Год, когда я влюбилась
Шрифт:
— Я случайно не захватил с собой папку? — Я спрашиваю. Боже, надеюсь, я не оставил ее в своей машине, в которой нет окна. В машине, с которой я понятия не имею, что делать. Я в таком беспорядке.
Иза кивает.
— Да, она была у тебя ночью. Я думаю, ты оставил ее в машине бабушки. Тебе нужно забрать ее?
Кивнув, я встаю. Комната кружится вокруг меня, пока кровь отливает от моей головы, а я покачиваюсь в сторону.
Должно быть, это пугает Изу, потому что она вскакивает на ноги и ее пальцы обхватывают мою руку.
—
— Нет, мне нужно ее забрать.
— Почему?
— Потому что… — Я с трудом подбираю слова, зная, что как только я их произнесу, это сломит ее. Мне придется быть тем, кто сломает ее. — Пойдем вместе, хорошо?
Я могу сказать, что она чувствует, что что-то не так и поэтому не настаивает.
Схватив ее за руку, я направляюсь к двери. Она идет рядом со мной, когда мы выходим на улицу. Прохладный утренний воздух вынуждает ее вздрогнуть, я высвобождаю свои пальцы из ее, снимаю куртку и предлагаю ей.
— О, посмотрите какой джентльмен, — шутит она, надевая мою куртку. — Если бы бабушка увидела это, она, вероятно, попыталась бы поженить нас на месте. Она любит парней, которые ведут себя как джентльмены.
— Я мог бы смириться с этим. На самом деле, это может быть сбывшейся моей мечтой. — Я подмигиваю ей, обнимаю ее за плечи и веду к стоянке.
— Ха! Ты такой лжец! — говорит она, указывая на меня пальцем. — Это больше похоже на твой худший кошмар.
— Перестань себя принижать. Ты не самый страшный образ для кошмаров. На эту роль подходит кто-то вроде Ханны. — Я намеренно провожу взглядом вверх и вниз по ее телу. — Из тебя вышла бы довольно горячая женушка.
Она закатывает глаза, затем отводит взгляд, то ли чтобы скрыть улыбку, то ли покраснев.
— Кстати, о Ханне. — Она снова обращает свое внимание на меня. — Что случилось два лета назад? Потому что мне до смерти хотелось спросить тебя. Она выглядела такой встревоженной, когда ты бросил ей это в лицо, так что я догадываюсь, что это должно быть что-то плохое.
Два лета назад… По большей части это было такое дерьмовое лето. Мой отец часто злился на меня, потому что я не тратил достаточно времени на подготовку к предстоящему сезону, по крайней мере, не так много, как Кайлер.
— Я не понимаю, — сказал он мне. — Не понимаю, как один из моих сыновей может быть таким ленивым, в то время как другой так мотивирован.
Ленивый означал, что я тренировался пять дней вместо семи и единственная причина, по которой я не тренировался семь, заключалась в том, что я устроился на неполный рабочий день, чтобы накопить немного денег на машину. В его глазах это не имело значения. По его мнению, я все еще должен ходить на тренировку семь дней и при этом работать.
Однако ближе к концу лета, когда Ханна случайно раскрыла свой
Я улыбаюсь при этом воспоминании.
— Я расскажу тебе. — Но затем моя улыбка гаснет. — Но сначала я должен сказать тебе кое-что еще, кое-что важное.
— Это про Ти?
Я убираю руку с ее плеча, чтобы взять ее за руку.
— На самом деле это кое-что о тебе… и, ну, о твоей маме.
Ее рука дрожит в моей.
— Это что-то плохое, да?
Беспокоясь о том, что она может сделать, когда я сообщу ей эту новость, я еще крепче сжимаю ее руку.
— Может быть.
В ее глазах мелькает непонимание.
— Что значит может быть? Либо это плохое, либо нет.
Она начинает паниковать и мне хочется взять свои слова обратно, сказать ей, что я пошутил, что ничего не узнал. Я хочу солгать, чтобы не разбить ей сердце, но я ненавижу лгать, и я знаю, что она возненавидит меня, если когда-нибудь узнает об этом.
— Сначала это казалось плохим. — Я притягиваю ее ближе к себе. — Но вчера Большой Дуг дал мне еще один файл и сказал, что, возможно, все не так плохо, как он первоначально думал.
Ее замешательство усиливается.
— Подожди, как давно ты знаешь об этом?
— Пару дней. Я собирался рассказать тебе, когда нашел тебя плачущей на тротуаре. Я хотел сказать тебе тогда, но ты была так расстроена и я… Я просто не хотел причинять тебе еще больше боли.
Я не уверен, как она это воспримет. Многие разозлились бы за то, что им не сказали об этом в ту же секунду, как узнали. Хотя Иза не выглядит сердитой, просто встревоженной.
— Ты в порядке? — спрашиваю я, заправляя прядь ее волос за ухо свободной рукой.
— Я не знаю. — Ее нижняя губа дрожит. — Ты еще не сказал мне, что узнал.
Боже, как бы я хотел не быть тем, кто должен так поступить с ней. Хотел бы, чтобы то, что узнал Большой Дуг, было неправдой. Я хотел бы, чтобы у нее была нормальная жизнь в замечательной семье, которая знала бы, какая она удивительная.
Я делаю глубокий вдох.
— Твоя мама в тюрьме, Иза.
Ее глаза широко распахиваются, когда она инстинктивно отшатывается, но я крепче сжимаю ее руку.
— За что? — кричит она, вздрагивая от громкости своего голоса.
Я с трудом сглатываю. — По обвинению в убийстве.
Я ожидаю, что она еще немного поорет. Попсихует. Будет в панике. Вместо этого она ничего не делает, только стоит и смотрит на дорогу. Это может быть даже хуже, чем кричать. По крайней мере, я бы знал, что она чувствует. Но так… Я понятия не имею, о чем она думает.
— Я знаю, это звучит плохо, — говорю я, когда тишина становится невыносимой. — Но папка, которую мне дал Большой Дуг… Он сказал, что все может быть не так плохо, как кажется, и что она подала на апелляцию. Я не знаю всех деталей, но я думаю, что мы должны пойти и посмотреть, что в папке.