Год кометы и битва четырех царей
Шрифт:
Если Паулос соглашался умертвить Феликса Гирканского, он готовился описать похороны: из Гиркании приехали родственники покойного, Консулат позаботился о том, чтобы сохранить тело до их приезда, для чего поместили его в бочку с ямайским ромом. Но тут опять вмешивался второй сновидец и говорил, что завсегдатаи таверны (перечислял всех свидетелей, называя их поименно), подняв фонари и увидев его лицо, попятились и остановились в семи шагах, так как умерший то ли почернел от проказы, то ли посинел от какой-то новой, невиданной до той поры чумы…
И так Паулос бился со сновидцем-противником несколько дней и ночей, собрав воедино всю силу своего воображения, пока не придумывал какого-нибудь нового героя, и тогда он оставлял Феликса Гирканского в густом
Была еще и трудность логического характера и заключалась она в том, что Паулос, выдумывая новую историю, старался сводить концы с концами, что не всегда и в реальной жизни получается, и временами никак не мог выпутаться из созданного им самим положения, никак не мог разобраться в мелочах: состоялось ли свидание в гостиной или на углу каких-нибудь улиц, а может, женщина показалась в окне или же вбежала в подъезд, словно от чего-то спасаясь? Паулос терял терпение и, если был не в состоянии расставить все по местам в любовной истории, предавал героиню или героя внезапной смерти, а то еще герой получал увечье, скажем, терял руку и удалялся, чтобы предаться грусти в одиночестве — этот образ всегда получался у него удачно.
Внутренний соперник Паулоса был брюзгой, не знал снисхождения, но оба они сходились в одном: в присущей самому Паулосу любви к правдоподобию и человечности. Хуже было бы столкнуться с каким-нибудь посторонним сновидцем, который придумывал бы противоположные версии, других персонажей, встававших на пути его собственных, каких-то третьих лиц с непонятными для Паулоса интересами. Ну кому еще могло прийти в голову, что есть на свете царь, угрюмый, злой и костлявый, поклявшийся не выпускать из рук меча, пока не завоюет все города, где есть хотя бы один мост? Если бы этот царь приснился кому-то другому, как бы смог Паулос привести его на равнину, по которой течет большая река, и окружить его облаком пыли? Другой, возможно, увидел бы, как этот самый царь прибыл в Лесную гавань, сидит за столиком в харчевне и ест сырые каштаны, которые очищает от кожуры его расторопный слуга-горбун.
— Ты веришь, что все случится так, как я задумал?.. — спрашивал Паулос, обращаясь к черепу Мистраля.
Коню осточертели разговоры Паулоса с пойнтером Мистралем, и он весь божий день то кашлял, то чихал, а ночью вовсе не спал — не хватало винного запаха из хозяйского погреба, от недосыпания и аппетит у него был плохой. Уныло терся он о покосившийся столбик у входа в часовню. Если бы Паулос отпустил коня, тот потрусил бы в свою конюшню рядом с погребом, где его хозяин разливал по бурдюкам красное вино. Паулос похлопал по старой бочке, стоявшей у входа в хижину, как хлопают кабатчики, определяя, много ли вина осталось — и конь тотчас навострил уши и выгнул хвост, заслышав знакомый звук. Есть живые существа, жизнь которых и состоит из подобных вещей!
Царь, возжелавший собрать под свой скипетр все города с мостами, согласился выйти на равнину, пересекаемую широкой рекой, в туче пыли, но вот не решил еще, должна ли эта туча двигаться с попутным ему ветром впереди его или сзади, вылетая из-под копыт резвых скакунов. Он только требовал, чтобы пыль была золотистая и чтобы голову его было хорошо видно с любой стороны. Паулос пробрался тайком в зал совета и, спрятавшись за занавеской, слушал, о чем царь говорит со своими военачальниками.
