Год беспощадного солнца
Шрифт:
– Прав, прав… А сейчас зачем?
– Как он выглядит? Тот, кого ты опознал?
– Длинный, под два метра. Белобрысый, плешивый, с тех пор лысина у него подросла. Нос перебит, как у боксера.
– Ерофеев, – уверенно заявил полковник. – Точно он. Уволился из органов шесть лет назад. С треском. Без права на военную пенсию. Даю тебе слово офицера, Дмитрий Евграфович: ни я, ни наша фирма к твоим визитерам никакого отношения не имеем. Поверь.
– Поверил… Спасибо, Андрей, – со вздохом облегчения сказал Мышкин. – И что мне теперь делать?
– Мы вроде бы хотели встретиться. Ты откуда звонишь?
– Из метро. Чтоб мобильник не засекли.
– Из метро? – встревожился полковник. – Уходи оттуда немедленно! Все пеленгуется. Твоя сим-карта…
– Понял! – и Мышкин дал отбой.
Подошел поезд. Едва он тронулся, на платформу выбежали двое. Один из них был высокий, белобрысый и плешивый.
Поезд, грохоча, летел под землей, мелькали в черном окне фонари на бетонных стенах тоннеля, и Мышкину казалось, что он падает в колодец бесконечной глубины. А если в нем есть какое-нибудь дно, так только в аду.
Он вытащил клюкинский телефон и снова набрал Костоусова.
Ответил сам полковник.
– Ты звонишь с другого номера, – отметил он. – А тот?
– Я сел на станции «Автово», – не отвечая на вопрос, сказал Мышкин. – И тут же появился твой Ерофеев и с ним еще амбал. Сколько мне осталось жить?
Полковник немного подумал и с уверенностью сказал:
– Жить будешь до самой смерти. А сейчас подгребай ко мне. Пропуск внизу. Паспорт есть?
– Нет.
– С поста позвонишь, капитан встретит. Избавься от телефона.
– Еду.
На «Чернышевской» он положил паленый мобильник на сиденье и побежал к эскалатору.
Капитан Орлов принес чай – скверный, но сладкий и горячий, к нему блюдце прогорклых сухарей.
– И все-таки, вернемся к главному: за каким чертом кому-то понадобилось тебя гасить? – спросил полковник. – Ты мне так и не объяснил толком.
– Думаю, за то, о чем ты меня в прошлый раз спрашивал.
– Так ты собрал информацию?
– Собрал. Но надо еще проверить. Сырую не принесу.
– Когда будет?
– Думаю, через пару дней. Я договорился с одним серьезным аналитиком… мой однокурсник. Возьмет на анализ срезы тех покойников, у которых в историях болезни назначение цитоплазмида индекс-м.
– Почему, кстати,
– Не знаю. Но с буквы «м» начинается латинское слово «mortus».
– Мертвяк.
– Мертвяк.
– А что по уголовному делу? Труп нашелся?
– Испарился.
– Разве такое возможно?
– Если произошло, значит, возможно! – раздражаясь, ответил Мышкин.
– Можно украсть труп и не оставить следов? Это же не собаку увести.
– Не собаку. Забыл рассказать тебе еще об интересном событии. Две недели назад погибла в автокатастрофе дочь городского судмедэксперта Карташихина. Вместе с мужем, нашим компьютерщиком Сергеем Ладочниковым. Полицаи дело закрыли сразу: у них – несчастный случай. По просьбе Карташихина я вскрывал обоих. В тканях обнаружился курареподобный препарат. Используется как компонент при анестезии. Но не только в медицине. И в различных деликатных операциях – диверсионных, террористических и тому подобных. Такой препарат вместе с «вакциной правды» и промедолом имеется в штатном комплекте бойца нормального спецназа. Препарат отключает у человека все, кроме важнейших органов системы жизнеобеспечения, да и они переходят в режим гибернации [61] . Можно смело имитировать смерть. И при этом никаких внешних признаков жизни никто не обнаружит. Так вот, с таким препаратом в крови муж и жена врезаются на УАЗе в придорожный столб. Машина заблаговременно залита бензином. Даже канистра из-под бензина в машине – пустая, кстати. Но произошла невероятная, фантастическая случайность. Один на миллиард. Машина не загорелась. Точнее, загорелась, но сейчас же потушили. В обоих трупах я обнаружил тетродоксин. Я закурю. Можно?
