Год волка
Шрифт:
– Донюшка моя родная, моя золотая, беги быстрее к своей мамке, она тебя почеломкает, полюбит, да понежит.
И снова сливались в одно целое, любились, ласкались, и мысли дурные отступали, улетучивались, становилось легко…
Так Фёдор всегда их и вспоминал, обнявшихся, чуть покачивающихся из стороны в сторону, с любовью
Даже когда прошли годы и в доме появился ещё мужик, которого Любаня, едва приняв на грудь, ещё в родовой слизи, ещё не отошедшего от родовых мук и страданий, синюшного и даже страшненького сразу назвала Феденькой, нежность между женщинами не прошла.
– Будет Фёдор Фёдорович.
А никто и не возражал, не спорил. И Федя сразу согласился, и мать закивала головой и быстро, быстро защебетала о чём-то, низко склонившись над внуком, жадно улавливая нежный запах грудного молока.
На невестку с той поры и вовсе не давала пылинке сесть, только и прихорашивала, только и поглаживала по головке. Целовала в темечко. Очень любила, даже болезненно.
Когда появился второй внук, Ванечка, поняла Тамара Павловна, что всё, сложилась семья, крепкая, надёжная, добротная. Как-то даже успокоилась. Нет, не отступилась, дочку так же челомкала – целовала, и наглаживала прихорашивала, и лучшие кусочки за столом всегда ей невзначай подкладывала, но душой успокоилась. Отвалилось, отстало то бешеное напряжение, которое ни спать ни есть не давало, свербило и свербило какими-то дурными мыслями, что не может быть всё так ладно, да складно. А оказалось может. Вот, уже и деток двое. И все здоровы, веселы, и Федя всегда прибран, постоянно с шутками, да прибаутками.
Все жизни рады. А и как не радоваться-то? В таком краю живём! А страна какая! Ни душой, ни взглядом, ни даже мыслями за один раз не охватить. И правда счастье!
Фёдор охотился. Первые годы после женитьбы выбегал из тайги через
Детки народились, остепенился. Не стал так часто бегать домой. На новый год выберется, и на том спасибо.
Новый директор, почему-то завёл старую песню. Тоже предложил Фёдору перейти в егеря. Рассказывал, что работа нужная, сложная, что не всякий зверь сможет прожить и выжить без помощи человека. А в чём эта помощь заключается, можно прочитать вот в книге. Он листал книгу, рассматривал картинки, показывал охотнику. Потом и вовсе, сунул книгу ему в руки:
– Почитай на досуге, как созреешь, приходи.
Тайга притягивала к себе молодого мужика и удерживала крепко накрепко. В передовики Фёдор так и не вышел, хоть и старался, добросовестно работал, пушнину всю сдавал государству, под чистую. Но считался хорошим промысловиком, крепким, умелым, удалым. Надёжным считался.
Вечерами, перед лампой, когда была свободная минутка, открывал книгу, подаренную когда-то директором. Она называлась «Обязанности егеря охотничьего хозяйства» и жила здесь, в зимовье безвыездно уже не первый год.
Соседом по охотничьему участку у Фёдора был Николай Аверьянович. Запросто его звали просто Аверьянычем, но получить разрешение на это «запросто» мог далеко не каждый, с кем Николай Аверьянович опрокидывал горькую. Это нужно было каким-то неведомым способом заслужить. Гулял же Николай Аверьянович, в межсезонье, кажется, не пропуская ни одного дня. Как он сам говорил, с трудом задавливая острым кадыком надоевшую икоту:
Конец ознакомительного фрагмента.