— Никаких карт, Велизарий [91] ! Как узнаешь, твердая земля или вязкая? Только ступив на нее! На карте красивый зеленый луг, а там, может быть, кони будут вязнуть до подколенок. Местность проверяется разведкой. Прибываем на поле боя на два дня раньше, окидываем его взглядом с ближайшего холма, а ночью посылаем дозоры проверить, какая там земля. Вся военная наука — это разведка и обход с флангов.
91
Велизарий (ок. 504–565) — византийский полководец императора Юстиниана I.
— Река
— Разве мы не везем с собой разобранные мосты уже завоеванных городов? И каждый камень помечен своим номером по порядку.
Царь угостил Велизария белым вином из своего, царского кувшина, потом, шумно отхлебывая, сам преспокойно допил остальное.
— Наберитесь терпения, стратеги. Спокойной ночи!
Прислужник снова наполнил царский кувшин, и царь унес его с собой в оружейный зал, где в военное время спал на походной койке под готским щитом с развешанным на нем оружием.
Паулос, завернувшись в плащ, бежал в ночи сквозь бурю навстречу дождю и ветру. Выбирал малохоженые тропинки, избегая застав на перекрестках, переправился вплавь через две реки, увидел море, словно от щупальцев спрута, увертывался от сладкозвучного пенья сирены в прибрежных скалах и наконец на рассвете достиг жилища англичанина, который придумывал puzzles [92] .
— У них ряды помечены буквами, а все камни в ряду пронумерованы, — рассказывал Паулос, — и если каменщики снова сложат их по порядку, получится мост. Вот я и пришел просить вас, мистер Григ, сделайте так, чтобы у них вместо моста получился лабиринт.
92
Головоломки (игрушки) (англ.).
— До сих пор существует только один лабиринт! Я сделал его модель из спичечных коробок!
— Сколько дней вам понадобится, чтобы поменять номера на камнях?
— Чтобы создать лабиринт, поймите меня правильно — ЛАБИРИНТ, из одних заглавных букв, — два года.
— В нашем распоряжении всего несколько дней!
Мистер Григ в задумчивости провел волосатой рукой по лицу.
— Могу сделать для тебя кое-что попроще, а для народа это будет великолепное зрелище.
— Что именно?
— Башню, прочную башню, по ее внешней стене пойдет спиралью дорожка, которая оборвется на высоте две трети от длины моста. Это правило я вывел из задачи на построение брахистокроны, то есть кратчайшей кривой спуска, знаменитой со времен моего земляка Ньютона и братьев Бернулли [93] . Этот царь, твой враг, поскачет по дорожке наверх и в тот момент, когда он меньше всего этого ожидает, сорвется в пустоту. Для верности там, где обрывается дорожка, я помещу зеленый ковер, изображающий йоркширский луг, на деревянной раме. Царь летит вниз, а мы с тобой аплодируем ему, стоя на крыше ближайшего дома.
93
Семья швейцарских ученых-математиков; здесь: имеются в виду Якоб (1654–1705) и его брат Иоганн (1667–1748).
— А облако золотистой пыли?
— Оно только облегчит нашу задачу, в нем царь не увидит, что у него под ногами!
Если бы Паулос додумался до такой хитрости раньше, не понадобилось бы приглашать Давида и Артура и отправляться на встречу с Цезарем, назначенную на вечер того же дня.
Изредка Паулосу снились полные золота кошельки, которые он находил на дороге или же получал от таинственных доброжелателей, приходивших под покровом ночи, а то еще их давали ему на хранение — он все складывал в большой футляр от часов. Отсчитывая монеты на покрытие расходов англичанина, сочинителя головоломок, Паулос уснул в папоротнике. Но кто-то продолжал считать за него, он ясно слышал звон монет, так как англичанин проверял, не фальшивые ли они, бросая их на небольшую квадратную мраморную плиту. Пока его неизвестный заместитель продолжал отсчитывать монеты англичанину, Паулос отправился в Йоркшир, чтобы привезти оттуда двух коров — бурую и белую — и поместить для большего правдоподобия на ковер, который будет изображать йоркширский луг.