Год обмана
Шрифт:
«Кого же еще ему винить?» – успел я подумать.
– И в этом свете ваше поведение… вы меня, конечно, извините… оно выглядит по меньшей мере странным…
– В каком смысле? – я сделал сочувствующее лицо.
Такие лица, как мне показалось в тот момент, бывают у людей, которые хотят помочь, но пока еще не знают как именно.
Дима, судя по всему, таких людей не встречал.
– Я ведь с вами серьезно говорю.
– Простите, – сказал я и сделал нормальное лицо.
– Ваша безучастность… – продолжал он. – Коротко говоря… все немного шокированы… Вам как будто нет никакого дела…
– Ну почему же, – протянул я. – Мне как раз есть. Я, в общем, как раз собирался… на эту тему поговорить…
– С Мариной? – в его голосе зазвучала надежда.
– Ну… и с Мариной тоже…
– Вы постарайтесь во всем разобраться побыстрей. Дело в том, что это очень мешает…
– Чему? – я снова сделал идиотское лицо.
– Ну… вы меня понимаете… Павел Петрович начал нервничать…
– Это он вас просил поговорить со мной?
Такой вопрос, конечно, задавать было просто жестоко.
– Да нет… с чего вы взяли… Меня самого очень волнует то, что Сергей… в последнее время… ну, вы меня понимаете.
– Я вас понимаю, – сказал я. – Передайте Павлу Петровичу, что наш разговор состоялся, что я принял информацию к сведению, и Марина больше не будет так себя вести.
Я взял со стола кофейник и решительно отодвинул итальянского Диму в сторону. Пусть думает, что он меня оскорбил.
Когда я увидел невесту нашего Сережи, мне стало так жаль ее, что я вынужден был отвернуться. Иначе кто-нибудь заметил бы гримасу сострадания на моем лице. Теперь я понял, почему Марина не ответила на мой вопрос о ее внешности. Может быть, конечно, ей не стоило напевать так жизнерадостно, когда я об этом спросил, но, в принципе, основания для веселья у нее были.
Бедная девочка одновременно походила на жабу и обезьяну. Если смотреть на нее в профиль, то выступающая нижняя челюсть и удивительно толстые губы делали ее похожей на шимпанзе. А как только она поворачивалась к тебе лицом, нельзя было избавиться от ощущения, что на тебя из-под толстых век смотрит большая болотная лягушка. Мне в детстве, конечно, нравилась эта история про стрелу и про заколдованную царевну, однако, глядя на будущую супругу Сережи, очень трудно было подавить мгновенное чувство брезгливой жалости. Сросшиеся густые брови и вполне оформившиеся усы довершали эту картину Апокалипсиса.
Остальные как-то не обращали на нее особенного внимания, но мне с непривычки было трудновато не смотреть в ее сторону. Наверное, они уже все привыкли, а, может, в Италии, вообще, девчонки выглядели вот так. Я ведь больше недели просидел в гостинице. Кто их знает, какие они там ходили по улицам. Впрочем, через десять минут я увидел совсем другое лицо.
На лужайке, куда нас провели после завтрака, в шезлонгах уже сидело несколько человек. Среди них сразу бросалась в глаза необычная пара. В тени большого красного зонта сидела красивая молодая девушка, а рядом с нею какой-то седой старик. Девушка громко смеялась, протяжно говорила «Bene!» и беспрестанно брала старика за руку. Тот поправлял очки, гладил ее по голове и снисходительно улыбался. Я решил, что хозяева зачем-то пригласили дедушку вместе с внучкой. А, может, внучку вместе с дедушкой. Неизвестно было, кто из них тут главней. Так или иначе, кто бы из них ни был в числе приглашенных, я все же не понимал, зачем было тащить с собой внучку. Или дедушку… Впрочем, не важно. Главное, что она совсем не походила на бедную Паолу. Я бы даже сказал, что наоборот. Итальянки в моих глазах теперь полностью реабилитировались. Лично у меня к ним претензий уже не осталось. Даже в Москве не каждый день наткнешься на такую внучку. Хотя у нас они, как правило, дедушек с собой не берут.
