Год жизни
Шрифт:
Мы ехали по чудесной, так запомнившейся мне дороге. Сначала машина мчалась по берегу озера. На той стороне озера виднелись горы. По обе стороны дороги были разбросаны валуны разной формы и цвета. Дорога все время шла на подъем, и было неожиданно встречать на такой высоте небольшие озера. Они походили на плоские тарелки, до краев налитые водой.
Вокруг было пустынно, ни одной живой души не встретили мы на пути. Иногда мне казалось, что я вижу разбросанное на склоне горы, меж деревьев, селение. Но это были огромные валуны, издали похожие на крыши домов.
День
Мы устроились на носу. Затарахтел мотор, и катер, рассекая серую, со светлыми полосами воду, двинулся в сторону дальних, едва различимых гор.
Это было замечательное плавание! Мы шли вдоль огромного зеленого массива, над которым раскинулись клочья разметанного ветром легкого тумана. Наступал вечер, круглое красное солнце плыло над лесом наперегонки с нами. Дальних гор уже не было видно, но большие снежные поляны на них были еще заметны.
Мы прошли на катере в узкие горные ворота и увидели вдали новую цепь гор. Ближняя из них была ясно различима, а дальние казались клубами сгустившегося тумана.
— Ну как, друзья, не сердитесь, что я вовлек вас в это плавание? — спросил Николай Николаевич.
— Что вы! — воскликнула Светлана. — Это просто необыкновенно! Я вот думаю сейчас: увидели бы меня оттуда, из Москвы, как я плыву между гор, ночью, под ярким солнцем…
Она произнесла эти слова с каким-то самозабвением. Я удивленно посмотрел на нее. Вероятно, она забыла обо всем на свете и ощущала только себя на фоне этих сказочных гор.
Да, это была та Светлана, которой я так любовался под Москвой, на высоких горах, когда она широко раскидывала руки, вдыхая полной грудью воздух перед тем, как броситься в свой зигзагообразный полет…
Как я люблю ее такую! В те минуты мне казалось, что она часть меня самого и выражает то, что живет во мне, но что я не умею, а может быть, стесняюсь высказать…
— Вы тоже москвичка? — спросил Крамов.
— Тоже, если вы москвич, — ответила Светлана.
Некоторое время мы молчали. Вскоре настроение Светланы передалось мне, и я сказал:
— Когда я вижу эти далекие, суровые, неприступные горы, мне хочется взобраться на них и посмотреть, какой мир откроется моим глазам за горами.
— Там снова горы, — проговорил Крамов.
— Я говорю сейчас отвлеченно. Когда я вижу перед собой что-нибудь далекое, неизвестное, мне всегда хочется проникнуть туда…
— Кажется, Пржевальскому принадлежат слова: «Душу номада даль зовет», — сказал Крамов. — Номад — это значит кочевник. Вы типичный номад, Андрей.
Я заметил, что в присутствии Светланы Крамов обращается ко мне на «вы».
Сейчас мы плыли между горами. Солнце бросало свои лучи так, что справа горы казались мрачными и недоступными, а слева простерся светлый мир туманных далей.
Наконец мы подошли к тем горам, которые издали были похожи
Мы пристали к длинным мосткам, глубоко уходящим в воду, и вышли на берег. Озеро было безмятежно тихо, и прибрежные ели отражались в нем с такой ясностью, что можно было разглядеть каждую веточку.
Впереди шли Николай Николаевич со Светланой, за ними я.
Мы продвигались по тропинке среди густого елового и березового леса и вскоре увидели горную речку. Пройдя по руслу около четверти километра, мы поднялись по осыпи на левый берег, прошли террасой до сухого русла, слушая, как журчит текущая под осыпью невидимая вода, перешли на левый берег и добрались до долины.
Я никогда не видел раньше такого богатства минералов, как в этих местах. Утверждают, что только Урал ими богаче. Повсюду были рассыпаны замечательные камни фиолетовый эвдиалист, розовый натролит… Вам никогда не приходилось видеть пластинчатый астролит? Нет? Как он сверкает на солнце! Точно внутри него горит огонь, разбрасывая искры. А «лопарская кровь»? Этот камень действительно похож на сгусток крови… Словом, я увлекся камнями, набил ими полные карманы и даже не заметил, как Крамов и Светлана, оживленно беседуя, ушли вперед.
Наконец я догнал их и выложил перед ними свою коллекцию.
— Знаешь, на кого ты похож сейчас, Андрей? — улыбаясь и снова переходя на «ты», сказал Николай Николаевич и небрежно подкинул на ладони один из моих камней, — На скупого рыцаря. Вот так же старик восхищался своими сокровищами… А в общем камни хороши, ничего не скажешь.
Светлана небрежно скользнула взглядом по моим камням. Мне стало не по себе: я почувствовал, что похож на мальчишку — карманы набиты камнями, а руки тоже полны камней.
Мы вышли к берегу речки и пошли вниз по течению, к ущелью. Даже в этот солнечный вечер оно было полно мрака. Река пробила себе путь в горах и образовала ряд порожистых каскадов. Мы слышали все нарастающий шум.
— Водопад! — крикнула Светлана и побежала вперед.
Скоро мы подошли к нему.
Метрах в десяти от обрыва речка была еще спокойной, течение совсем незаметным. Только бросив в воду спичечную коробку, я увидел, что она медленно, но неуклонно приближается к обрыву.
Но вот вода начинает бурлить. В ней можно различить сразу несколько течений — они образуют завихрения, отталкиваются от камней, огибают их и, наконец, вода, поднявшись невысоким каскадом, в следующую секунду с грохотом низвергается вниз.
— Какая красота! — восхитилась Светлана. — Вам не кажется, что водопад напоминает огромного взбесившегося зверя? И пена стекает с его злой морды…
Не знаю, походил ли водопад на зверя, но он действительно был красив. Коричневые, до матового блеска отполированные глыбы точно светились в лучах солнца, проходящих через тонкий слой воды, скатывающейся по камням. А дальше, метрах в десяти от водопада, вода постепенно успокаивалась, течение становилось ленивым, почти незаметным для глаза, и просто не верилось, что эта вода всего несколько секунд назад бесновалась, вздымая пену.