Год потопа
Шрифт:
28
Тут к нашему прилавку подошел мальчик, которого я никогда раньше не видела, — подросток, старше нас. Он был худой, высокий, темноволосый и одет не так, как все богатенькие. В обычную одежду черного цвета.
— Что желаете? — спросила Аманда. Иногда в разговорах с покупателями мы подражали эксплуатируемым трудящимся из «Секрет-бургера».
— Мне нужна Пилар, — сказал он. Не улыбнулся, ничего. — Вот с этим что-то не так.
Он вытащил
— Пилар болеет, — ответила я. — Поговорите с Тоби — вон она, за прилавком, где грибы.
Он стал озираться, словно нервничал. Он, кажется, пришел один — ни друзей, ни родителей.
— Нет, — сказал он. — Мне нужна именно Пилар.
Подошел Зеб — от ларька с овощами, где торговал корнями лопуха и марью.
— Что-то не так? — спросил он.
— Он хочет говорить с Пилар, — ответила Аманда. — Что-то насчет меда.
Зеб с мальчиком посмотрели друг на друга, и мне показалось, что мальчик чуть заметно кивнул.
— А я не подойду? — спросил Зеб.
— Я думаю, что нужна она, — ответил мальчик.
— Аманда и Рен тебя отведут, — сказал Зеб.
— А кто же будет уксус продавать? — спросила я. — Нуэле пришлось уйти.
— Я буду поглядывать, — ответил Зеб. — Знакомьтесь, это Гленн. Позаботьтесь о нем как следует.
А Гленну он сказал:
— Не давай им волю, а то они тебя заживо съедят.
Мы шли по улицам плебсвилля в сторону «Райского утеса».
— Откуда ты знаешь Зеба? — спросила Аманда.
— Я с ним давно знаком, — ответил мальчик.
Он был неразговорчив. Он даже не хотел идти рядом с нами: к следующему кварталу приотстал немного.
Мы дошли до здания, где жили вертоградари, и вскарабкались по пожарной лестнице. Там были Фило Туман и Катуро Гаечный Ключ: мы никогда не оставляли здание пустым, чтобы туда не залезла плебратва.
Катуро чинил поливальный шланг; Фило просто так сидел и улыбался.
— Кто это? — спросил Катуро, увидев мальчика.
— Зеб велел его привести, — ответила Аманда. — Он ищет Пилар.
Катуро кивнул через плечо.
— Она в хижине для тех, кто «под паром».
Пилар лежала в шезлонге. Перед ней стояла шахматная доска с расставленными фигурами, но все они были на месте: она не играла. Она плохо выглядела: вся как-то осунулась. Она лежала с закрытыми глазами, но открыла их, когда услышала, что мы идем.
— Здравствуй, дорогой Гленн, — сказала она, словно ждала его. — Надеюсь, все прошло благополучно.
— Никаких проблем, — ответил мальчик. Он достал банку. — Качество плохое.
—
— Я схожу, — сказала я.
— Обе, — сказала Пилар. — Прошу вас.
Она хотела поговорить без нас. Мы вышли из хижины, стараясь идти как можно медленнее. Мне хотелось послушать, что они будут говорить, — мед тут ни при чем, это точно. Меня сильно напугал вид Пилар.
— Он не из плебсвилля, — шепнула Аманда. — Из охраняемого поселка.
Я и сама так подумала, но вслух сказала:
— Откуда ты знаешь?
В охраняемых поселках жили сотрудники корпораций — все эти ученые и бизнесмены, которые, как говорил Адам Первый, уничтожали старые виды и создавали новые и вообще губили мир. Хотя я и не могла поверить, что мой родной отец в «Здравайзере» такое делал; но, как бы то ни было, с чего вдруг Пилар общаться с кем-то из тамошних?
— Нутром чую, — сказала Аманда.
Когда мы вернулись со стаканом воды, Пилар опять лежала с закрытыми глазами. Мальчик сидел рядом; он передвинул несколько шахматных фигур. Белая королева была окружена: еще один ход, и ей конец.
— Спасибо, — сказала Пилар, беря у Аманды стакан. — И тебе спасибо, Гленн, милый, что пришел.
Он встал.
— Ну ладно, пока, — неловко сказал он, и Пилар ему улыбнулась. Сияюще, но слабо.
Мне захотелось ее обнять — такая она была хрупкая и маленькая. Мы пошли обратно к «Древу жизни», и Гленн с нами.
— Ей по правде плохо, да? — спросила Аманда.
— Болезнь — это дефект дизайна, — ответил мальчик. — Его можно поправить.
Да, наверняка он из охраняемого поселка. Так разговаривают только тамошние мозговитые: не отвечают прямо на вопрос, а изрекают какую-то общую мысль, словно точно знают, что она верна. Интересно, так ли разговаривает мой родной отец? Может быть.
— Значит, если бы ты делал мир, ты бы сделал его лучше? — спросила я.
Я имела в виду — лучше, чем Бог. Меня вдруг охватило праведное негодование. Как на Бернис. Как на вертоградарей.
— Да, — ответил он. — Именно так.
29
Назавтра мы, как обычно, пошли за Бернис в «Буэнависту». Кажется, нам обеим было стыдно за вчерашнее — мне, во всяком случае, было. Но когда мы постучали и сказали «Тук-тук», Бернис не отозвалась, как обычно: «Кто там?» Она ничего не сказала.
— Это мы! — крикнула Аманда. — Ганг! Рена!
Никто не отозвался. Молчание было почти ощутимым.
— Ну Бернис! — крикнула я. — Открывай! Это мы.