Год под знаком гориллы

Шаллер Джордж Б.

Шарль Кордье разработал способ поимки, при котором около сотни загонщиков окружает сетью целую группу горилл. Испуганные обезьяны запутываются в сетях. Ловля животных сетями стоит дорого, требует значительного количества времени, и африканцы неохотно берутся за это дело, но это гуманный способ. Ненужных животных выпускают. Горная горилла стоит пять тысяч долларов. Поначалу это может показаться дорогой ценой. Однако, если подумать о всей работе, времени и расходах, связанных с поимкой и перевозкой животного в зоопарк, цена не покажется слишком высокой.

Жизнь Шарля Кордье была трудной потому, что он один из тех людей, которые не идут на компромиссы. И все же несмотря ни на что, он не только сохранил интерес к окружающему его миру, но и способность радоваться ему. В 1959 и 1960 годах он увлекался «какундакари». В бассейне Конго какундакари то же самое, что «снежный человек» в Гималаях. Если верить аборигенам, самец (мужчина) какундакари от пяти до пяти с половиной футов роста, самка (женщина) — четырех футов. Тела у них покрыты шерстью, ходят они выпрямившись. Ночью они спят в пещерах на ложе из листьев, днем бродят в поисках крабов, улиток и птиц. Шарль уверяет, что он видел следы ног этих человекообразных существ. Одного из них якобы убили в 1957 году вблизи какого-то шахтерского поселка, а еще один случайно попал в силок для птиц, поставленный Шарлем, упал ничком, перевернулся, сел, снял петлю с ноги и скрылся, прежде чем находящийся поблизости африканец мог что-либо предпринять. Что такое какундакари? Горилла, человекообразное существо или просто легенда? Могут ли крупные, неизвестные людям существа до сих пор обитать в Африке и не быть обнаруженными?

Сравнительно недавно, в 1901 году, сэр Фредерик Джексон написал следующее письмо одному зверолову:

«Сэр,

Специальный инспектор Его Императорского Величества сказал мне, чтобы я обратил Ваше особое внимание на тот факт, что необычное животное обитает в лесах Мбога (подрайон Торо), и просил Вас сделать все возможное, чтобы добыть наилучший экземпляр этого животного.

Животное, о котором идет речь, видимо, является связующим звеном между антилопой и жирафом. Оно известно туземцам под именем „окапи“…»

Горная горилла вышла на свет из лесов Африки в 1902 году, гигантский лесной кабан — в 1903, конголезский павлин — в 1936 году. Тысячи квадратных миль бассейна Конго остаются пока не заселенными человеком и не исследованными. В настоящий момент я не вижу причин отрицать существование какундакари и надеюсь, что когда-нибудь Шарль его найдет.

Шарль показал нам свою коллекцию животных, которые размещались в длинном, низком сарае. Там находилась пара уток Хартлауба светло-коричневого цвета, с голубыми пятнами на крыльях. Это пугливые птицы, живущие на тихих лесных озерах. Были там плодоядные голуби, ибисы, серые попугаи, а также конголезские павлины. Шарль был первым, кто сумел их поймать. Конголезских павлинов очень трудно обнаружить, потому что самец кричит только по ночам. Его клич — это громкое «ко-ко-ва», а самка отвечает: «хи-хо», «хи-хо». Небольшие стайки этих птиц бродят гуськом по лесным тропинкам, причем самец всегда идет первым. Поэтому в силки попадается в десять раз больше самцов, чем самок. В маленьком зверинце Шарля были также гигантские панголины, с телом, покрытым чешуями, находящими одна на другую, что придает этим ящерам сходство с рыбой, попавшей на сушу. На некотором расстоянии от дома, на опушке леса, за высоким частоколом содержался Муниди — великолепный самец гориллы с серебристой спиной. Он был уже взрослым животным, когда Шарль его поймал.

