Год в Касабланке
Шрифт:
Внутри я увидел Хамзу, сидевшего с кучкой серого асбеста на бочке с краской. С него катился пот, будто он только что пробежал приличную дистанцию. Я поинтересовался, не знает ли он, почему туалет забит объедками тушеной курицы. Сторож уставился на меня, продолжая что-то делать с асбестом.
— Джиннам не нравится то, что происходит, — сказал он, — а когда джиннам что-то не нравится, они сердятся.
Я готов был задать еще один вопрос, но тут с лужайки донесся крик Арианы, и я побежал туда, чтобы узнать, в чем дело. Дочка сидела под плодовым деревом, закрыв глаза ладошками, и горько рыдала. У нее над головой, на одной из нижних веток дерева, на шнурке висела дохлая кошка. Я снял ее и позвал Хамзу.
— Что это такое?
Сторож нахмурил брови.
— Это плохо.
— Я знаю, что это плохо. Меня интересует, чья это работа?
Хамза затряс головой, подобрал кошку и унес ее.
На третий день нашего пребывания в Касабланке через друга моего друга я познакомился с французским дипломатом по имени Франсуа. Он вместе с семьей жил в просторной квартире и работал во французском консульстве. Я стал расспрашивать Франсуа о Марокко, ожидая услышать хвалебную речь — все же он прожил в Касабланке десять лет. Однако обескураженно наткнулся на холодный взгляд его темно-синих глаз.
— Эта страна — бомба замедленного действия, — заявил француз, изображая взрыв взмахом рук. — И вдобавок это кладбище карьер. Поработай здесь, и больше нигде работать не сможешь!
Я спросил его мнение о марокканцах.
— Не верь никому, — резко ответил он. — Уволь десять человек, первыми попавших в твой офис, и управляй с помощью железного кулака!
— Но Касабланка кажется такой европейской.
— Ха! — рассмеялся Франсуа. — Действительно, Европа близко, но не повторяй моей ошибки.
— Какой ошибки?
— Ни на минуту не позволяй себе думать о марокканцах как о европейцах. Они могут одеваться по последней парижской моде, но по своей ментальности это восточные люди.
Франсуа постучал пальцем по виску.
— Здесь у них — арабские сказки, ну просто «Тысяча и одна ночь».
Я поведал ему историю с туалетом и джиннами.
— Ясное дело, — сказал француз, — здесь каждый верит в это… как и в Аладдина, Синдбада и Али-Бабу. И угадай почему? Да потому что о джиннах написано в Коране. Вот так. При любой попытке что-нибудь сделать, натыкаешься на стену суеверий. Хочешь не замечать этого, стараешься представить дело так, будто ничего не случилось, но не тут-то было.
— Где же выход?
Франсуа закурил сигарету «голуаз», затянулся и изрек:
— Нужно учиться сосуществовать с местными жителями; учиться понимать их культуру, чтобы плыть по этим опасным водам.
— Но как мне это сделать?
— Избегай самого очевидного решения, — ответил он.
Вернувшись домой, я обнаружил, что сторожа сгрудились вокруг унитаза, взывая к спрятавшимся там джиннам. Рашана сказала, что они не пустили ее туда и угрожали вообще запереть дверь, если мы будем продолжать мешать им. Жена выглядела очень усталой и заявила, что переедет в гостиницу, если я не приведу в чувство своих работников.
Я вывел всех троих сторожей в коридор. Они выстроились в шеренгу, поприветствовали меня и уперлись глазами в пол.
— Так больше продолжаться не может, — сказал я. — Нам нужно ходить в туалет. Кроме всего прочего, это вопрос гигиены.
Медведь прищурился от полуденного солнца и ответил:
— Джинны жаждут крови.
— Ничего они не получат. Иди и скажи им об этом.
— Хватило бы нескольких капель, — сказал Осман.
— Ни в коем случае!
— Но вам нужно просто уколоть палец, — пояснил Медведь. — Совсем не больно. И капнуть кровью в унитаз. Это очень порадует джиннов.
— О, да, — начал вторить ему Хамза, — это их очень порадует.
Медведь достал булавку. Каким-то образом, совершенно случайно, она у него оказалась.
Я не особенно хотел поить своей кровью воображаемые потусторонние силы и поинтересовался:
— А не может кто-нибудь из вас дать свою кровь?
— Нет, нет, нет, — запротестовал Медведь. — Вы — новый хозяин дома, и только ваша кровь подойдет.
Мы все снова набились в туалет и стали смотреть в унитаз. Утверждение о том, что подходит только моя кровь, позволило мне почувствовать свою важность, незаменимость — словно от меня все зависело. Медведь протянул мне булавку. Я уколол себе указательный палец и подождал, пока одна-единственная большая алая капля крови упала в воду. Лица сторожей растянулись в широких улыбках, сделав их похожими на чеширских котов, и они по очереди потянулись пожимать мне руку.
Начиная с этого момента, они стали проявлять ко мне чуть большее уважение. Вечером следующего дня Осман принес нам кастрюлю куриного супа. Он сказал, что его жена приготовила этот суп по рецепту, хранящемуся в их семье уже шестьсот лет. По его словам, стоило только попробовать суп, как сразу появлялось ощущение, что внутренности твои танцуют, как ангелы. Я был поражен подобной образностью, мне понравилась идея ангельских танцев. Суп был приправлен свежим кориандром, шафраном и щепоткой имбирного порошка. Он был довольно вкусен и значительно отличался от нашей строгой диеты, состоявшей из хлеба и треугольников плавленого сыра. Наутро после этого Хамза пробрался к нам в спальню и осыпал нас, спящих, розовыми лепестками. А Медведь, сделав вид, что этого не избежать, одарил нас оберегами, скроенными из шкуры черного теленка. Обереги были непохожи друг на друга, все разных размеров: от больших до очень маленьких. Мы послушно надели талисманы на шею, оценив искусность, с которой они были сделаны.
Первые несколько дней пролетели незаметно. Разговоры о джиннах утихли, но я понимал, что эта тема далеко не исчерпана. Хамза бродил по дому, читая стихи из Корана или рисуя магические квадраты на побеленных стенах. Он утверждал, что эти квадраты являются амулетами. Каждый большой квадрат состоял из девяти маленьких. Если сложить три числа, вписанные в каждый из них в любом ряду, то в сумме получается число пятнадцать. Когда я спросил, для чего все это нужно, Хамза ответил, что квадраты помогут вернуть в Дом Калифа барака,священное благословение.
Затем он перенес свои молитвы в самый большой внутренний двор, где был разбит замечательный закрытый садик. По обе стороны двора располагались большие залы, окаймленные верандами со множеством колонн. На восточной стороне находилось помещение с великолепными кедровыми дверьми высотой более шести метров и парой гигантских окон, украшенных резным геометрическим орнаментом. Я планировал разместить там библиотеку с книжными полками от пола до потолка.
Проведя в доме неделю, я понял, что еще ни разу не зашел в комнату, находившуюся с западной стороны внутреннего двора. Я дернул за ручку, но дверь оказалась накрепко заперта. Хамза сидел на корточках рядом с приземистой пальмой и выводил угольком магический квадрат. Я попросил его открыть дверь. Сторож махнул мне рукой в знак приветствия, сделав вид, что не понял. Когда я повторил свою просьбу, он, выразив очевидное неудовольствие, удалился за ключом.