Год под знаком гориллы

Шаллер Джордж Б.

Эта краткая сводка показывает, насколько неразумны широкие обобщения о поведении человекообразных обезьян. Нередко наблюдается значительная разница в поведении даже у представителей того же рода, обитающих в разных районах. Например, Рейнольдс ни разу не замечал, чтобы шимпанзе, населяющие лес Будонго, употребляли какие-либо орудия или ели мясо, как, по свидетельству Джейн Гудолл, они это делают в Танганьике.

Наблюдение за гориллами быстро превращается в привычное занятие, но мне оно никогда не казалось скучным и никогда не надоедало. Каждый поход в лес обещал что-то новое. Ведь самые интересные моменты в жизни горилл, например встречи и объединение групп, происходят совершенно неожиданно. Временами, когда я был уверен, что знаю все группы в этом районе, вдруг появлялась новая. Например, группа VIII возникла вблизи Кабары в середине ноября, спустя три месяца после того как я начал вести наблюдения. Это была большая группа, состоявшая из одного самца с серебристой спиной, двух самцов с черными спинами, восьми самок, трех подростков и семи малышей. У Хохлача, вожака стада, на голове возвышался громадный волосяной шлем. По характеру вожак был легко возбудим и весьма отважен.

Одно утро, проведенное с этой группой особенно врезалось мне в память. Я забрался на горизонтальную ветку футах в пяти над землей, чтобы наблюдать животных, которые кормились и отдыхали примерно в ста футах от меня. Вдруг меня увидела самка. Она стала бить себя в грудь, затем легла на землю. К счастью, больше никто не заметил моего присутствия, даже Хохлач. До этого я встречался с группой одиннадцать раз, и он всегда первый начинал реветь при моем приближении. Через полчаса меня заметил самец с черной спиной, а, когда он стал бить себя в грудь, Хохлач вскинул голову и заревел. Все члены группы собрались вокруг него и с весьма решительным видом направились ко мне. К моему великому облегчению, они остановились футах в тридцати и стали меня внимательно разглядывать. Самка, прижимавшая к груди трехмесячного детеныша, подобралась еще ближе, все время искоса на меня поглядывая. Когда нас разделяло только пятнадцать футов, она протянула руку и резко дернула ветку, на которой я сидел. Взглянув на меня еще раз, словно определяя результат своего поступка, она подтянулась и влезла на ветку. Мы оба сидели на корточках, на одном суку, обмениваясь беглыми взглядами, словно двое незнакомцев на скамье в парке. Удовлетворив свое любопытство, она спрыгнула обратно на землю, а ее место ненадолго занял подросток. Посматривая на меня и, видимо, нервничая, он откусывал кусочки коры. Наконец на ветку взобралась еще одна самка. На этом интерес ко мне иссяк, вся группа не спеша отправилась обратно на то место, где отдыхала, и снова занялась своими делами, словно меня здесь и не было.

Самой приметной самкой в группе была Кривомордая Олив. Я дал ей это имя потому, что лицо ее было безобразно искривлено. Может быть, в драке, или же при падении с дерева она получила такой удар в челюсть, что вся нижняя часть ее лица была сдвинута на сторону, линия рта шла почти вертикально. Хотя челюсть у нее была, вероятно, сломана, это ее не беспокоило, и она прекрасно нянчила своего детеныша. Среди горилл, которых я наблюдал, не было, кроме Олив, ни одного изуродованного животного. Охотник Фред Манфильд видел однажды в Западной Африке крупного самца, вожака группы, имевшего только одну руку, а в другой раз встретил самца-одиночку с изуродованной стопой. Как отметил один из антропологов, в музейных коллекциях скелетов горилл зажившие повреждения черепа замечены у двух процентов самок и шести процентов самцов. Поразительно, что у орангутанов, ведущих древесный образ жизни, часто есть следы сросшихся переломов костей. Анатом Шульц отметил, что из ста взрослых экземпляров этих обезьян у тридцати четырех имелись зажившие переломы пальцев, рук и костей других частей тела. Если у такого крупного животного, как орангутан, самой природой приспособленного к жизни на деревьях, так часто ломаются кости, то можно только порадоваться, что еще более грузная горилла живет главным образом на земле.