Полковник подвинул к нему пепельницу.
Мышкин пошарил в карманах.
– Черт возьми, забыл… – и с ожиданием уставился на полковника.
Но Костоусов сделал вид, что не понял.
Дмитрий Евграфович вздохнул.
– Сергей Ладочников был высокопрофессиональным хакером. Он взломал сервер швейцарского антиракового фонда, откуда и поступает к нам этот чертов индекс, влез в базу данных. И часть информации передал мне. Теперь, после Ладочникова с женой, моя очередь. За мной и приходил твой Ерофеев.
– Очень похоже на то, – согласился Костоусов.
Он нажал кнопку вызова.
Черкнул что-то на листке и передал капитану Орлову.
– Срочно нужен.
– Как срочно, товарищ полковник?
– Через пять секунд.
– Да, Дима, – вздохнул полковник, когда Орлов исчез. – С тобой не соскучишься.
– Мне тоже весело! – с вызовом заявил Мышкин. – Смеюсь с утра и до ночи.
– Не кипятись! Прими совет: ты должен понять особенность ситуации… – начал полковник, но вошел капитан Орлов.
– На проводе, товарищ полковник! – сообщил он.
– Ну, молодчина, – похвалил его Костоусов и снял трубку. – Владим Владимыч? Да, это я и есть собственной персоной. Неужто сразу узнал? Это радует. Очень. И вселяет большие надежды. Скажи-ка, друг любезный, ты слышал такую фамилию – Мышкин? Дмитрий Евграфович. Из Успенской клиники. В первый раз слышишь? Очень хорошо. Володя, это мой человек. Говоришь, никакого у тебя к нему дела нет? Великолепно! Ведь ты сказал, что его не знаешь? Да, мой человек. Учти, Володя, если с ним что случится, то вопросы я буду задавать тебе. Именно тебе! Присмотри за ним, по возможности, чтоб его никто не обижал. А так заходи! В любое время. Чайку попьем, жизнь вспомним. Ну, будь здоров!
И полковник положил трубку.
– Вот так. Все понял?
Мышкин растерянно спросил:
– И что? Больше не придет?
– Я бы не стал утверждать наверняка. Тем не менее…
– Понимаю… Понимаю, Андрей.
– Тем не менее, начало сделано. Китайцы говорят: «Первый шаг есть половина пути».
Мышкин потер уши обеими руками и сказал как можно сердечнее:
– Никогда не забуду, что ты для меня сделал. Располагай мной, как считаешь нужным.
– Что ж, – сказал Костоусов, – ты сам предложил располагать. Уже второй раз предлагаешь. Обратил внимание, как я тебя отрекомендовал этому… горе-киллеру?
– Да.
– Они могут творить все, что угодно и с кем угодно. Но хорошо знают: тронь моего человека – мало не покажется. На том свете найду.
– Да-да, – кивнул Мышкин. Он почувствовал легкую тоску.
– Надо тебя залегендировать.
– Это как?
– Ты должен дать письменное согласие на агентурную работу.
Дмитрий Евграфович беспомощно пожал плечами и растерянно молчал.
– Кто еще тебя может прикрыть? Жизнь твою никчемушную?
– Не знаю…
– Я могу тебе подсказать: никто. Или здесь тебя замочат, или за город вывезут. И еще могилу для самого себя копать заставят. Бесплатно.
Мышкин только и нашел силы, чтобы снова кивнуть и жалко улыбнуться.
– Ты, собственно, и без официальной подписки уже стал моим агентом. Так сказать, де факто. Ты уже самостоятельно провел агентурную работу, накопал массу важной информации. И принес ее мне. Добровольно принес, отметь себе! И рисковал для этого и продолжаешь рисковать жизнью. Из-за этой информации уже погибли трое, если судить по твоим агентурным сведениям. Хочешь наказать убийц? Или пусть радуются и пиво в Лондоне пьют?
Огромные часы пробили двенадцать раз.
