Гоблины. Сизифов труд
Шрифт:
— Это с каких таких щей? За что?
— С таких! Во-первых, за катер. Во-вторых, за креативную идею.
— Чего?
— Того самого! Лично я до расстановки со стрельбой с воды никогда бы не дотумкал. Так что он и есть, креатив.
— Да пошел ты!
— Я-то пойду. Потому как лично у меня пиво закончилось. Тебе как, обновить?
— Давай, — сдался Бугаец, понимая, что приятеля всё равно не переспоришь и не переубедишь.
И Зеча пошел за очередной порцией «Оболони»…
Санкт-Петербург,
6 августа 2009
четверг, 10:46 мск
Оперативное совещание «гоблинов», на повестку дня которого был вынесен всего один пункт «Планирование мероприятий по защите судьи Зимина в день начала судебных слушаний», продолжалось. Основным докладчиком выступал Мешок. В качестве трибуны избравший широкой подоконник оперской, на коем он вольготно расположился с ногами. Всем своим видом Андрей напоминал сейчас Акелу, вещающего своей стае со Скалы советов.
Доклад подходил к концу. И поскольку прочих служебных дел у собравшихся было невпроворот, должен был, без перерыва на перекур и «оправиться», сразу перетечь в прения. И, желательно, конструктивные.
— …Подытоживая шершавым языком армейского плаката, вынужден признать: с учетом вышеозвученной оперативной информации, угроза разного рода провокаций, в том числе включая пальбу, в предстоящий понедельник представляется вполне реальной. Исходя из этого готов выслушать соображения относительно того, как нам с вами пережить сей «черный день календаря».
— Я так и не понял: че за оперативная информация такая? И откуда ее к нам надуло? — простодушно поинтересовался Тарас.
Мешечко, не желая пока распространяться среди коллектива о странной истории с заказчиком-негром, ответил уклончиво:
— Да так, из разряда «одна бабка сказала».
— Понятно. Людям знать не положено, — достаточно точно интерпретировал Шевченко пространное объяснение Мешка.
Между тем Андрей обвел внимательным взглядом сидящий в оперской народ, приглашая высказываться. И когда тот скользнул по Крутову, Женя, как обычно, изрек глубокомысленное:
— Любое неприятное событие все равно будет неожиданным. Даже если к нему тщательно готовиться.
— Опять из блаженного Августина? — поднабряк Андрей.
— Нет, всего лишь из жизненного и служебного опыта.
— Будем считать, философскую базу подвели. А по конкретике есть что?
Крутов вздохнул, поднялся и с некоторой ленцой в голосе ответил:
— Поскольку мы толком не знаем, откуда именно исходит угроза, я бы предложил не изобретать велосипед, а продолжать работать по ранее выстроенной системе охраны. По крайней мере за эту неделю она опробована и более-менее отработана. Лучшее — враг хорошего. Доклад окончен.
— Возможно, Жека, ты и прав, — из своего угла прокомментировал краткое, но содержательное выступление Вучетич. — За исключением одного важного момента.
— Какого?
— Наши действия на случай начала пальбы? Если вспомнить печальный опыт с киллером Зечей, к такому повороту событий мы явно не готовы.
— Виталя, кончай самобичеваться!
— Ага, с шашками наголо.
— Андрей Иванович, а может, имеет смысл привлечь ОМОН? — выдавил из себя креативу в кои-то веки присутствовавший на оперативном совещании Кульчицкий.
— Замучаешься привлекать, Олег Семенович. Им заявку едва ли не за месяц подавать нужно. Да и то не факт, что пойдут навстречу. Скажут: вам прокуратура отписала поручение на защиту, вот и защищайте. Дескать, не фиг перекладывать ответственность на других.
Неожиданно запиликал чей-то мобильник, разряжая суровость обсуждаемой темы писклявым голосы Клары Румяновой. Оптимистично утверждающей, что потерянных детей на свете не бывает. «Пусть мама услышит, пусть мама придет…» Мама услышала и принялась лихорадочно рыться в сумочке.
— Андрей Иванович, вы позволите? На минуточку? Сын звонит, — попросила Прилепина, лихорадочно гадая, что могло случиться. Ведь они созванивались с Денисом буквально час назад.
— О чем разговор? Конечно!
Ольга схватила мобильник и торопливо выбежала из оперской…
…У страха, как известно, глаза по пять копеек: естественно, ничего военно-морского с родным чадом не приключилось. Просто последняя неделя в лагере Денису давалась совсем тяжко: он жил, буквально отсчитывая часы, оставшиеся… нет, не до свидания с родным домом, а до предстоящей заграничной поездки с отцом. В которую они должны были отправиться уже в эту субботу. То бишь послезавтра. И от осознания сего факта Прилепиной было до крайности тошно и неуютно: очень уж она соскучилась по сыну. В ее конкретном случае циничная формулировка о том, что «летние лагеря для детей есть лучший отдых для матери», не работала. Этим летом Ольга не отдохнула без сына — она без него устала.
— …Всё с тобой понятно, — грустно констатировала Ольга, терпеливо выслушав преимущественно надуманные детские проблемы и проблемки. — Голова забита исключительно предстоящей встречей с пандами. А мы с бабушкой тебя интересуем постольку-поскольку.
— Вот и нет. Вы меня очень интересуете, — успокоил сын. — Но и панды тоже. Они ведь такие классные, правда?
— Правда.
— Ма, а может быть, ты все-таки тоже с нами полетишь?
— Нет, Денисыч, не могу. У меня работа. Да и удовольствие, сам понимаешь, не из дешевых.
— Хочешь, я попрошу папу, он и на тебя билеты купит? Он сказал, что это не очень дорого. Потому что путевки сгоревшие.
— Горящие, — улыбнувшись, поправила Ольга. — Спасибо, не стоит.
— Ма, а может, вам уже пора обратно завестись?
Денис озвучил это наивное предложение таким серьезным, таким взволнованным голосом, что у Ольги даже дыхание перехватило. Она попыталась сделать вид, что не понимает вопроса:
— В каком смысле? Куда завестись?
— Ну, если есть развод, то, значит, бывает и обратный завод? — рассудил сын.