Миссис В. из группы VIII сразу привлекла к себе мое внимание, так как у нее было два детеныша. Одного из них, крошечного малыша месяцев четырех, она таскала, прижав к груди. Другой, лет полутора, ковылял за нею по пятам, часто держась руками за волосы на ее заду. Молодые животные нередко сидят около посторонних самок, и порой те их обнимают. Однако, как правило, эти детеныши не позже чем через час возвращаются к своим матерям. Сперва я думал, что миссис В. произвела на свет обоих малышей с перерывом в год. Но через несколько дней я заметил, что, когда группа торопливо передвигалась с места на место или при наступлении темноты, большой детеныш возвращался к одной из самок, очевидно, к своей матери. Для меня так и осталось тайной, почему он предпочитал общество миссис В. Эта самка была крупное животное с большим, нелепо торчащим животом, лицо у нее было худое и суровое. Судя по тому, как уверенно и деловито она обращалась со своим малышом, миссис В. явно была опытная мать. Старшего детеныша она, как правило, игнорировала и только изредка занималась его туалетом. И все-таки их отношения оставались неизменными, по крайней мере с ноября по май. Настоящая мать не проявляла ни малейшего интереса, к своему потомству во время его отлучек, что, может быть, и объясняло взаимоотношения миссис В. и чужого детеныша.

Группам VIII и VI я обязан тремя самыми интересными днями, проведенными мною в Кабаре. 22 ноября в 9.45 утра я увидел группу VII1 — она мирно кормилась. Хохлач глядел куда-то вверх по склону холма. Я посмотрел в том же направлении и увидел футах в трехстах от него Диллона, вожака группы VI. Медленно, медленно, почти незаметно группа VIII двигалась в направлении своих соседей. В 10.30, когда между двумя группами оставалось только сто футов, Диллон поднялся, сделал несколько быстрых шагов вниз по откосу и сел на бугорок. Через несколько минут он начал бить себя в грудь и отступил обратно, потом безо всякого предупреждения пошел в направлении Хохлача. Два огромных самца сели спиной друг к другу, разделенные расстоянием в тридцать пять футов, не очень убедительно притворяясь, что не обращают друг на друга ни малейшего внимания. Вскоре несколько членов группы VIII поднялись по склону холма футов на сто и расположились на отдых. К ним присоединился Хохлач. В течение двух часов обе группы отдыхали, каждая сама по себе. Затем группа Диллона двинулась в одном направлении, ни разу при этом не оглянувшись, а группа VIII вскоре ретировалась в другом. Я решил, что на этом их встреча окончилась. В лесу поднимался туман; я вылез из-за бревна, за которым прятался, и отправился домой. Но позднее, к вечеру, обе группы шли параллельно друг другу и устроились на ночевку на расстоянии тридцати футов одна от другой.

На следующее утро в 9.45 я снова нашел обе группы. Между ними было ярдов сорок, причем группа VIII скрывалась в неглубоком овраге. И опять обе группы делали вид, что не замечают соседей до тех пор, пока Диллон не подошел к группе VIII на двадцать ярдов. Хохлач и его группа медленно двинулись ему навстречу. Диллон отступил на сорок футов вверх по склону. Ему было явно не по себе, но его самки и малыши не двинулись с места до тех пор, пока Хохлач не оказался в пятнадцати футах от них, и только тогда они отошли. Животные, продолжая кормиться, к 2.20 дня разошлись в разные стороны. В этот день они больше не встречались, и я считал, что они разошлись окончательно. Я не мог понять, почему члены двух групп не стали общаться между собой, ведь они так спокойно относились к встречам. Но я знал, что гориллы — животные сдержанные и подолгу не проявляют своих эмоций. Они сохраняют внешнее спокойствие, в то время как внутри их бушуют чувства.

