Год тигра и дракона. Живая Глина

Астахова Людмила Викторовна

Тот улыбнулся в ответ – на редкость нагло, с прищуром, но почему-то не обидно. На плече у пришлого парня болтался школьный рюкзак, был он лохмат и взъерошен и держал за руку маленькую девочку – голубое платьице, сандалии, два хвостика в ярких заколках. Выглядела парочка так, будто только выскочила из дома: соплюха сжимала в кулаке надкусанный бутерброд, а ее спутник вертел на пальце ключи от велосипеда.

Чжан Фа нахмурился. В своем квартале он знал почти всех, но этого, нахального, припомнить никак не мог.

–

А мы только вот сюда переехали, с неделю как, – снова непонятным образом угадывая его мысли, хмыкнул сунувшийся не в свое дело идиот. – Хотя я тебя знаю. В школе видел. Ты Чжан Фа, верно? Громила Фа?

– Он самый, - буркнул Фа, не совсем разобравшись, чего теперь делать-то: драться? валить?

– я Лю, – белозубо оскалился его собеседник.
– Лю Юнчен. Посторожишь сестренку, друг?

– А? – оторопело переспросил Чжан а, и тут лохматый скинул с плеч пиджак от школьной формы и аккуратно пристроил его на потрепанный рюкзак.

– Я быстро, - пообещал некто Лю и двинулся в подворотню.

а глянул на девчонку и мигнул – снизу на него смотрели круглые глаза-сливины. Встретившись с ним взглядом, малышка попятилась и закрыла лицо ладошками.

– Хе, - не удержался Чжан Фа, на дух не переносивший выскочек, - в герои намылился, что ли, старший братец?

Лю Юнчен остановился, повернулся и неожиданно хохотнул:

– Вот еще.

– Тогда какого лезешь? Не тебя ведь чистят, ну и иди куда шел. Спаситель, мля.

Юнчен кивнул, обезоруживающе почесал нос и качнул головой в сторону переулка.

– Думаешь, я за этого хлюпика иду?

– Ну.

– Мимо, балда. За себя.

– Че-го?
– оторопел Чжан Фа, но было поздно – заносчивый идиот скрылся за углом, oставив позади и грозу местной шпаны, и свою малолетнюю сестренку.

И почти сразу же из прохладной темноты донеслись раздраженные голоса. Девчонка, услышав их, присела на корточки, хвостики ее затряслись, и Фа понял – сейчас заревет.

– М-м-м, – с тоской замычал увалень и помахал перед лицом пигалицы ладонью.

В этот самый момент в подворотне что-то разбилось, кто-то ругнулся: смачно, злобно. Сестра Лю Юнчена скривилась, по щекам ее потекли крупные прозрачные слезы. Плакала она беззвучно, чуть приоткрыв рот, и от этого Чжан Фа почему-то растерялся ещё сильнее.

– Ах чтоб тебя, – в сердцах выдохнул он и, сам себя кляня, сунулся-таки в полумрак.

там дело шло к серьезной потасовке: уличные шакалы, оставив свое первую жертву, дружным строем надвигались на вторую. Лица их вдруг показались Фа совсем одинаковыми: глаза-черточки, скалящиеся рты, сжатые кулаки – словно кто-то свел под один шаблон плохой рисунок.

– О, - схаркнул вдруг их вожак, заметив, что народу в переулке прибыло.
– Это ж Громила! Вовремя. А то у нас, гляди, гости. Повеселимся, а, а?

Лю Юнчен дернул плечом, по-прежнему улыбаясь зло и беспечно, и Чжан

Фа, холодея , вдруг понял, что влип и что выбирать придется, как ни крути – придется. Против своих идти – этo, каждый знает, не делo, в своих – сила. Но пинать всемером двоих?

Фа почувствовал, как под языком стало горько.

И снова судьба, уличная кошка, решила за него.

– Повеселимся! – словно и не сомневаясь в ответе Чжан Фа, облизнулся заводила и в руке у него что-то щелкнуло.

В сумраке блеснула тонкая ясная полоска – нож.

– Эй, - нерeшительно сказал кто-то из дебоширов: такого, кажется, не ожидали и они. – Бык, ты чего, Бык.

– Не ссать, - отозвался вожак и покрутил нож в пальцах: то ли всерьез, то ли хвастаясь.
– Поучим мы с Громилой, значит, кое-кого. Чтоб не лыбился тут мне, харя суч…

И, не договорив, дернулся вперед.

дальше Чжан Фа отчего-то особо и не думал: рванул наперерез, оттолкнул плечом идиота Лю, подставляя под удар собственный локоть. Будто повело что-то, аж в глазах потемнело. Что-то, а драться он умел: тонкое лезвие пропороло ему рукав, полоснуло пo коже, и - ушло в сторону.

– Ах ты, – просвистел Бык, и глаза у него остекленели, налились кровью.
– х ты крыса паршивая, так, значит? Да я тебе…

И, словно сорвало вдруг рычаг, они все – и Юнчен, и он сам, и уличная шайка – волной покатились друга на друга, схлестнулись. Пыхтя, Чжан Фа отскочил и вмазал первому, кто подвернулся под руку – славно вмазал, с оттягом, до хрипоты. А потом направо – и удар, и подсечка, и уворот, налево - и пинок в лодыжку – да чтобы побольнее! Пожестче!

Дрался Громила Фа всегда сoсредоточенно, серьезно, без азарта и не сказать, чтоб чeстно. Тот, кто последним стоять остается, редко бывает благородным – это сын хозяина мясной лавочки усвоил едва ли е с пеленок.

Но нехитрой этой науке обучен был не он один.

– Эй! – сквозь приглушенные хрипы и ругательства вдруг донесся до него крик Лю Юнчена. – Эй, Фа! Сза…

Чжан Фа дернулся, загривком чувствуя – опоздал – и тут воздух будто лопнул.

– А-а-а-а-а!
– чуть ли не ультразвуком завопило позади, и Фа, выпучив глаза, увидел, как прилизанный коротышка, из-за которого и заварилась вся эта каша, воздел над головой свой ранец и смачно обрушил его на голову подобравшегося со спины Быка.

Бык крякнул, хлюпнул окровавленным носом – и сполз на землю, тряся головой. Его дружки застыли, а Чжан Фа вдруг почувствовал, как кто-то дернул его за плечо.

– Тикаем, – прошипел Лю Юнчен, таща соратника за угол. И они, натурально, дали деру.

н, Чжан Фа, с висящим на ним и уже не таким чистеньким визгуном, и Юнчен со своей сестренкой на закорах.

По переулкам и переходам, сквозь парочку торговых улиц, потом подворотнями, куда выставляли ящики и коробки магазины и ресторанчики.