В доме вместе с Шарлем и Эми жили два детеныша гориллы. Это были весьма требовательные питомцы, нуждавшиеся в любви и внимании не меньше, чем человеческие дети. Ноэль — это имя было дано ей потому, что она была поймана в первый день рождества, — спала в колыбельке в спальне Кордье. Ноэль была робкое создание (ей еще не исполнилось и года), и, если в доме были посторонние, она крепко цеплялась за Эми. На веранде, затянутой сеткой, жил озорной двухлеток Мугизи. Чтобы заниматься с малышом в течение дня, был нанят мальчик-африканец Денис. Исполнение этих обязанностей Денису явно доставляло удовольствие. Когда же Денис вечером уходил домой, с обезьяной приходилось сидеть сторожу до тех пор, пока она не забиралась в свой ящик-гнездо, таща за собой любимое одеяло. Мугизи любил дразнить окружающих и привлекать к себе внимание. Это был счастливый, незапуганный малыш, и, когда миновал период сдержанности, обычный при первом знакомстве, он с Кей очень подружился. Он выражал свою симпатию к ней тем, что подшибал ее под коленки и старался сбить с ног. Шарль показал на карте те места, где, как он знал наверняка, мы найдем горилл, и те места, где, по слухам, они водились. Скоро мы с Доком поняли: чтобы за сравнительно небольшой период времени охватить территорию леса примерно в пятнадцать тысяч квадратных миль, нам придется работать по отдельности. Док будет расспрашивать о гориллах у встречных на дороге, в миссиях и в поселках на рудниках, как мы это делали в горах Итомбве. Меня же заинтересовал совершенно необитаемый лес, лежащий к югу от нас. Там не было ни деревень, ни дорог, и я знал только одного европейца, которому удалось недавно проникнуть в эти места, геолога Андре Мейера. Если пройти по прямой около шестидесяти миль на юг от шахтерского поселка Уту (он находится на западе от дома Кордье), можно добраться до другого шоссе, а там меня подберет Док. В действительности же, если идти по земле, а не лететь по воздуху, расстояние равнялось примерно восьмидесяти милям. Мы рассчитали, что если я буду путешествовать налегке, то покрою эту дистанцию за четыре дня. Шарль посоветовал мне на время этого похода нанять Сумайли. Под тесной черной рубашкой Сумайли бугрились мускулы, а резцы были подпилены так, что оканчивались остриями. Он презирал помбе, факт настолько необычный, что несколько африканцев сочли нужным сообщить мне об этом.

Мы пытались найти еще одного человека, чтобы сопровождать нас, но это оказалось трудной задачей: никто особенно не стремился совершить это путешествие, тем более вместе с европейцем. Наконец в одной из деревень мы нашли двух мужчин, которые согласились пойти с нами за плату в триста франков каждому. Мы договорились встретиться утром 29 июня.

На рассвете мы вчетвером стояли на дороге у опушки леса и раскладывали нашу поклажу, деля ее по весу, поровну между собой. Клочья тумана ползли по земле, где-то вдали петух возвещал наступление дня. Я захватил минимум снаряжения — гамак, спальный мешок, фотоаппарат, бинокль, небольшую кастрюлю, ложку, зубную щетку и продовольствия на шесть дней. Бакире, худой, мускулистый малый, на лице которого, заросшем густой бородой, часто играла улыбка, завернул в одеяло свою поклажу, состоящую из риса, бананов и смены белья. Он срезал своим мачете молодое растение, содрал зубами кору и связал ею одеяло. Мтвари нес небольшой чемодан, в котором были его обувь, одежда и другие вещи. Сумайли нес свое снаряжение и часть моего, завернув все в кусок материи.

Идя гуськом, мы вступили в темный, влажный мир тропического дождевого леса. Черные стволы гигантских деревьев выглядели очень эффектно в дымке утреннего тумана. Наши голоса слишком грубо нарушали беспредельную тишину леса, и вскоре мы умолкли. На уровне земли растительность сравнительно не густая, и мы свободно шли между деревьями по ковру влажной листвы. Дождевой лес низинных районов весьма напоминает горную гилею, но в нем деревья выше и чаще встречаются гигантские свисающие петли лиан. Первые лучи утреннего солнца вдруг наполнили лес мягким красноватым светом. Мы шагали по этим странно молчаливым джунглям, где слышалось только кап-кап-кап росы, скатывающейся с листвы, да изредка доносился неуверенный голос птицы. Один раз стайка обезьян рыжих гверец (Рыжие гверецы, виденные Шаллером, относятся, вероятно, к виду Colobus rufomitratus Peters 1879.Теперь гверецы подобных рыжих, желтых и бурых расцветок нередко объединяются в обобщенный, или полиморфный, вид под названием «красновато-рыжие толстотелы» (Colobus badius Kerr 1792).) пронеслась высоко над нами, видны были лишь качающиеся ветви да неясные очертания этих длиннохвостых созданий.