На третий день, 24 ноября, группа VI, которая до сих пор проявляла инициативу и поддерживала контакт, быстро прошла восемьсот футов и приблизилась к группе VIII. В 9.30, утра обе группы вышли из глубокого оврага бок о бок, постепенно смешиваясь, и наконец только десять футов разделяло двух самцов с серебристыми спинами. Вскоре вожаки двинулись в противоположных направлениях, а за ними члены их групп. В течение трех часов обе группы отдыхали на смежных участках. Два подростка и два малыша из группы VIM подошли к соседям и уселись рядышком. Тут же два детеныша и подросток из группы VI поспешили вскарабкаться по откосу, поглядеть на пришельцев с расстояния шести футов. Точь-в-точь как человеческие дети, знакомящиеся с новым мальчишкой, появившимся на их улице, подростки из группы VI пытались вовлечь пришельцев в игру. Один из них притворился, что нападает. Его противник повернулся и отбежал на несколько шагов. Другой детеныш съехал по откосу поближе, прыгнул и хотел шлепнуть чужого подростка по ноге, но промахнулся и поскорее отбежал к своим. К сожалению, нашла волна густого тумана, а когда минут через двадцать он рассеялся, детеныши из группы VI уже вернулись к матерям. Около соседей остались два подростка и самец с черной спиной, который подошел позже. В час дня Хохлач поднялся и стал уходить; как всегда, следом за ним двинулись самки и молодежь. Самец с черной спиной и один из подростков все еще медлили, сидя поблизости от группы VI. Их поторопила самка — она подошла к ним и притворилась, что нападает. На этот раз группы расстались окончательно. Я так и не понял, почему они провели эти три дня бок о бок.

Наблюдая за группой IV, я стал свидетелем интересного эпизода. 25 апреля гориллы кормились неподалеку от края каньона Каньямагуфа. Между нами лежала пропасть, но каждое животное на противоположном склоне было отчетливо видно. Я сразу же узнал Младшего и некоторых других, но был удивлен, что среди них нет Большого Папаши и некоторых самок. Взглянув случайно вниз, в долину, я заметил там на расстоянии шестисот футов остальных животных группы. Такое разделение стада случается довольно редко, и я не знал, чем это было вызвано. В этот момент из-за кустов появилась миссис Морщинистая, крупная, лохматая самка с грустным взором и морщинистым, как печеное яблоко, лицом. Подросток, который раньше повсюду таскался за ней, куда-то исчез. Вместо него она держала на руках новорожденного детеныша, еще сероватого и влажного. В этот вечер обе части группы объединились и вместе устроились на ночевку. Когда я назавтра снова увидел Морщинистую, она сидела у дерева, освещенная солнцем, и держала на руках новорожденного. Она осторожно поддерживала его голову, руки и ноги и подолгу, с обожанием взирала на своего слабенького потомка. 26 апреля я не видел группу IV. 27 апреля я прежде всего стал искать глазами Морщинистую и вскоре заметил ее среди других самок. Детеныш лежал у нее на коленях как-то расслабленно. Своей широкой рукой она поддерживала его под спину, но руки и ноги детеныша вяло болтались, рот был открыт, а глаза закрыты. Он был мертв. Со смертью детеныша поведение Морщинистой изменилось. Она уже не прижимала крошечное тельце к своей груди и даже не глядела на него. Когда она шла, она просто держала тело в одной руке, иногда даже делала несколько шагов, волоча его по земле. На следующий день тельце лежало у ее ног два часа и она до него почти не дотронулась, лишь один раз приподняла труп за руку и тут же бросила. Но все же и в этот день и на следующий Морщинистая не расставалась со своим мертвым детенышем. 1 мая, четыре дня спустя после смерти малыша, она оставила его на тропе. Тельце лежало ничком с раскинутыми руками и ногами. Оно уже разлагалось, и вокруг вились и жужжали мухи. Я принес трупик домой и сделал обмеры, а Кей, стоя поодаль, чтобы не так чувствовался ужасающий запах, вела запись. Длина тела детеныша равнялась девятнадцати дюймам. Я решил сохранить скелет и, отделяя мускулы от хрупких косточек, невольно ощутил грусть — это было так похоже на вскрытие тела ребенка. Сходство между людьми и человекообразными обезьянами особенно велико, когда те и другие находятся в периоде раннего детства. По беззубости десен, округлости лба и уплощенности лица новорожденные горилленок и младенец поразительно напоминают друг друга. Разница во вместимости черепа тоже сравнительно невелика. При рождении объем мозга ребенка равен приблизительно тремстам пятидесяти кубическим сантиметрам, а к годовалому возрасту этот объем утраивается. Такая феноменальная скорость роста мозга свойственна только человеку. Даже у взрослого самца гориллы объем мозга равен приблизительно шестистам — семистам кубическим сантиметрам.

