Год дурака
Шрифт:
— Он с тобой? — спросил меня лысый мужичонка в толстовке, тыкая мне в лицо своим мобильником.
— Я не знаю этого человека!
— Да кто же не знает вождя мирового пролетариата! — возмутился Федя. — Пролетариата было вот сколько… — он развел руками, пытаясь показать, как много было пролетариата, но едва не упал и снова вцепился в статую. — А он всех их объединил, воедино созвал и единою черною волей сковал в Мордоре, где… хотя о чем это я? Ленин был добрым! Он лампочку Ильича изобрел!
Толпа гоготала. Кажется,
Дома я налила себе горячую грелку и легла на кровать вниз лицом, чувствуя, как внутри все дрожит после пережитых волнений. Можно предположить, что я заснула, если основываться на том, что меня разбудили. В дверь стучали настойчиво и часто, но главное — зачем, ведь есть же звонок?
— Кто там?
— Открывай, подлюга.
Наверное, уже можно было догадаться, что пришли ко мне не с лучшими намерениями, тем не менее дверь я открыла, окончательно убеждаясь в наличии у себя синдрома жертвы. За дверью меня ожидала маленькая (наверное, до звонка она просто не дотянулась) старушка, похожая на крыску — вся серенькая, одежда тусклая, носик остренький.
— Здравствуйте. Вы по какому вопросу?
— Все ты, мерзавка, знаешь, — проворчала бабулька, решительно продвигаясь в мою квартиру.
Неспешно оглядевшись, она достала из своей тряпичной сумки потрепанный цветастый зонтик. Я наблюдала за ее действиями с некоторой настороженностью — так сидящий посреди дороги голубь смотрит на приближающийся автобус.
— Если полиция вас не карает, придется мне самой, старой, браться. При коммунизме таких скверных девок не было… развелись, поганки, при новой власти!
— Бабушка, вы о чем? Вы меня с кем-то перепутали?
— Как же я тебя, гадюка, перепутаю. С сыном моим встречалась? Федей звать?
С сыном? Должно быть, он очень поздний ребенок… и, как я знала, единственный. Что, видимо, означает, что мне будет особенно сложно мирно договориться с его возмущенной родительницей.
— Да-а, — начала я, и тут она ударила меня зонтиком. — Ай!!! Что вы делаете?!
— Больно? А сердцу материнскому не больно? Два года он не пил… мать радовал… работу нашел… хороший стал мальчик… дома сидит, в игры играет… и тут ты, паскуда драная, ему встречаешься… и все!
— Слушайте, если ваш сын влюблен, в этом нет ничего…
— Как же, в любви он! В запое!
Говоря все это, старушка мелкими шажочками приближалась ко мне, помахивая зонтиком с небрежностью настоящего братка. Я пятилась от
Внезапно появившийся Эрик прервал нашу идиллию.
— Что за шум, а драки… и драка.
— Еще один разгильдяй, — рассмотрев Эрика, резюмировала старуха, подступая к нему с зонтиком, но Эрик с неожиданной легкостью развернул ее, обхватив поперек туловища, оторвал от пола и понес к двери, несмотря на отчаянные попытки пнуть его по коленям.
— Бабушка, там в магазине в конце улицы сахар продают по дешевке. Прямо-прямо, а потом налево.
Распрощавшись со своей бесноватой ношей и вернувшись в комнату, он рухнул на диван и заявил:
— Ты меня поражаешь.
Я все еще не могла перевести дыхание.
— А при чем тут я? Это все она.
— Только не говори мне, что это нормально, когда чокнутые пенсионерки лупят тебя в твоем же доме.
— Черт, я не знала, что он алкоголик… тогда, наверное, я действительно виновата.
— Если я правильно понял по отрывочным воплям, доносящимся из-за стены, алкоголиком он был до тебя, так что вряд здесь есть твоя вина.
— Спасибо, что помог мне.
— Да не за что. Люблю идиотские ситуации. Они меня забавляют.
Мы помолчали с минуту, затем я спросила:
— Как Деструктор?
— Бросил.
— Зачем ты вообще разрешил ему курить?
Эрик тяжело вздохнул.
— У него невероятно упрямый характер. К тому же его новые старшие приятели не из самых благополучных семей. Я могу втирать ему о вреде курения до бесконечности, но его друзья скажут, что это круто, и он согласится с ними, тем более что сигареты запретны и оттого еще более желанны.
— Значит, следует ограничить его общение с теми ребятами.
— И как это сделать? Перевести его в другую школу, скорее всего, такую же по контингенту? Запереть в четырех стенах? Повесить датчик слежения на щиколотку? Начнется война не на жизнь, а на смерть. Не вариант. А так он за день накурился до рвоты, теперь ему противно, и он говорит, что курят только дураки.
— Я поняла, что ты хотел сформировать внутреннюю позицию, но это прокатит не с любым ребенком.
— Когда мне было девять, со мной еще как прокатило. И своего сына я знаю.
— Где его мать?