Полковник усмехнулся и кивнул на часы:
– Слышал? Сама фортуна подсказывает.
– Иначе нельзя? – безо всякой надежды спросил Мышкин.
– Можно, – неожиданно сказал полковник Костоусов. – Ты свободен. Иди, куда хочешь. Только мне не звони. Впрочем, что я: уже через полчаса ты никогда никому больше не позвонишь. Кстати, не будешь возражать, если я скажу Регине, пусть подсуетится насчет участка на кладбище. На Южном. Для тебя. Ты все ж не совсем ей чужой.
– Да, – уныло согласился Мышкин. – Лучший выход – на Южное. Но и Серафимовское неплохо. Что мне подписывать? Кровью надо, наверное?
– Можешь кровью, можешь чернилами. Толерантность и политкорректность – наш принцип! – и положил перед Мышкиным шариковую ручку и четвертушку бумаги.
Мышкин долго вертел ручкой, чесал ею нос, куснул ее несколько раз. Наконец поднял взгляд на полковника:
– А писать-то что?
– Что хочешь, – сказал полковник и подмигнул. – Можешь всех, и меня в том числе, послать к Бениной маме. А можешь высказать скромную, но твердую просьбу, чтобы управление ФСБ в лице полковника Костоусова А.А. согласилось, в виде большого исключения, считать тебя добровольным помощником. Только обязательно нужно дописать: «Обязуюсь не разглашать служебную информацию. Сознаю, что за невыполнение данного обязательства я понесу любое наказание вплоть до высшей меры». Подпись. Все-то делов.
Мышкин писал медленно, с огромным усилием, пот валил градом, лицо побагровело, будто он был не Мышкин, пишущий вербовочную расписку в тайную полицию, а Моисей, высекающий на каменной плите законы для язычников-евреев.
– Вот, – он протянул бумажку полковнику.
Тот в две секунды пробежал ее глазами.
– Сойдет… Стоп, а подпись? Подпись где?
Сокрушенно вздохнув, Мышкин добавил закорючку.
– Все?
– Нет, не все. У каждого сотрудника есть псевдоним. Конспиративная кличка. И у тебя должен быть, раз ты теперь наш сотрудник, хоть и внештатный.
– Штирлиц сгодится? Или Исаев Максим Максимович?
– Что за манера – вечный балаган устраивать? Ты, парень, не понимаешь, что у тебя только что были большие проблемы. И теперь их у тебя нет, благодаря нашей фирме и мне лично. И свое право на жизнь тебе придется теперь отрабатывать до гробовой доски – буквально. Это все очень серьезно.
– Понимаю, – убито подтвердил Мышкин.
– Веселее гляди, товарищ секретный агент! Голову выше! О такой крыше, какую ты сейчас получил совершенно бесплатно, даже Чубайс мечтать не может.
– Чубайс… – повторил Мышкин. – Когда вы его, наконец, замочите? Или сортиров на него не хватает?
– Не всё сразу, – успокоил его полковник. – Быстро делаются только плохие дела.
– Подожду, – согласился Мышкин. – А его покровителей в сортир когда? Тоже мочить?
– Каких покровителей? – прищурился полковник.
– Будто не знаешь! – возмутился Мышкин. – Всех ты знаешь. И того типа знаешь, у которого в вашей конторе когда-то была кличка «Моль подковёрная».
Костоусов сверкнул глазами.
– Итак, псевдоним… Котов! Будешь называться и подписываться «Котов»!
– Легко раскрыть, – возразил Мышкин. – От противного. Где кот, там и мышь.
– Тогда предлагай сам.
– Лучше уж Волков.
– Нет, – покачал головой Костоусов. – Волковы у нас уже есть. Шестеро. Один настоящий, остальные поддельные.
– Тогда пусть Медведев.
– Мммм… – скривился полковник. – Зачем? Человек только что в президентах побывал…
– По твоей логике, теперь нельзя давать мальчикам имена Вовы и Димы… Ладно, последнее предлагаю – Робинзон Крузо.
– Кончай базар, Робинзон!
– Вот! – радостно воскликнул Мышкин. – Робинзон! Просто Робинзон. Без Крузо. Пусть будет Робинзон. Ты первый сказал, а я только согласился.
