Годы и войны
Шрифт:
Этот наш маневр вызвал немало толков. Через довольно значительное время, прошедшее после него, когда среди других операций разбирали и эту, полковнику Беляеву, командовавшему полком, который сыграл в маневре большую роль, задали вопрос:
– А не страшно нам было лезть к Белостоку в такую узкую щель?
– Если отвечу "не страшно", вы мне все равно не поверите. Конечно страшно. Но мы верили в удачу.
Один из наших самых расчетливых генералов, без колебаний осуществивший план этой рискованной операции, потому что считал ее продуманной, сказал:
– А мы вообще в 3-й армии любим действовать так: более слабой рукой схватить и держать противника за грудь, а кулаком сильной руки стукнуть его
Действительно, брать Белосток в лоб значило бы затевать очень трудное и кровавое дело. Оборона перед городом состояла из трех траншей, одной из которых он был обведен вокруг. За двое суток по нашим частям было выпущено пятнадцать тысяч снарядов и мин. Что сделал полк Беляева? На узкой полосе он прорвал все три траншеи, проник на юго-восточную окраину Белостока, удержал ее и привлек к себе все внимание противника. Пользуясь этим, дивизии Никитина и Маслова обходным движением проникли в тыл, захватили двадцать восемь орудий, сразу лишив противника артиллерийской поддержки. Успеху этой операции, редкой по быстроте темпов, очень помогла авиация, руководимая генералом К. А. Вершининым.
С каждым днем наступать становилось труднее; после освобождения Минска мы прошли за двадцать дней двести километров, а за следующие тридцать семь дней, преодолев в напряженных боях предполье с девятью хорошо оборудованными оборонительными рубежами, продвинулись лишь на сто двадцать километров. Какое значение враг придавал этим последним перед Наревом рубежам, можно судить по приказу, с которым командующий группой армий "Центр" генерал-фельдмаршал Модель обратился к своим войскам:
"Враг стоит у ворот Пруссии!.. Наши армии, сражающиеся на западе и юге в таких же условиях, как мы, ждут от нас, что мы удержим предполье и не допустим врага на немецкую землю... Теперь ни шагу назад. Никаких колебаний. Каждый на своем месте должен сделать все, что от него зависит".
Наши малочисленные дивизии прошли от Бобруйска до Нарева более шестисот километров. Это был большой боевой успех, и он получил достойную оценку. За Бобруйскую операцию более тридцати трех тысяч солдат, сержантов и офицеров 3-й армии были награждены орденами и медалями.. Все дивизии армии стали Краснознаменными, некоторые были удостоены орденов Суворова и Кутузова. Войска армии получили пять благодарностей Верховного Главнокомандующего.
Глава девятая. Ветер Победы
Шестого сентября войска армии вышли к реке Нарев и штурмом овладели крепостью и городом. Остролецка. В тот же день дивизии попытались форсировать с ходу реку, но всюду встретили организованное сопротивление и вынуждены были вернуться на левый берег. В это время правый сосед - 49-я армия - вышел на Нарев северо-восточнее нас и перешел к обороне, а левый сосед - 48-я армия вышел к реке южнее и захватил плацдарм в восемь километров по фронту и до четырех в глубину.
В тот же день был получен приказ командующего фронтом форсировать Нарев назавтра.
Все дивизии в полосе армии были развернуты с большой плотностью у города Остроленка. Поскольку дорога была каждая минута, я, бегло взглянув на карту, наметил район для форсирования севернее крепости Рожан и дал предварительные указания на сосредоточение пяти из девяти дивизий в этом районе. Вызвал туда командиров трех корпусов и шести дивизий и сам выехал к тому месту с начальником штаба и начальниками родов войск.
Наскоро была произведена рекогносцировка и уточнено принятое решение, даны устные приказы, выслушаны решения командиров корпусов
Вечером 6 сентября доложил командующему фронтом генералу армии Г. Ф. Захарову, что сделано по его приказу. Я подчеркнул трудности, которые нам предстоят. В руках противника на правом берегу крепость и город Рожан. Враг на этом направлении имеет плотные группировки сил и средств; предполье в пятнадцать - двадцать километров перед Наревом мы преодолевали пять суток. В такой обстановке мы вышли к реке, не имея даже полка в резерве армии. А противник успел завершить планомерный отход и занял подготовленную позицию на том берегу.
С нашего берега можно видеть в обороне противника две сплошные траншеи, а местами и третью, проволочное заграждение в три, а местами в четыре-пять колов. Там, где мы пытались форсировать реку, всюду были минные поля, организованная оборона и плотный огонь; глубина обороны нам неизвестна, так как с наблюдательных пунктов просматривается лишь берег реки, а данные фотографирования, проведенного в первой половине августа с воздуха, устарели.
Мы сделали все необходимое на основании приказа; только начало форсирования я отложил на сутки, потому что соединения в одну ночь не могут занять исходное положение. Но форсировать такую реку, в спешке прорывать подготовленную оборону; даже не обеспечив войска боеприпасами, я считал нецелесообразным. Мое предложение - отложить форсирование, пока не укомплектуем наши дивизии хотя бы до пяти тысяч человек; если же пополнения получить нельзя, то дать соединениям возможность лучше изготовиться, изучить противника и его оборону - на это потребуется не менее пяти - семи суток. Командующий выслушал меня, но на форсировании настаивал. Против того, чтобы начать его 8 сентября, он не возражал.
6 сентября приказом Верховного Главнокомандующего была объявлена благодарность войскам нашей армии за освобождение города и крепости Остроленка. В тот же вечер командующий перенес начало форсирования на 11 сентября, а потом отложил и на 14-е. Мы, конечно, были этому рады и работали с особой энергией, изучали противника, его поведение, оборону, "подчищали" наши тылы, чтобы как-то укомплектовать стрелковые роты двухбатальонных полков. Старшие офицеры готовили младших, а младшие учили сержантов и солдат. Напряженно работал транспорт, так как норму боеприпасов на проведение операции нам увеличивали втрое.
С 12 сентября мы начали получать пополнение - в даже в большем количестве, чем мы ожидали. И в тот же день поступило указание отложить форсирование приблизительно до 1 октября.
Получив в свое распоряжение восемнадцать суток, мы тотчас приказали всем начальникам организовать регулярные занятия со всеми категориями личного состава по семи часов в день, создать в полках третьи батальоны, а в батальонах - третьи стрелковые роты.
В обороне оставили лишь три дивизии, по одной от каждого корпуса, а остальные вывели во второй эшелон. Дивизии первого эшелона оборонялись системой опорных пунктов; в каждом из них находился усиленный взвод, промежутки между ними простреливались огнем ручных пулеметов. (В те дни мною была написана специальная брошюра о службе в опорном пункте.) Передовые дивизии отрабатывали варианты обороны. Служба наблюдения велась закрепленными за сектором наблюдателями, добытые данные ежедневно обобщались и сличались с данными других видов разведки. Авиация фотографировала, уточняла расположение батарей противника, засеченных нашими артиллеристами. Шесть дивизий второго эшелона готовились к форсированию.