Годы и дни Мадраса

Шапошникова Людмила Васильевна

— Теперь мне нужно полчаса на то, чтобы восстановить прежний ритм дыхания, — сказал он.

— Но вы даже не задохнулись, — заметила я.

— Нарушение ритма дыхания незаметно для неопытного человека.

Амбу подогнул ноги, уселся на циновку и устало прикрыл глаза…

Потом меня познакомили с Меданандой, одним из образованнейших людей ашрама. «Медананда» означает «свет знания». Кем был в прошлом этот седой человек с задумчивым мягким взглядом, я так и не узнала. Двадцать пять лет назад, когда фашистская Германия победно шла по Европе, этот немец приехал в Пондишери и остался здесь. Медананда водил меня по библиотеке ашрама, показывал переводы советских книг и рассказывал о редких санскритских рукописях, над которыми он работал. В большом книгохранилище библиотеки было чисто и уютно. Над деревянными вощеными лесенками висели африканские маски и картины из Шантиникетана. Я узнала, что Медананда давно занимается йогой и принадлежит к узкому кругу учеников главы ашрама.

Мы спустились вниз. Свет у входа был уже погашен, но на ступеньках библиотеки сидели юноши и девушки. Откуда-то из глубины библиотечного холла донеслись знакомые звуки.

Кто-то играл на рояле.

— Шуберт? — спросила я Медананду.

— Да, — ответил он, мягко улыбнувшись. — У нас сегодня концерт. А это студенты нашего университета, — кивнул он на сидящих.

Мне вдруг тоже захотелось посидеть и вот так, в темноте послушать Шуберта. Я опустилась па ступеньки, а Медананда неподвижно замер у колонны. Откуда-то из темноты доносился шум прибоя, но он не мешал музыке. Я не знала, о чем думал Медананда и что или кого вспоминал. Когда отзвучала музыка и неожиданно вспыхнул свет, Медананда резко отвернул лицо. Но я успела заметить: оно было мокрым…

Каждый вечер в шесть часов все, кто занимается йогой в ашраме, собираются на медитацию. Что такое медитация, я себе точно не представляю. Я знаю только, что она играет важную роль в практике йоги. Медитирующий в какой-то момент полностью выбывает из внешнего мира, из его волнений и тревог. Говорят, медитация восстанавливает нервную систему и развивает контакты, невозможные в обычной жизни. По медитация — это искусство, которым владеет не каждый. Я, например, не владею. Но тем не менее я не отказалась посетить час медитации.

Солнце уже село и кончились короткие тропические сумерки, когда я подошла к огороженной каменным забором площади. К воротам медленно и не торопясь подходили люди в свободных белых одеждах. Площадь была освещена несколькими фонарями. Люди входили в ворота и, тихо переговариваясь между собой, рассаживались прямо на земле. Один за другим стали гаснуть фонари, и площадь, заполненная сидящими, погрузилась в темноту, и только высоко над всем стояла россыпь колюче-ярких звезд. Разговоры смолкли, и все, казалось, приготовились к чему-то необычному. У меня тоже появилось это чувство ожидания. Вдруг откуда-то сверху раздался мощный аккорд музыки. Спокойная и прекрасная мелодия затопила площадь, и каждый мой нерв отозвался на нее. А музыка плыла, вырываясь откуда-то из темноты, в ней то появлялись, то исчезали тревожные ноты, сменяясь звуками, в которых естественная гармония удивительно сочеталась с этим звездным небом, людьми в белой одежде и далеким шумом морского прибоя. Она то напоминала электронную музыку космического века, то вдруг звучала древней, давно забытой песней. Я не могла понять, была ли лившаяся из темноты мелодия музыкой прошлого или будущего. Я только знала твердо, что в своем настоящем я ничего подобного не слышала. Мелодия захватывала своей странной тревогой, она выражала что-то мне пока недоступное и непонятное. Медленно, как будто следуя необычной музыке, меж звезд плыли облака и вращались голубоватые лучи пондишерийского маяка. На душе сразу стало спокойно и хорошо, как будто кто-то теплой и большой рукой погладил меня по голове. Так продолжалось минут десять. Затем звуки стали затихать, они медленно уплывали вдаль, и наконец последняя нота, захлебнувшись, умерла где-то в звездном небе. Мадам Алфасса оторвалась от фисгармонии, па которой она исполняла свою пьесу. Теперь, когда музыка умолкла, остались только звезды, шум океанских волн и люди в белых одеждах, сидевшие неподвижно с закрытыми глазами. Я повертелась на месте и не встретила ни одного взгляда. Все были погружены в самосозерцание, одна я не могла этого сделать. Я думала об Ауробиндо Гхоше, об ашраме, об удивительной музыке, которую мне довелось услышать в столь необычных обстоятельствах. Я смотрела на часы, минутная стрелка ползла медленно, но мне не было скучно. Может быть, потому, что мне очень редко удавалось так спокойно заняться своими мыслями. Минут через двадцать на стене ограды осветилась карта Индии с эмблемой ашрама посередине. Затем зажглись фонари, и люди молча стали подниматься со своих мест. Сеанс медитации, или самосозерцания, окончился. Он оставил какой-то след в моей душе, но какой именно, я до сих пор еще не знаю…