– Робинзон? – прищурил левый глаз полковник. – Ну, пусть. Допиши: «Псевдоним – Робинзон Крузо».
– Ты же сказал – «Робинзон»!
– Пиши: «Робинзон Крузо». Так и останется.
Полковник перечитал «контракт с дьяволом», открыл сейф, положил расписку на нижнюю полку, а с верхней достал пачку американских долларов в банковской бандероли. Отсчитал пять стодолларовых купюр и придвинул их к Мышкину.
– Получай! Подъемные, – пояснил он. – Пиши расписку на всю сумму.
Мышкин одернул руку, словно из кипящей кастрюли.
– Это что? – он густо покраснел.
– Не догадался? – удивился полковник. – Поясняю: это, Дима, американские деньги, главная валюта на земном шаре. Называются «доллары».
– Никогда… – угрюмо сказал Мышкин. – Никогда я не продавался и не буду.
– Да кому ты нужен? – презрительно фыркнул Костоусов. – Таких, как ты, в базарный день за пятак ведро купить можно. Тоже мне Памела Андерсон [62] без лифчика! Больше гривенника за тебя никто не даст. Советскими. А это, – показал он пальцем на деньги, – это честный гонорар. Аванс. Любой труд и риск должен быть оплачен. Быть нашим помощником – риск. У нас к тому же никакого психологического комфорта, какой есть в других профессиях и занятиях. Пиши: «Я, Робинзон Крузо, получил 500 долларов США». Больше ничего. Только подпись и число.
Мышкин взял ручку, занес над бумагой, но никак не мог решиться. Полковник вздохнул.
– Мало? – спросил он. – Маловато…
И отсчитал еще десять сотенных.
– Бери. Но теперь пиши так: «Я, Робинзон Крузо, получил три тысячи долларов США». Цифрами и прописью.
– Так ведь тут полторы.
– А про меня ты подумал? – упрекнул полковник. – Или только о себе, ненаглядном?
Мышкин набрал воздуху, будто собрался с вышки прыгнуть воду, отчаянно взмахнул авторучкой и в два счета написал расписку.
Полковник дождался, пока полторы тысячи исчезли у Мышкина в кармане.
– А теперь о тебе подробнее. И о деле. Я вижу, вернее, чувствую, у тебя что-то изменилось в последние дни. Что-то к лучшему. Так?
– Может быть, – осторожно ответил Мышкин. – Я еще не уверен.
– От меня теперь ничего нельзя скрывать. Я твой начальник. И твой главный защитник. Понял?
– Еще как понял!
– Тогда расскажи еще раз и подробнее, что с трупом девушки, которую ты зарезал?
– Не балаганьте, гражданин полковник, – неожиданно осмелел после рептильных денег Мышкин. – Труп исчез бесследно. Будто и не было. Мой источник сообщает: «Привезли в судмедэкспертизу трупом, а ушла самостоятельно. Только очень бледная и расстроенная». Каково тебе, а?
И он коротко рассказал все, что произошло накануне. Об ударе битой, Туманове и Сергее решил пока умолчать.
– Какая ты, однако, импозантная у нас персона! – то ли удивился, то ли усмехнулся полковник Костоусов. – Покруче Бен Ладена. Те, кому ты мешаешь, ухлопали кучу денег на твою ликвидацию. И теперь у них появились и свои проблемы. Выхода нет – им надо доводить до конца. Любой ценой.
Мышкин кивнул и медленно побледнел.
– Не плачь, Робинзон! – бодро хлопнул его по плечу полковник. – Не дадим тебя в обиду. В случае чего – отомстим.
– Спасибо, утешил. Я так люблю, чтобы за меня мстили каждый день. Без выходных. Только чтоб не за мертвого.
– Девушка твоя, конечно, жива. И, кажется, я почти знаю, кто сотворил подлянку с ней и с тобой.
– Кто? – Мышкин хватанул ртом воздух. – Скажи, кто?
– Глухой? Я же сказал: «Почти знаю. Почти ». Потерпи. Нет ничего тайного, что не стало бы явным.
