Год Быка
Шрифт:
Расходились не поздно. Первыми ушли Юрий с Мариной, которым надо было сначала на троллейбусе и метро «Таганская-кольцевая» добраться до Курского вокзала, а с него уже до Никольского, и далее пешком.
За ними отбыли Александр с Натальей и Сергеем, и были отпущены Кеша с Кирой. Платон проводил всех пятерых, путь которых пролегал к метро «Новокузнецкая», до остановки трамвая «Памятник пограничникам Отечества» напротив Института питания, куда уже забыла дорогу Варвара.
Остальные остались на уборку квартиры и ночёвку, сочувствуя отбывшим по поводу густого, непрекращающегося, мокрого снегопада.
И на следующий день, в воскресенье 15 февраля, Платон не пошёл на лыжах, но не из-за недостаточного, или остаточного самочувствия, а из-за того же сильного, мокрого снегопада.
Последующие рабочие дни
и «Предвестники весны»:
Сквозь шелест снега и капель Услышал я, друзья, теперь, Как зачирикали они, Москвы родные воробьи. Услышав птичьи голоса, В душе звенят колокола. И пробуждается она От зимней спячки, как всегда. Весны не первый то звонок: Зима уходит за порог. Её ослабли холода. Но дуют жгучие ветра. ИНо лирический настрой поэта был неожиданно прерван.
Платон удивился. Такого он ещё не слышал никогда.
По коридору шёл Иван Гаврилович и мурлыкал себе под нос какую-то непонятную песенку.
– «Ну, прям, мартовский котик у нас завёлся? Но слуха, похоже, у него нет?! И чем это Надька его сегодня напоила и накормила?» – высказался он сам себе вслух.
А приближалось 23 февраля. Ещё заблаговременно Надежда вдруг узнала от коллег, что прошлое празднование Дня Защитника Отечества они так и не дождались в силу её плохого настроения из-за непонятного поведения мужа Андрюсика.
Поэтому теперь начальница основательно готовилась к отмечанию надвигающегося мужского праздника в пятницу, 20 февраля.
Но на это раз коллективу ООО «Де-ка» посещение пивного ресторана «Пилзнер» обломилось. Все столики были заблаговременно, чуть ли не за месяц вперёд, заказаны более внимательными к мужчинам женщинами из других ведомств и организаций.
– «Кризис кризисом, а мужской праздник не отменишь!» – публично сделал тогда Платон вывод.
И они решили очередное событие вновь отпраздновать в кабинете у Кочета, благо такое мероприятие было уже хорошо отработано и отрепетировано.
Более свободный накануне Платон по заданию Надежды купил шампанское, вино и соки.
А та на следующий день принесла свои любимые мандарины, помидорки, красный перец и опять заказала разные осетинские пироги.
Утром начальница вручила своим мужчинам по конверту с красивой поздравительной открыткой, куда была вложено и по тысяче рублей.
К обеду, непревзойдённый мастер этого дела, Платон сервировал стол, но пироги задержались надолго.
Вместо трёх часов дня их принесли почти в пять часов, в конце рабочего времени. Так что уйти пораньше не получилось.
А тут ещё Алексей Ляпунов вынужден был ненадолго отъехать за детьми, возвратившись на полтора часа к столу, когда все уже переходили к чаепитию.
Его родители не могли помочь сыну, так как Валентин Данилович Ляпунов, иногда отмечавшийся буйством, оказался в психиатрической больнице, этим фактом лишь лишний раз подтвердив полную совместимость гениальности с шизофренией, а мать всё время плохо себя чувствовала.
За столом сразу начали с вина, заблаговременно открытым Платоном для тайного угощения задолго до этого вышедшей из терпения Ноны.
Шампанское так и не тронули. Женщины поздравили двух мужчин, которые чокались только с ними. Пироги смели быстро.
За столом, как всегда в последнее время, говорил, а точнее громко болтал, просто гудел, только один Гудин.
– «Да! Давайте начинать! А то из-за долгого ожидания некоторые наши коллеги уже попробовали кое-что со стола!» – начал он, даже своим всего лишь одним глазом обнаружив в помойном ведре кожуру от мандаринов и намекая, сидящей между ним и Платоном, Ноне на её соседа слева.
Но та, не прореагировав, знала, что тон кусочничеству, как всегда, задала Надежда, не удержавшись, чтобы не слопать несколько любимых ею мандаринов, и то, что она сама последовала её примеру, пойдя в этом намного дальше, дойдя даже до тайной пробы вина.
Так что булыжник, брошенный в огород Платона, пролетел мимо цели, но был, на всякий случай, им пойман и схоронен, как камень, за пазухой.
Но Гудин на этом не остановился. Он специально, дважды и громко, чтобы слышал Платон, сказал, якобы Надежде: