Шрифт:
Часть 65
2 июля 1941 года, 13:35 мск, воздушное пространство над окрестностями Минска, высота 3500 метров, рубка штурмоносца «Богатырь»
Капитан Серегин Сергей Сергеевич, великий князь Артанский
Мир сорок первого года был первым, в который мы вломились не собственными ногами и даже не просмотровым окном, а на штурмоносце и большом космическом челноке. Географической точкой для открытия первого портала я выбрал воздушное пространство над городом Минск. И до двадцать второго июня, и после – это важнейшая стратегическая точка: в первом случае в советском, а во втором – в немецком тылу. Едва оказавшись в новом мире, «Святогор» поднялся на высоту шестисот километров и начал «метать икру», то есть вывешивать на круговых полярных орбитах сателлиты планетарной сканирующей сети.
– Второе июля сорок первого года, – местное время около полудня, плюс-минус четверть часа, – авторитетно заявила мне энергооболочка.
И эти сведения сразу подтвердились, так сказать, практически: к «Богатырю» тут же докопалось звено сто девятых «мессершмитов». Елизавета Дмитриевна могла бы уйти от них как от стоячих, но, наслушавшись от меня рассказов о том, что это за мир, просто привела оборонительные системы штурмоносца в активный режим и приказала бортовому искусственному интеллекту считать данный тип летательных аппаратов безусловно враждебным, после чего тот без гнева и пристрастия короткими очередями оборонительных турелей разделался со всей четверкой. Эти пилоты люфтваффе (которые даже испугаться, наверное, не успели) стали нашим почином в борьбе за счастье этого мира.
Тем временем моя энергооболочка впитывала в себя всю боль, ярость и ужас этого мира. Враг уже глубоко вторгся на советскую территорию, и приграничное сражение на театре боевых действий севернее Припятских болот входило в завершающую фазу, имя которой – «Разгром Северо-Западного и Западного фронтов». Бредут по дорогам бесчисленные колонны советских пленных. Отдельные мелкие группы бойцов и командиров, утратив связь с командованием и между собой, почти без боеприпасов, продовольствия и медикаментов, лесными тропами пробираются к своим или мечутся в кольце окружения западнее Минска. И в то же время, обгоняя отступающую Красную Армию по пути на восток, катят по дорогам хмельные от шнапса и легких успехов германские моторизованные войска. Сейчас, пока тут все еще движется в русле Основного Потока, энергооболочка вполне компетентна, собрана и деловита.
– Основная точка приложения сил на главном Берлинско-Московском направлении – это сражение за Борисов, – безапелляционно заявила она. – Торопись покупать живопись, Серегин. В других местах немцы уже добились промежуточных результатов, а тут пока буксуют. Вчера вечером противнику внезапным ударом (возможно, с применением полка «Бранденбург») удалось захватить железобетонный шоссейный мост через Березину и левобережную часть города. Расположенным на правом берегу так называемым Новым Борисовом им удалось овладеть еще сутками ранее. В течение сегодняшнего дня 18-я танковая дивизия расширит плацдарм до двенадцати километров по фронту и восьми в глубину. Главная причина германских побед (можно сказать, их козырной туз) – это господство в воздухе люфтваффе, основной виновник советских поражений – местнический конфликт между начальником обороны города корпусным комиссаром Иваном Сусайковым и командующим 1-й пролетарской мотострелковой дивизией Яковом Крейзером. Так, в сегодняшнем боевом донесении начальника обороны Борисова в штаб Западного фронта указывалось, что: «…основные потери и, главное, паника наносятся авиацией противника, которая, пользуясь отсутствием советской авиации на нашем участке, работает всё время на бреющих полетах почти безнаказанно. Имеющаяся в моём распоряжении бригада противовоздушной обороны оказалась очень малоэффективной, и к тому же за последние два дня имеет много потерь. Убедительно прошу о срочной выброске сколоченного соединения, ибо собранные мною и сведенные в части люди мало боеспособны и в бою недостаточно упорны, а прибывшая мотострелковая дивизия, несмотря на неоднократные мои требования, вчера и сегодня участия в боях не принимала».
– Ну что же, – подумал я, – чтобы начать пускать фашистам кровь, Борисов ничуть не хуже другого места. К тому же он недалеко от точки первичной инвазии и имеет оперативное значение для развития германского наступления. Начнем, как говорится, с начала. И с красными боярами, вздумавшими местничать в боевой обстановке, мы еще разберемся, возможно, с летальным для них исходом. Корпусной комиссар по армейской табели о рангах равен генерал-лейтенанту, и ситуация, при которой ему будет крутить фиги какой-то полковник, ни в одной нормальной армии недопустима.