Концерт Шуберта, люди в белых одеждах, час медитации, Амбу, увлеченный своим делом, прекрасная библиотека, глава ашрама, делающая людей лучше, размеренная, спокойная жизнь-все это внешние проявления жизни в ашраме, которые можно назвать и приятными и привлекательными. Но нельзя забывать, что ашрам-коммуна — это большое коммерческое предприятие, несколько необычное, но действующее на принципах капиталистического предпринимательства. Никакие благородные идеи и способности йогов не могут спасти ашрам от воздействия внешнего мира и его законов. Мир капитала и наживы, бьющийся у стен ашрама, подмывает его устои, влияет на психологию его людей, сводит в ряде случаев эксперимент великого мечтателя на нет.

Среди членов ашрама, можно сказать, осуществлен коммунистический принцип «От каждого по способностям, каждому по потребностям». «Труд не должен быть средством для добычи средств к существованию, а потребностью человека выразить себя, развить свои способности и возможности» — так писала в свое время мадам Алфасса. Эта идея в какой-то мере осуществлена в самом ашраме. Каждый его член занимается своим любимым делом сколько хочет и когда хочет. Архитектор строит дома, скульптор лепит, поэт пишет стихи, исследователь сидит над книгами и рукописями, химик работает в лаборатории, преподаватель учит школьников и студентов. Члены ашрама не получают заработной платы. Ашрам предоставляет им бесплатное жилье и мебель, одежду и книги, питание и транспорт. Короче говоря, все то, в чем нуждается современный человек. Члены ашрама-коммуны полностью освобождены от материальных забот и хлопот по устройству своей жизни. Все это делает за них ашрам. Но вряд ли можно идеализировать такое положение.

В члены ашрама попадают лишь избранные единицы. И эти «единицы» живут

как им хочется, пользуясь материальными возможностями ашрама. А эти возможности довольно широки. Ашрам — своеобразное предприятие с капиталом в 80 миллионов рупий. Единоличный распорядитель этого капитала — глава ашрама. И поэтому почтение и преклонение, которое испытывают его члены перед матерью, не всегда основываются на «духовной потребности». 80 миллионов в этом случае играют свою «низменную» роль.

Откуда взялись эти миллионы? Часть из них была получена в качестве пожертвований от людей, разделявших взгляды и идеи Ауробиндо Гхоша. Другая же часть, несомненно большая,' —это доходы. Вот факты. Ашраму принадлежит 200 зданий в городе. В этих зданиях размещены: завод по производству нержавеющей стали, сахарный завод, мебельные и сапожные мастерские, авторемонтные мастерские и кузни, переплетные, кожевенные, ткацкие, бумагоделательные мастерские, типография и издательство, пекарня, столовая, прачечная, кухни, поликлиники, санитарная служба, автотранспортная служба с гаражами собственных машин, гостиницы, фотостудия, магазины, почта, канализационная служба, электростанция, мельница, маслобойка и т. д. Все это — собственность ашрама. Помимо этого ашрам владеет рисовыми полями, садами, огородами, птичниками, молочными фермами, цветочным хозяйством, плантациями кокосовых пальм и сахарного тростника. Продукция заводов, фабрик, мастерских и плантаций идет не только на удовлетворение нужд членов ашрама, но и на рынок. Около двух тысяч оплачиваемых рабочих занято на производстве в ашраме. Правда, некоторые члены ашрама тоже работают на тех же фабриках и в мастерских, на тех же полях и плантациях, но не они основная рабочая сила. Все предприятия ашрама держатся на плечах наемных пролетариев, которые каждый день создают для ашрама прибавочную стоимость. И ее норма определена законами капиталистического общества. Теми же законами определяется и норма эксплуатации на предприятиях ашрама.