К сожалению, мне не пришлось наблюдать, как происходят роды у гориллы, и я не имею достаточно сведений о том, как у них протекает беременность, хотя такие данные можно получить в некоторых зоопарках. До 1956 года ни в одном зоопарке мира не рождались детеныши горилл, факт весьма позорный, если сосчитать, сколько горилл жило в неволе за все эти годы. Обращение с обезьянами в зоопарках было просто возмутительным, да и сейчас во многих местах оно осталось таким же. Несчастные животные сидят за своей решеткой, как заключенные в одиночке. И даже теперь за огромные деньги покупают детенышей горилл и других человекообразных обезьян, а потом они чахнут в зоопарке, потому что за ними нет правильного ухода. Не понимаю, почему зоопарк не пожалеет заплатить пять тысяч долларов за детеныша горной гориллы, но зато наотрез откажется нанять человека для ухода за ним и, что крайне важно, для того, чтобы детеныш не был в одиночестве. Легкий грипп, совершенно безопасный для человека, может за несколько часов убить молодую обезьяну, если ей своевременно не оказать медицинской помощи. Не вижу смысла в том, что для львов и других представителей кошачьих, проводящих время в полном бездействии, устраивают огромные вольеры, а живых, подвижных обезьян, которым необходимо общение с себе подобными, помещают в тесные клетки. Детеныши человекообразных обезьян нуждаются в таком же внимании и уходе, как и дети. Зоопаркам, которые не в состоянии предоставить им такие условия, следует запретить их покупку и содержание, особенно теперь, когда некоторым видам, например орангутанам, грозит полное истребление. Человек должен чувствовать какую-то моральную и этическую ответственность по отношению к существам, до такой степени похожим на него и в физическом и в умственном отношении. Но всем известно, что человек до сего времени не научился проявлять сострадание даже к своим собственным собратьям!

Сравнительно недавно, в 1915 году, известный американский натуралист В. Хорнедей писал о гориллах следующее: «Достойно сожаления, что взрослых человекообразных обезьян, в некоторых отношениях столь близких к человеку, нельзя увидеть в зоологических садах. Однако тут ничего не поделаешь и с этим приходится примириться». С тех пор как были написаны эти слова, в неволе выросло немало горилл. Но в зоопарках, как правило, не было взрослых пар, а если и были самцы и самки, то их держали в разных клетках, и потомства у них не было. 6–8 апреля 1956 года в зоопарке города Колумбус, в штате Огайо, впервые спарили горилл, живущих в неволе: молодую самку Кристину и самца Барона. Кристина забеременела. После семи месяцев беременности у нее отекли щиколотки и она стала очень раздражительной. В 8 часов утра 22 декабря, на девятом месяце, она спокойно встала в своей клетке на четвереньки. В 8.30 ее снова навестил служитель: она стояла в прежней позе. В 8.50 служитель нашел лежащего на полу детеныша, полностью окутанного околоплодным пузырем. Кристина не издала ни звука, она выглядела совершенно ошеломленной. Драгоценное потомство унесли из клетки и вырастили.