Приняв решение, я вновь открыл портал и выпустил в небеса этого страдающего мира все четыре боеготовых эскадрона «Шершней» в ударно-штурмовом обвесе.
– Пришло время повеселиться, мои злобные девочки, – мысленно сказал я пилотессам своей воздушной кавалерии. – К востоку от этого места местная русская армия ведет ожесточенное сражение с многократно превосходящим беспощадным врагом. Нашим надо помочь, а не наших наказать так жестоко, чтобы выжившие запомнили этот день на всю оставшуюся жизнь. Первый эскадрон расчищает небо над полем боя от вражеских летательных аппаратов, второй атакует позиции вражеской артиллерии, третий занимается подходящими с запада резервами, а четвертый штурмует вражеский плацдарм. Ни одна пушка, боевая машина, грузовик или даже легковушка не должны избегнуть вашего настырного внимания. Вспомните все, чему вас учили на тренажерах, и да пребудет с вами в бою Небесный Отец! Аминь!
Моя супруга, конечно, тоже слышала эту возвышенную мысленную речь, ибо была такой же Верной, как и бывшие амазонские гимнасистки и юные бойцовые лилитки, а потому посмотрела на меня с некоторой тревогой. Мол, не поехал ли крышей от перевозбуждения ее милый Сереженька: вот так безоглядно, без разведки и предварительной подготовки кинувший в бой, почитай, свою главную ударную силу, если не считать сам «Неумолимый».
– Не беспокойтесь, Елизавета Дмитриевна, – сказал я, – о наземной операции речь пока не идет. Рано еще. Но там, под Борисовом, сражаются в неравном бою и гибнут русские люди, а потому мой долг их Защитника и Бога оборонительной войны – помочь им чем можно на этом этапе. Потом, когда наши юные фурии на «Шершнях» выжгут и вытопчут вражеский плацдарм, настанет время для тщательных размышлений о том, где, чего и сколько вешать в граммах, а пока будем действовать в стиле Ильи Муромца: «Махнул мечом направо, появилась улица, махнул налево, образовался переулочек». Так что – курс на Борисов, товарищ штурм-капитан, ибо для вас там тоже будет персональное задание снести к чертовой матери из главного калибра вашего штурмоносца все капитальные мосты и временные переправы через Березину.
Напоследок я подумал, что вот, наверное, обалдели внизу германские херрен официрен унд зольдатен, а также местные жители, когда в дополнение к клиновидному аппарату неизвестной конструкции, только что влет расстрелявшему четверку «мессершмиттов», в прозрачном небе появились еще восемь таких же поменьше. И полная тишина. Звукометристы на зенитных батареях растерянно вертят головами, в то время как построившиеся в формацию неизвестные воздушные пришельцы, резко набрав скорость, удаляются на восток, откуда доносится грохот канонады.
Десять минут спустя, театр сражения за Борисовский плацдарм
Пилоты люфтваффе и в самом деле ходили у обороняющихся советских войск по головам, делали что хотели и никого не боялись, ведь советская истребительная авиация на этом направлении закончилась примерно в полдень двадцать второго июня. Придвинутые к самой границе истребительные полки 11-й, 9-й, 10-й смешанных авиадивизий попали под первый уничтожающий удар люфтваффе, а во многих местах и германской артиллерии. Две трети машин были уничтожены или повреждены на аэродромах, уцелевшие самолеты поднялись в воздух, чтобы дать бой многократно превосходящему противнику, и сгорели в ожесточенных боях, взяв с «мальчиков Геринга» дань кровью. Таких однодневных потерь, как двадцать второго июня, германские ВВС не несли все время воздушного сражения за Британию.
Однако это было слабым утешением, так как у авиационного персонала уже не было времени отремонтировать и привести в порядок машины, поврежденные на земле и в воздушных боях – приходилось бросать их и уходить пешком, так как к окраинам аэродромов уже выходили германские танки, а кое-где и пехота. Переброшенная на фронт из района Орша-Могилев 43-я истребительная авиадивизия остроту проблемы решить не смогла, поскольку воевать ее пилотам приходилось против всего второго воздушного флота люфтваффе. Впрочем, ко второму июля на две трети сточилась и она. Воздушные бои, налеты на аэродромы стервятников Геринга, а потом очередные перебазирования на восток – и каждый раз все неисправные машины волей-неволей становились добычей врага.