Оттого что плодами эксплуатации этих тысяч рабочих и крестьян пользуется не один человек, а несколько сот членов ашрама, дело не меняется. Принцип и механизм эксплуатации остается прежним. Несколько сот «избранных» и «совершенных» людей, рассуждая о равенстве, свободе и любви, присваивают себе труд менее совершенных и «неизбранных» людей. Труд последних, который является «средством для добычи средств к существованию», обеспечивает членам ашрама возможность превратить собственный труд в «потребность человека выразить себя, развить свои способности и возможности». Человек, на которого работает другой, не может быть совершенным с самой главной точки зрения. Социальной. Попытка установить общество совершенных людей, лично свободных от эксплуатации и наживы, без ломки окружающих социально-экономических отношений никогда не давала результата. Мечта оставалась мечтой, благородные устремления превращались в бесплодную утопию.

Неразрешенные противоречия в положении самого ашрама, возникшие в результате стремления соединить несоединимое, мстят за себя. Они мстят за себя интригами и борьбой членов ашрама за расположение и благосклонность матери, владелицы 80 миллионов. Они проявляются в случаях, когда дельцы, далекие от идей ашрама, вкладывают в него свои капиталы, как в выгодное предприятие. Они дают себя знать в сомнительных средствах получения доходов, формируют ущербную психологию людей, рассуждающих о равенстве и братстве, но пользующихся без колебаний плодами труда других. Справедливости ради следует сказать, что условия труда на предприятиях ашрама лучше, а заработная плата несколько выше, чем в других местах. Но все эти улучшения и облегчения не меняют сути дела и в большинстве случаев носят обычный филантропический характер. Правда и то, что в главной конторе служб ашрама висит изречение матери: «Ни одному рабочему не должны давать работу, превышающую его силы. Делать так бесчеловечно и несправедливо». Правда и то, что рабочие пользуются бесплатной медицинской помощью, а нуждающиеся могут питаться в бесплатной столовой ашрама. Правда и то, что им преподносят подарки, дают денежные премии и предоставляют кредит из кассы ашрама. Правда, что дети рабочих могут посещать бесплатную школу и что на предприятиях ашрама нет стачек и забастовок. Но правда и то, что рабочий создает прибавочную стоимость, которой пользуется ашрам. Правда и то, что жизненный уровень рабочих в ашраме немногим выше жизненного уровня их собратьев, занятых на обычных капиталистических предприятиях.

Каждый месяц на содержание ашрама идет 150 тысяч рупий. Их нужно откуда-то брать. В капиталистическом обществе для этого только один путь…

Эти 150 тысяч рупий помогают ашраму формировать «совершенных» людей. Их стараются создавать везде: в узком кругу учеников мадам Алфасса, в Обществе Ауробиндо Гхоша, в многочисленных службах ашрама и, наконец, в Международном центре образования. Этот центр заслуживает того, чтобы поподробнее о нем рассказать. Принципы, на которых строится работа центра, интересны и, может быть, страдают меньшей противоречивостью, чем деятельность самого ашрама. Образование там бесплатное. «Я не буду торговать образованием», — заявила глава ашрама, и это прозвучало вполне убедительно. Незначительная сумма —10–25 рупий в год, — которую вносят в кассу ашрама школьники и студенты, является, по существу, платой за пользование учебниками, материалом для экспериментов, инструментами и т. д. В центре имеются просторные светлые аудитории, удобные общежития для учащихся, специальная столовая, библиотеки, химические и физические лаборатории, опытные участки, кинозал, театр, помещение для выставок литературных, исторических, знакомящих с искусством, концертные залы, стадион, бассейн, теннисные корты, волейбольные и баскетбольные площадки, учебные ринги для бокса, прекрасно оборудованный гимнастический зал. В центре работают 160 высококвалифицированных преподавателей для средней и высшей школы. Студенты и школьники получают в ашраме вполне современное образование, уровень которого несколько выше, чем в других индийских учебных заведениях. Ашрам имеет возможность приглашать специалистов из зарубежных стран, и этой возможностью он широко пользуется.