– А уголовное дело? Следствие? Им ведь надо продолжать. Раскрывать, в суд кого-то тащить…
– Оно тебя волнует? Не расстраивайся по пустякам, Робинзон, – посоветовал Костоусов. – Как открыли, так и закроют. Но ты мне обещал кое-что поважнее. Где твой индекс-эм? Не тяни кота за хвост, выкладывай информацию.
– Ее у меня нет.
– А где же она? – удивился полковник. – У кого прячешь?
– Ее вообще нет. Украли вчера. Взлом. Ограбили меня. И диски утащили. Из квартиры. Я тебе вчера хотел сказать, но ты спешил.
Полковник озадаченно поднял брови.
– Сперли, значит?
– Сперли, – огорченно кивнул Мышкин.
– Подозреваешь кого?
Мышкин пожал плечами.
– Конкретно никого.
– Наука имеет много гитик [63] , – озабоченно произнес полковник. – В любом деле, а в твоем – безусловно, есть главный игрок. Иногда даже не один. Он непременно высунет свою харизму. И тут мы его увидим… А этот, как его, – Туманов? Что за птица?
– Для меня – сплошной туман, – неудачно сострил Мышкин. – Ухажер Татьяны Клементьевой, моей сотрудницы.
– Ведь ты к нему ездил.
«Ничего себе! – поразился Мышкин. – Вот так работа! Класс!»
– Ездил, – как можно равнодушнее подтвердил Мышкин. – В Комарово. Консультировал его. За деньги. Небольшие, правда.
– По какому поводу? Разве он тоже патологоанатом? – поднял бровь полковник.
– У него дядю в больнице на иглу посадили под видом лечения. Заставили продать квартиру, дачу. Мужик помер, виновных нет. Туманов хочет найти. Спрашивал, как можно наказать негодяев.
– И что ты ему посоветовал?
– Чтобы он всё забыл. Концов нет. Никаких доказательств. И не предвидится. В нашей родной медицинской мафии омерта [64] страшнее, чем в «Коза ностре». А вообще-то, он постоянно за границей живет. В Германии. Кажется… Или в Швеции.
– В Австрии, – уточнил Костоусов. – Ладно, пусть пока живет. Подождем, когда приедет.
Полковник вышел из-за стола и отжался на ковровой дорожке тридцать четыре раза.
– Ставлю ближайшую задачу, – сказал он, отряхивая ладони. – Завтра, а можно и послезавтра, принесешь мне полную копию компромата, который у тебя украли.
– Так украли же! – воскликнул Мышкин.
– Оригинал украли. А копия?
– Я же сказал: всё украли! И копию. То есть, нет, копии не было. Вообще не было. Подумай, откуда у меня копия?
– Думать тут нечего! – отрезал полковник. – Неси и дело с концом.
– Но у меня её…
– Не впаривай мне мозги. Она у тебя есть! В таких делах не бывает без копии. Не удивлюсь, если к ней ты приложил свое посмертное слово. Теперь свободен. Но ненадолго. Жду материал.
– Подожди гнать меня! – воскликнул Мышкин и вздохнул. – Скажи, что теперь дальше будет?
– Дальше все будет наилучшим образом! – заверил полковник.
– Я имею в виду, со мной, с моей жизнью?
– И я имею в виду – с тобой, с твоей жизнью. Наилучшим образом, повторяю.
– Нет! Не наилучшим, – с горечью возразил Мышкин. – Вот у тебя теперь моя расписка. Даже две. У меня деньги – рептильные, как называли их еще в царской охранке. Деньги для гадов ползучих. Но я смогу их отработать и уволиться из стукачей? Навсегда? Что мне надо для этого сделать?
– Что тебе делать? – усмехнулся полковник. – Для начала советую не торопиться. Вообще никуда не торопиться. Помнишь, что говорила пантера Багира маленькому Маугли? «Когда наступают плохие времена, главное, расслабиться и не делать лишних движений». Золотые слова! Расслабься. Занимайся наукой. Не взламывай чужие сайты. Полицию и вообще закон не раздражай. И еще: держись подальше от этого типа Туманова. Темная лошадь. Заранее могу сказать: ежели вдруг попадет в нашу разработку, он многих утащит за собой на дно. А ты… – он глянул Мышкину в глаза так пронзительно, что тот невольно сжался. – Вздумаешь без разрешения с поезда соскочить…
– Понимаю, – кивнул Мышкин. – Прибьёте.