Мы продвигались на юг, иногда вдоль еле заметной тропы, иногда прямо по лесу, через холмы и долины, много раз пересекая безымянные ручейки, а когда заросли вдоль берегов становились уж очень густыми, шли прямо посредине ручья. Наши следы смешивались со следами буйволов, изредка слонов. Однажды встретились отпечатки копыт бонго — редкой и красивой лесной антилопы; у нее по светло-коричневой шерсти идут вертикальные белые полосы. Однако животные в лесу почти неуловимы, и мы не видели ни одного из этих крупных зверей. Утренняя прохлада сменилась полуденной жарой. Воздух был влажный и неподвижный. На моих спутниках были только шорты, и их тела лоснились от пота.

Мы сделали короткий привал, и африканцы съели свой полдник, состоящий из вареного риса. Они запускали пальцы в общий котел, скатывали рис в комок и отправляли в рот. Вначале мне никак не удавалось сесть за еду вместе с ними, потому что они еще раз ели во второй половине дня и затем вечером. Потом я приспособился к их часам еды и только завтрак съедал в одиночестве, на рассвете.

Вдруг совершенно неожиданно перед нами бесшумно появились трое мужчин и женщина. Они сгибались под тяжестью корзин, наполненных рисом. Выяснилось, что мы находимся на полузаброшенном пути, соединявшем южные и северные деревни, вернее, на старой торговой дороге, которой пользовались до того, как были проложены первые шоссе. Словно в подтверждение этого, нам изредка стали попадаться примитивные хижины для отдыха путешественников, сооруженные из ветвей и крытые похожими на бумагу листьями растения мегафиниум. Эти крупные овальные листья пригодны для многих целей. Простым движением руки их свертывают в кулек, получая удобную чашку, чтобы утолить жажду из ручья; они же служат тарелками для риса или мяса, оберточной бумагой, а также употребляются как кровельная дранка.

Мы решили разбить лагерь во второй половине дня, так как мне хотелось не спеша побродить по лесу, а африканцы не желали идти более шести часов в день. Пока Сумайли чесал голову деревянным пятизубым гребнем, а остальные разводили костер, я пошел в долину, густо поросшую кустарником. Я медленно продирался сквозь сплошную стену растительности, переплетающихся лиан и колючих ветвей, стараясь проникнуть в самую чащу.

Вот здесь лесной кабан вырыл какие-то корни, оставив небольшую ямку и разбросав кругом землю. Поодаль лежало синее, в белых пятнышках перо гвинейской цесарки. А потом я заметил несколько ветвей, кора с которых была ободрана ловкими руками гориллы. Где-то неподалеку трещала цикада; звук был монотонный и низкий, потом вдруг поднялся до пронзительного скрежета. Бесцельные скитания привели меня к берегу маленького ручья. Низкие ветви спускались к воде. Я медленно вошел в ручей, и прохладная вода приятно освежила усталые ноги. Я вдосталь напился, уверенный в том, что вблизи нет деревни, загрязняющей источник. Коричневая змея медленно скользнула через ручей, покрытый дрожащей тенью листвы, и исчезла на противоположном берегу, «Что это за змея?» — подумал я и побрел вверх по течению. Нагибаясь, чтобы пройти под веткой, я почувствовал, как шею вдруг обожгло, будто огнем. Я начал яростно хлопать себя по шее, давя муравьев, которые свалились на меня с листвы. Дальше, на сыром обрыве, я поймал бело-розового сухопутного краба и, отогнув его поджатое брюшко, с восторгом обнаружил под ним с десяток крохотных красноногих крабиков, уже вполне сформировавшихся. Я осторожно положил краба на землю, и животное поспешно спряталось под стволом упавшего дерева.