Год, когда я влюбилась
Шрифт:
— Где ты хочешь позавтракать? — спрашивает он, хватая куртку с вешалки.
— Где угодно. — Бросаю взгляд на свою мятую одежду. У меня изо рта пахнет гнилой брокколи, и я уверена, что мой макияж размазан по всему лицу. — Могу я сначала пойти домой и переодеться?
— Конечно. — Он открывает дверь и жестом предлагает мне выйти первой. — Но я думал, ты не хочешь возвращаться домой?
Совершенно верно. Я не хочу идти домой и, честно говоря, сомневаюсь, что мне это позволят. И все же мне нужно забрать свои вещи. Если бы только был способ попасть в мою комнату, не заходя в дом…
Я осмеливаюсь взглянуть
Кайлер присоединяется ко мне, закрывая за собой дверь.
— Иза, могу я… Ты не против, если я спрошу, почему ты не хочешь идти домой?
Я ничего ему не говорила и действительно не хочу этого делать. Хоть я и сильно, на грани преследования, влюблена в Кайлера, я не знаю его достаточно хорошо, чтобы безоговорочно доверять ему. Мне этого хочется. Безумно. Но установление доверия требует чего-то большего, чем просто знакомство с великолепным, популярным парнем, который живет по соседству, несколько раз разговаривал со мной и однажды подарил розу.
— Я поссорилась с родителями. — Решаю приоткрыть немного правды. Я смотрю на перила террасы, примыкающей к моей спальне. Если бы только у меня были крылья Пегаса или феи, чтобы я могла взлететь прямо туда, или, возможно, руки Человека-паука, чтобы взобраться на стену… Подождите минутку… — У вас случайно нет лестницы?
Он прослеживает мой взгляд, и выражение его лица резко меняется.
— Ты серьезно хочешь забраться туда только для того, чтобы избежать встречи со своими родителями?
Я качаю головой вверх-вниз.
— Так будет лучше. Поверь мне. — Да, это может быть немного радикально, но это намного лучше, чем иметь дело с драмой, поджидающей меня в этом доме.
— Если это то, чего ты хочешь, то ты это получишь. — Он потирает руки, пятясь вниз по ступеням и направляясь к гаражу. — Лестница у тебя будет.
Я благодарно улыбаюсь ему, затем сажусь на перила и жду, когда он вернется. Легкий осенний ветерок колышет воздух, и облака затеняют небо. Сейчас начало октября и некоторые соседи уже достали украшения, включая двор Мейерсов. Надувные тыквы и пластиковые надгробия покрывают передний двор, а на баскетбольном кольце сидит гигантский паук. Я помню то время, когда я сидела на своем балконе, наблюдая, как Кайлер играет в баскетбол и жалела, что я не с ним. И вот теперь я здесь. Забавно, как меняется жизнь. Эта мысль дает мне крошечную каплю покоя в море депрессии, бурлящем внутри меня.
Будь оптимисткой, напоминаю я себе. Линн, возможно, и говорила все эти ужасные вещи о маме, но, как сказал Кай, она не самый надежный источник. Поэтому, пока передо мной не будет реальных фактов, я не могу поверить, что моя мама умерла или что она была плохим человеком. Я только начинаю расслабляться, когда боковая дверь моего дома распахивается и выходит Ханна. Она слишком занята перепиской, чтобы заметить, что я сижу на крыльце Мейерсов. Но когда она бросает телефон в сумочку и тянется, чтобы открыть дверь машины, ее взгляд скользит по двери соседей и останавливается прямо на мне. На ее лице мелькает целая серия эмоций — замешательство, шок, гнев, — а затем ее губы кривятся.
Она подходит к забору, ухмыляясь.
— Ты же знаешь, что преследование незаконно, верно?
На
— Это лучшее, что ты можешь придумать?
В ее глазах мелькает шок.
— Ты сегодня смотрелась в зеркало? Ты выглядишь дерьмово. С другой стороны, ты всегда выглядишь дерьмово.
Гнев кипит во мне, как лава. Обычно я прикусываю язык и пытаюсь быть выше, но после всего, что произошло вчера, моя сила воли ослабевает. Я в ярости. На нее. На Линн. На моего отца за то, что он лгал мне, за то, что никогда не заступался за меня, за то, что позволял мне жить с людьми, которые каждый день в течение многих лет принижали мою самооценку.
— В чем твоя проблема? — Я спрыгиваю с перил и, сойдя с крыльца, направляюсь к забору. — Я никогда ничего тебе не делала, но ты всегда ненавидела меня.
Она издает презрительный смешок.
— Твоя мать чуть не разрушила брак моих родителей. Я имею полное право ненавидеть тебя.
Мои мышцы сводит в узлы. Как давно она знает о моей маме? Как много она знает?
— Они не только твои родители. Твой отец все еще мой отец, Ханна.
— Если бы у него был выбор, он бы не был твоим. — Она откидывает свои светлые волосы с плеча. — Все, что ты делаешь, это напоминаешь ему о самой большой ошибке в его жизни. Неудивительно, что он даже не может смотреть на тебя. — Ее брови поднимаются, когда она оценивает меня, лицо искажается от отвращения. — Впрочем, как и большинство людей. Ты ничего не стоишь. Я это знаю. Моя мама это знает. Мой отец это знает.
Вся ярость, которую я сдерживала почти восемнадцать лет, взрывается. Прежде чем осознать, что делаю, я поднимаю ногу, чтобы перелезть через забор.
Глаза Ханны распахиваются от удивления, и она отступает назад, в результате чего ее каблук застревает в траве. Я даже на сто процентов не уверена, что собираюсь с ней сделать: дать ей пощечину, повалить на землю, испортить ей волосы, заставить ее смотреть, как я обрываю ее наманикюренные ногти. Но прежде, чем я успеваю перелезть через забор, чьи-то руки обнимают меня за талию и мягко тянут назад.
— Как бы я ни думал, что она заслуживает того, что ты собираешься сделать, — шепчет Кай мне на ухо. — Она не стоит тех неприятностей, которые ты получишь за то, что надерешь ей задницу.
Ханна усмехается.
— Как будто она может надрать мне задницу.
Держа одну руку обвитой вокруг моей талии, Кай подходит ближе и ухмыляется Ханне.
— Тогда почему у тебя такой вид, будто ты вот-вот обделаешься?
Ханна сердито смотрит на Кая.
— Ты такой засранец, Кай. Почему ты вообще здесь? Никто не просил тебя приходить сюда и быть еще большим придурком.
— А почему ты здесь? — Он язвит. — Никто не просил тебя приходить и ругаться на Изу таким противным голосом. — Когда ее глаза мечут кинжалы в Кая, он удовлетворенно улыбается. — Итак, вот мысль: почему бы тебе не уйти, прежде чем я расскажу Изе о том, что ты сделала два года назад и дам ей все карты в руки, чтобы превратить твою жизнь в сущий ад.
Понятия не имею, о чем он, но я так благодарна ему за то, что он заступается за меня, что мне хочется повернуться и обнять его.
Выражение лица Ханны мрачнеет, ее голос понижается на октаву.