Год Быка
Шрифт:
– «На твоём дне рождения здорово было!».
После чего Платон решил в будущем больше не осквернять день варенья Гудина своим присутствием.
Затем Иван Гаврилович торжественно похвалился, что является майором медицинской службы в запасе.
На что Платон выкинул первый камешек из-за пазухи, шепнув почти на ухо сидящей рядом Ноне, что тот уже, как десять лет, списан даже с запаса за ненадобностью, то есть по старости.
Но Гудин это видимо услышал, и продолжил метать камни в том же направлении. Он как-то незаметно нарочно перешёл на тему писательства:
– «Среди писателей есть шизофреники! За примером далеко ходить не надо!» – кивнул он женщинам на Платона.
Но тот сделал вид, что это не он писатель, или не видит и не слышит, или не обращает внимания на глупости. Краем глаза он увидел, как Нона сканирует головой между ним и Гудиным, ожидая продолжения от Платона, и недоумевая ни сколько над скрытым оскорблением, сколько над отсутствием достойного ответа хаму.
И дождалась. Платон выждал паузу, и в воцарившей
– «Да! Все гении – шизофреники! Но, к счастью, не все шизофреники – гении!» – кивнул он на Гудина.
Во время завершения вино и чаепития Гудин вдобавок расхвастался, что в этом году он ещё ни разу не упал, в отличие от сильно грохнувшегося под Новый год его постоянного оппонента Платона.
Но зимняя оттепель всё-таки сыграла и со стариком злую шутку.
Выходя уже на улицу, при попытке перешагнуть через маленькую лужу, он поскользнулся и упал в неё, приводнившись на хилую левую ягодицу.
Оказавшиеся рядом, учтивые Алексей с Платоном были вынуждены подхватить старика под руки, вытаскивая из лужи, завершив свои усилия дежурными в таких случаях фразами:
– «Осторожно надо! Смотри ещё не поскользнись!» – поучительно начал Алексей.
– «Отойди в сторону!» – твёрдо и нравоучительно завершил Платон.
– «А снаряд в одну и ту же воронку два раза подряд не попадает!» – отшутился Гудин, довольный помощью внимательных коллег.
– «Ха-а! – засмеялся Платон – Это как стрелять! Это раньше он не попадал, а сейчас попадает, и ещё как!» – завершил он, якобы нечаянно подбив ногу Гудина и снова уронив старца в скользкую воду, тем самым вынимая залежавшийся за пазухой последний камень.
– «Вот видишь?!» – засмеялся Алексей, добавив:
– «Ты точно сел жопой в ту же воронку!».
– «А говоришь, снаряды летят мимо! Вон как твою рожу скорбь разворотила!» – снова вмешался Платон.
– «Извини, нечаянно!» – спохватившись, почему-то радостно добавил он.
– «Нет! Ты нарочно!» – завизжал Гудин.
– «Ну, ты что? Нужно мне лишний раз говно из лужи вытаскивать!» – успокоил того Платон, снова подхватывая его под руку и с силой вытаскивая из почти высушенной лужи.
При этом засмеявшийся Алексей отстал в помощи, не вовремя опустив руки, и беспомощное тело старца действительно вытерло собой остатки воды из лужи.
– «Четыре – три! Я выиграл!» – чуть слышно подытожил Платон, который не стал садиться со всеми коллегами в автомобиль к Алексею, а решил, дабы прийти в себя, прогуляться пешком до метро.
Впереди было целых три выходных, и Платон использовал их с пользой. Накатавшись на лыжах, он сочинил в субботу новое стихотворение:
Сумрачный город к весне готов. Ждёт избавленья от зимних оков. А я на лыжах по лесу иду. Думаю думу и песню пою. Весь лес, как в сказке, молча стоит. Зимнее Солнце его серебрит. Ели могучие стоят рядком. Лапы опущены под белым снежком. Спят они крепко в лесной тишине. Корням не зябко в снегов толщине. Меж них струится моя лыжня. Весне появится рано пока. Лес сохраняет зимы красоту. А в городе тает. Он ждёт ведь весну. Чтоб насладиться Вам снежной зимой, Не торопитесь для встречи с весной. В лес Вы идите на лыжах скорей На встречу с прекрасной зимою своей, Снежной и белой, с февральской лыжнёй. Вы, позабыв… суеты городской, Воздухом свежим, пьянящим дышать, И затяжные проблемы решать. Физ. подготовка Вам тоже нужна. И жизнь Вам покажется так хороша! Да! Дорожите февральской лыжнёй! И не морочьтесь сейчас ерундой. Снег ещё в марте ведь будет лежать, Вас зазывая в лес отдыхать. Всё это было этой зимой, Тёплой и снежной порой золотой! Я наслаждался её красотой, Года началом и зимней порой!Это стихотворение о февральской лыжне оказалось не последним в эти праздничные дни. Утро 23 февраля встретило Платона Солнцем, лёгким морозцем и поздравлением жены, сразу создав ему праздничное настроение. И ещё до выхода на лыжню, в автобусе, в его сознании проявились первые строчки нового стихотворения. А великолепное скольжение, лучше, чем накануне, когда в его голову почему-то впервые за февральские выходные не пришло ни одной строчки, продолжило их до самой Салтыковки.
Платон решил и в этот раз прервать лыжный поход и ненадолго зайти к Егору с Варварой – поздравить свояка с праздником.
Согласно предварительной телефонной договорённости те ждали в гости супругов Кочет, но Ксения, хотя и собиралась, но так и не решилась, хоть поздно, но всё же открыть свой лыжный сезон.
Поэтому Варвара поздравила своих мужчин одна.
Ей было очень приятно сесть между своими первым и последним любимыми, поцеловать их, поздравляя, и угостить коньяком с лимоном и шоколадными конфетами ассорти.
Платон, конечно, познакомил хозяев со своим последним, праздничным стихотворением, по пути к ним записанным на диктофон:
«Двадцать третье февраля»