– Еще чего! Так легко не отделаешься.
– Застрелите.
– Э, братец, такую почетную меру еще заслужить надо. Тебе попроще сделаем: снимем с тебя секретность и сольем информацию. И будешь до гробовой доски ходить с клеймом стукача и дважды предателя. Все сольем твоим лучшим друзьям, близким, научным руководителям, нынешним и будущим, а также заграничным коллегам. Покажем все доносы и всяческую клевету, которую ты за несколько лет написал на них в нашу тайную полицию.
– Но… – опешил Мышкин. – Но… я никогда не писал доносов! Ни на кого!
Полковник снисходительно усмехнулся и похлопал Мышкина по плечу.
– И не надо. Без тебя управимся. У нас, знаешь, прекрасные специалисты. Всё могут – и почерк, и чужие подписи, лучше оригинала. Да что там подписи – вчерашний день! Вот не так давно неизвестные доброжелатели – сам догадайся, кто – передали нам материал на одного козла. Видеозапись, как он насиловал и убивал детей. Двенадцать детских трупов. Отличное кино получилось, я сам смотрел. Лучше настоящего. И всё – спёкся мужик. Теперь пусть хоть вагон алиби предъявляет – ничто ему не поможет.
– Разве так можно? – ужаснулся Мышкин.
– Все решает принцип целесообразности. Как и тысячи лет назад. Думаешь, если человек вместо Карла Маркса принялся читать Солженицына с Иваном Ильиным, он другим стал? Ничего подобного. Такая же скотина. Что при Торквемаде, что при Петре Первом. Думаешь, общество за тысячи лет изменилось? Да, изменилось – у нас, в СССР, но не надолго – на семь десятков лет. Теперь Россия снова возвратилась к исходной точке – к средневековой дикости. Есть у нас, в новой Рашке, феодалы, и крепостные, и рабы. И царь есть – даже два сразу! Второй раз за историю в России два царя. И бояре есть с привилегиями пожизненными, и опричники, и продажные дьяки, то есть судьи с прокурорами. Так что, милый, смотри на жизнь проще, иначе второй раз свою девушку зарежешь. Теперь по-настоящему.
– А того… якобы педофила за что?
– За усердие не по уму, – брезгливо ответил Костоусов. – Слишком много брал, а отдавать не хотел. Как Коржаков у Ельцина. По его доносам, лживым, как выяснилось, четыре абсолютно невинных человека сидят за решеткой. И вытащить их оттуда невозможно. Один из них – мой приятель. Но нашему сочинителю стало мало отечественных рептильных рублей, он валюты захотел. И брал от всяких шпионских заграничных контор типа норвежской «Беллоны». Параллельно.
– «Беллону» наши демократы очень любят.
– Еще бы! Столько их от нее кормится! А знаешь, что означает на латыни это название?
– «Война».
– Правильно. Вот теперь псевдопедофил пусть сам посидит. Обдумает свое поведение на досуге. Лет шесть у него для этого есть… Будь здоров, гражданин Робинзон! Пятнице привет передай.Выйдя на раскаленный Литейный проспект и остановившись на автобусной остановке, Мышкин с удивлением обнаружил, что совесть или стыд его совершенно не мучат. Только легкое чувство брезгливости комком стояло у горла. Но он уже знал: преодолеет. Теперь все преодолеет. Была бы ситуация менее сложной, он вряд ли справился. Но с этой точно справится именно потому, что другого выхода нет.
Он пощупал в кармане доллары. Пачка успела нагреться. «И не жгут меня, проклятые! – удивился Мышкин. – Но ведь я никого не предал и не оклеветал. Главное, жив и на свободе… Сейчас, действительно, главное: расслабиться и не делать лишних движений. А вот Туманов, вернее, его человек нужен срочно».
Подошел автобус. Но Мышкин поколебался и отправился на трамвайную остановку. Сел в вагон поближе к мотору, чтоб оказаться в зоне электромагнитных помех, и набрал телефон Сергея.
– Это я, – сказал он. – Узнали?
– Кто? – сквозь треск и рычанье помех едва донесся голос Сергея.
– Мы с вами вчера катались по городу.
– Где вас искать? – крикнул Сергей. – Прямо сейчас?
– Я еду в трамвае по Литейному. Через десять минут буду на Невском.
– Ждите около бывшего «ТЖ»!
– Но его там давно нет! – удивился Мышкин.
– Вы знаете, где он был?
– Конечно.
– Вот там и ждите.
Едва Мышкин стал на углу Невского и Литейного, где в давнее советское время был парфюмерный магазин «ТЖ», напротив кинотеатра «Октябрь», как перед ним бесшумно затормозил БМВ. Открылась дверь с тонированным окном.
– Быстро! – приказал Сергей.
И не успел Мышкин дверь захлопнуть, как машина, чуть приподнявшись на дыбы, рванула вперед и втиснулась в еле видимый просвет между линкольном и тойотой.
– Больше так не делайте! – хмуро бросил Сергей.
– Что?
– Вы исчезли, а отвечать мне. По полной программе – головой. Что вы обещали?– Извините…
– Пустые слова. Ими ни одного мертвеца не воскресишь.
– Простите меня, – искренне огорчился Мышкин, – но все произошло неожиданно и стремительно.… У меня не было ни секунды!
– У меня, между прочим, тоже, – примирительнее сообщил Сергей. – Давайте по порядку – сначала, что у вас. И почему вы оказались в Большом доме? Почему не позвонили?
– Потому что ко мне в квартиру рвалась гээбня кровавая. Вы бы ее остановили?
– Смотря что вы понимаете под словом «остановили». Пистолет ТТ, например, обладает хорошей останавливающей силой.
– Не тот случай… – тоскливо отметил Мышкин. – Дело в том, что в ФСБ служит муж моей бывшей жены. Мы с ним, как ни странно, в приятельских отношениях.
– Товарищи по несчастью? – искоса глянул на него Сергей.
– Он меня и отмазал только что от бывших гэбэшников. Но не уверен, что надолго.
– Кто не уверен?
– Оба мы с ним не уверены, – на всякий случай сказал Мышкин. – Кстати, как вы узнали, что я там был?
– Есть возможности… – уклонился Сергей.
– У ФСБ, оказывается, тоже есть свои возможности… Они меня спрашивали про Туманова.
– Кто спрашивал?
– Полковник Костоусов. Знаете такого?
– Нет, но если понадобится, узнаем. Что спрашивали?
– Кто такой Туманов, откуда его знаю, зачем ездил к нему. Я сказал, что только дал консультацию. За деньги. Как и было на самом деле. Но мне кажется, у полковника есть какой-то дополнительный интерес к вашему командиру.
– Почему?
– Почему есть интерес?
– Почему вам так показалось?
– Потому что он посоветовал быть подальше от вашего шефа. И что ФСБ рано или поздно возьмет Туманова в разработку. поскольку они слишком мало о нем знают и не могут понять, чем он занимается.
– А-а-а! – присвистнул Сергей. – Захочет больше знать, ему ФСО [65] объяснит.
– Сомневаюсь. У него уже есть объяснения какие-то… Он сказал, чтобы я держался подальше еще и потому, что Туманов скоро очень многих потянет на дно. И ФСБ ему поможет.
– Что-нибудь писали?
– Не понял.
– На бумаге им какую-нибудь информацию оставляли?
– Никакой! – сказал Мышкин и подумал: «И это правда. Я подписал только контракт с дьяволом, а о Туманове ни слова. Эх, что же теперь будет?» И повторил: – Абсолютно никакой – ни слова.
– Понятно… – кивнул водитель. – Почему не позвонили?
– С какого телефона?
– Ах, черт возьми! Вы же без связи! Вот, – он протянул Мышкину плоскую нокию. – Надежный. Для широкого повседневного использования. Но через неделю отдадите – надо его сменить. Освежить, так сказать.
– Спасибо, – тепло сказал Мышкин, принимая мобильник и с удовольствием разглядывая его. – Сколько я вам должен?
– Бросьте! У меня таких ведро. Еще могу дать поиграть… Вот вам второй.
Мышкин удивился.