Вокруг лужайки были расставлены белые пластиковые столы и стулья. Поскольку день как обычно обещал быть жарким, над каждым столом установили по огромному полосатому зонту из красно-желтого материала. Прохлады от них было немного, но на фоне ярко-зеленой травы смотрелись они прикольно. На столах громоздились вазы с фруктами, бутылки колы, кувшины с апельсиновым соком и серебряные ведерки, до верху наполненные крупными кусками льда. Немного сбоку, возле задней стены дома росли усыпанные цветами высокие кусты роз. Их ветви поднимались вверх по ослепительно белой стене и оплетали окна, украшая их гирляндами ярко-красных распустившихся в полную силу бутонов. Над цветами вились пчелы, поминутно влетая в открытые окна, однако никто не обращал на них никакого внимания. Запах роз сплетался в воздухе с ароматом женских духов. Гости болтали, звенели кусочками льда в стаканах, смеялись и повторяли все то же непонятное слово «Bene!». Из дома доносилась музыка.
ПП уселся с хозяином дома за отдельный столик, и они принялись попивать минеральную воду и покуривать толстые сигары. Хотел бы я знать, что думал ПП о своей будущей невестке. Только по честному, разумеется. Без всякой этой ерунды о слиянии капиталов. Сын-то его не с капиталами должен был ложиться в постель.
Сережа тем временем особого предбрачного рвения не проявлял. Сидел под самым дальним зонтом со страшной физиономией. Теперь я его понял. У меня на его месте физиономия была бы еще страшнее. Хотя, с другой стороны, здесь речь, наверное, шла о таких бабках, что мне даже и представить было трудно. Кто его знает, за сколько бы я лично согласился жениться на бедной Паоле. Всему в мире, в принципе, есть цена… Или нет?.. Или все-таки есть?..
Я немного запутался и бросил думать обо всех этих неприятных вещах. Мне хотелось поскорей присмотреться, чтобы не попасть впросак на глазах у целой кучи навороченных итальянцев. Я уже чувствовал, что начинаю нервничать, потому что не знал, например, из какого стакана пить сок, а из какого – колу. Стаканы все были разные, и мне совсем не хотелось облажаться по такому идиотскому поводу.
Вскоре из-за дома долетел оглушительный рев мотора. Этот звук я бы теперь узнал из тысячи. Синьор Маттео «как его там» пожаловал на своей плоской какашке. Я усмехнулся при мысли о том, что это в самом деле было похоже на русскую сказку. Царевна-лягушка сидела прямо передо мной, а теперь на сцену с классическим грохотом появилась та самая «коробчонка». Правда ездила в ней отнюдь не «лягушонка». Услышав мотор, Марина как будто встрепенулась. Сидевшая до этого безучастно за столиком с каким-то пожилым итальянцем, она вскочила с места и помчалась к задней двери дома. Зря торопилась – злорадно отметил я. Этот «гонщик», минуту спустя, показался на противоположном конце лужайки. Видимо, он знал, где пройти быстрее.
Я взглянул в сторону Сережи. Иллюстрация к поэме Лермонтова «Демон». Хорошие стихи, но у меня почему-то никак не выходит дочитать до конца.
В этот момент на лужайке появились пять или шесть девушек в одинаковых майках и спортивных трусах. Девушки были симпатичные, и гости немедленно отметили этот факт. Мужчины зааплодировали, а женщины презрительно улыбнулись.
Девушки принесли с собой много металлических скобок и огромные деревянные молотки. У каждого молотка была длинная рукоятка. Для чего служило это орудие – пока оставалось полной тайной. Не собирались же они драться этими молотками, в конце концов.
Еще через минуту мальчик лет десяти, одетый точно так же как и все девушки, принес коробку, в которой лежали большие разноцветные шары. Поставив коробку на траву, он перевернул ее, и шары с глухим стуком раскатились вокруг него по лужайке. Судя по всему, они были очень тяжелые. Размером с крупный грейпфрут, они, похоже, были сделаны из кости или еще чего-нибудь в том же духе.
Синьор Брунеллески прервал свой разговор с ПП и поднялся из-за стола. К нему тотчас подбежал суетливый Дима. Они перекинулись парой фраз, и наш хозяин торжественным голосом обратился ко всем гостям. Когда он закончил, Дима перевел его речь для русских: