Годы привередливые. Записки геронтолога
Шрифт:
Не скажу, чтобы это было совсем уж для меня неожиданным – я много общался с эндокринологами, лаборатории соседствовали на этаже и дружили, даже как-то Новый год справляли вместе. Примерно в 1970 году началось наше сотрудничество с В. Хавинсоном и В. Морозовым. Они были слушателями Военно-медицинской академии и пришли в Институт онкологии выяснить, кто бы смог испытать на противоопухолевую активность сделанный ими экстракт эпифиза. Искали они нашу лабораторию, поскольку на кафедре биохимии ВМА им рассказали, что брали опухолевые штаммы у нас. Когда Хавинсон с Морозовым появились в нашей лаборатории («стуча сапогами и в гимнастерках» – как мы любили потом говорить, вспоминая о нашей первой встрече), то они первым делом наткнулись на меня. Выслушав их, я сказал, что мы можем выполнить такое исследование. И даже не переспросил, что такое эпифиз. От эндокринологов я уже это знал. Марина Николаевна Остроумова изучала концентрацию некоего фактора в моче у онкологических больных. Полагали, что он эпифизарного происхождения. Потом Марина выделяла этот фактор из мочи больных и эпифизов крупного рогатого скота. Тестировала она свой антигонадотропный фактор и экстракт эпифиза биологическим методом по ингибированию величины прибавки массы яичников у инфантильных крыс, стимулированных хорионическим гонадотропином человека. С Мариной работал тогда студент I ЛМИ Михаил Сонькин, который очень много знал про эпифиз и его функцию. Я познакомил Морозова и Хавинсона с Мариной Николаевной и Владимиром Михайловичем Дильманом, который стал потом руководителем диссертации Хавинсона.
Когда мы обсуждали план работы по экстракту эпифиза, Дильман посоветовал в качестве контроля взять мелатонин – индольный гормон эпифиза, поскольку нельзя было исключить, что полученный Морозовым и Хавинсоном экстракт эпифиза мог содержать мелатонин в
А тогда стояла задача доказательства возрастного повышения порога чувствительности гипоталамуса к гомеостатическому торможению эстрогенами в репродуктивном гомеостате. Дело в том, что эта идея была сформулирована В. М. Дильманом еще в конце 1960-х годов и основывалась на косвенных данных – сопоставлении уровней ФСГ и ЛГ, с одной стороны, эстрогенов (эстрадиола, эстрона и эстриола) в крови у женщин репродуктивного, пременопаузного и менопаузного возраста – с другой. Поскольку уровень основного женского полового гормона эстрадиола с возрастом у женщин снижался, а уровень ФСГ увеличивался, то в мировой литературе господствовала точка зрения, что старение и выключение репродуктивной функции определяется первичным снижением продукции эстрогенов яичниками. В. М. Дильман же полагал, что первичны изменения в гипоталамусе. Его первая работа на эту тему, выполненная им ещё во времена, когда он был аспирантом В. Г. Баранова, и опубликованная в 1949 году [18] , стала, видимо, основным «ядром» разгоревшегося между ними конфликта о приоритете. В последующем В. М. Дильманом и М. В. Павловой было показано, что с возрастом увеличивается продукция так называемых неклассических фенолстероидов, которые, с одной стороны, «помогали» эстрадиолу осуществлять гомеостатический предовуляционный выброс ЛГ по мере старения, когда собственного эстрадиола было уже недостаточно. Эти данные свидетельствовали в пользу гипотезы о возрастном повышении порога чувствительности гипоталамуса к торможению эстрогенами. С другой стороны, эти самые неклассические фенолстероиды оказывали стимулирующий эффект на пролиферацию эпителия молочной железы и эндометрия, способствуя их малигнизации [19] . Этот аспект получил блестящее подтверждение в диссертации аспиранта лаборатории эндокринологии Льва Берштейна [20] . Однако прямых доказательств существования феномена возрастного повышения порога чувствительности гипоталамуса к торможению в репродуктивной системе не было. Тогда нам пришла в голову мысль использовать тест с гемикастрацией для выявления этого феномена у самок крыс.
18
Баранов В. Г., Дильман В. М. О так называемой климактерической гипертонии // Клин. мед. 1949. № 12. С. 38–45.
19
Дильман В. М., Павлова М. В. Выделение гонадотропинов, эстрогенов и 17-кетостероидов при некоторых предопухолевых заболеваниях. Влияние возраста, менопаузы, лучевой кастрации // Вопр. онкол. 1963. Т. 9. № 5. С. 75–82.
20
Берштейн Л. М. Выделение классических эстрогенов и суммарных фенолстероидов у больных раком тела матки: автореф. дис…. канд. мед. наук. Л.: НИИ онкологии им. проф. Н. Н. Петрова МЗ СССР, 1967.
Уже упоминалось, что М. Н. Остроумова использовала дексаметазоновый тест для выявления возрастного повышения порога чувствительности в адаптационной системе. У пациентов измеряли уровень в крови кортизола до и после введения стандартной дозы синтетического глюкокортикоида дексаметазона. Поскольку с возрастом этой дозы становилось недостаточно для подавления продукции гипоталамусом кортикотропин-высвобождающего фактора (АКТГ-РФ) и, соответственно, адренокортикотропного гормона (АКТГ) гипофизом, уровень собственно кортизола в крови пациентов снижался на меньшую величину. Или нужна была большая доза дексаметазона для достижения такой же степени снижения уровня кортизола, что и у молодых. Тест был простой и демонстративный. Марина показала, что и у крыс с возрастом повышалась резистентность к стандартной дозе преднизолона (аналога дексаметазона), определяемая по уровню кортикостерона в сыворотке крови до и после введения препарата [21] . Этот подход я применил в своих опытах. Сначала путем подбора была найдена та доза, которая при подкожном введении синтетического эстрогена диэтилстильбэстрола (ДЭС) гемикастрированным крысам тормозила величину компенсаторной гипертрофии яичника на 50 %. Затем эту стандартную дозу ДЭС вводили гемикастрированным старым крысам, и она тормозила её на 15–20 % или вообще не тормозила. Это уже было что-то!
21
Остроумова М. Н., Дильман В. М. Влияние экстракта эпифиза на порог чувствительности гипоталамуса к ингибирующему эффекту преднизолона // Вопр. онкол. 1972. № 11. С. 53–57.
И вот на этом «фоне» я и получил приглашение от В. М. Дильмана занять должность младшего научного сотрудника в группе по изучению механизмов старения. Приглашение было лестное, Н. П. был в Женеве на неопределенное время. Я, естественно, связался с ним и рассказал о предложении. Н. П. не возражал и пожелал всяческих успехов. Он прислал мне очень теплое напутственное письмо, которое я до сих пор храню в своих бумагах и в котором он очень деликатно предупредил меня, что я иду в лабораторию, где придерживаются несколько иных принципов в науке, чем в нашей лаборатории. Тогда я не очень понял, о чём идет речь, однако довольно быстро это стало проясняться.
Итак, я подаю на конкурс и становлюсь весной 1973 года младшим научным сотрудником группы по изучению механизмов старения. Н. П. Бехтерева определила группу в отдел физиологии висцеральных систем ИЭМ АМН СССР, которым руководил профессор Борис Иванович Ткаченко, сменивший затем Наталью Петровну на посту директора института. Высокие стороны договорились, что все сотрудники группы будут числиться в ИЭМе, а работать в Песочном на базе НИИ онкологии, в лаборатории эндокринологии. А для того, видимо, чтобы всё же создать иллюзию присутствия группы в отделе физиологии висцеральных систем, определили, что я буду «сидеть» в этом отделе. Мне выделили малюсенькую комнату, где помещался стол, на котором я оперировал крыс и писал статьи, стул, какая-то полка для бумаг. Мне, собственно, больше ничего там было и не нужно, поскольку главным было то, что в моём распоряжении оказалась целая комната под виварий и я мог получать для опытов неограниченное число крыс. Это был замечательный год. Каждую неделю мне из питомника «Рапполово» привозили более сотни крыс, которых я оперировал. Скорость гемикастрации я довел до 25–30 крыс за один час. Я сам давал им эфирный наркоз (потом от меня пахло эфиром в метро и трамвае как от наркомана), вводил исследуемые препараты, вскрывал крыс через неделю, обсчитывал результаты и писал статьи. Провел я там целый год, хорошо познакомился с сотрудниками отдела – Д. П. Дворецким, В. И. Самойленко, А. Соловьевым, В. Красильниковым и другими. В тот период я близко общался и с отделом фармакологии ИЭМа, который возглавлял крупнейший фармаколог и патриарх советской фармакологии Герой Социалистического Труда академик АМН СССР Сергей Викторович Аничков. Но обо всем по порядку.
Практически ко времени начала моей работы на базе ИЭМа я закончил важную работу по изучению влияния экстракта эпифиза, который сделали В. Морозов и В. Хавинсон, на порог чувствительности гипоталамуса к торможению эстрогенами у крыс. Оказалось, что при введении экстракта эпифиза старым оперированным самкам крыс та же доза диэтилстильбэстрола, которая у контрольных старых крыс была не эффективной, прекрасно угнетала компенсаторную гипертрофию яичников до уровня молодых. Введение экстракта старым крысам с персистирующим эструсом, то есть с ановуляцией, восстанавливало у многих нормальные эстральные циклы. Но самым замечательным оказалось, что если ввести экстракт эпифиза в течение двух недель таким ановуляторным крысам, которые при предварительной подсадке к ним на две недели сравнительно молодых самцов не могли дать потомство, то после инъекций экстракта, когда те же самцы были подсажены к тем же самкам, часть из них принесла потомство.
Когда я показал все эти результаты Дильману, он сразу сказал – будем срочно писать статью. Надо сказать, что В. М. Дильман был очень организован в работе. С 9.30 до 12 часов утра никто не мог без приглашения войти к нему в кабинет, ни под каким предлогом. Он не отвечал в это время на телефонные звонки. В это время он писал свои работы. Писал он тоже необычным образом. Фактически, своей рукой он писал редко. Обычно он диктовал текст статьи секретарю или кому-то из сотрудников, кто приносил ему результаты своей работы. Мне много раз пришлось писать статьи с В. М. Дильманом, поэтому я могу это описать в деталях. Происходило это таким образом. Я показывал ему результаты, сведенные в таблицы или графики. Он задавал вопросы, и мы обсуждали полученный результат. Затем он садился в отдалении, смотрел на представленные материалы, долго думал, а затем начинал диктовать совершенно гладкий текст статьи, начиная с заголовка, введения и так далее до последней фразы. Иногда он возвращался к началу статьи, чтобы что-то изменить, но это бывало нечасто. Затем напечатанный на машинке текст подвергался легкой правке, добавлялись нужные ссылки в список литературы, и статья была готова. Это производило сильнейшее впечатление. В своей жизни мне довелось знать только еще одного обладателя такой редкой способности диктовать готовый и логически построенный текст статьи. Этим человеком является Марк Абрамович Забежинский, с которым мы знакомы со времени моего появления в Институте онкологии в 1964 году, очень дружны и тесно сотрудничаем уже многие годы.
Итак, первая статья по экстракту эпифиза написана за день, на другой день доведена до окончательного варианта, и я еду к академику Евгению Михайловичу Крепсу в Институт эволюционной физиологии и биохимии им. И. М. Сеченова АН СССР. В. М. Дильман решил направить статью в «Доклады АН СССР». Для этого нужно было заручиться направлением академика. Е. М. Крепс был директором института, но секретарь была предупреждена о моем визите, и он принял меня сразу. Расспросил про суть работы, предложил оставить статью и сказал, что секретарь сообщит Владимиру Михайловичу, когда можно будет справиться о результате. Через день я уже получил статью, представленную в ДАН, и она довольно быстро была опубликована [22] . Нужно сказать, что примерно в то же время, то есть еще в 1972 году, закончились опыты по изучению влияния экстракта эпифиза на рост перевиваемого рака молочной железы у мышей. Практически одновременно вышла в журнале «Вопросы онкологии» и статья с этими результатами [23] . Стоит подчеркнуть, что впоследствии именно эти две статьи определили на долгие годы и в значительной мере направление моих (и не только моих) исследований. Интересно, что статья в «Вопросах онкологии» оказалась первой в мире, в которой был показан угнетающий эффект мелатонина, взятого в качестве контроля к экстракту эпифиза, на рост рака молочной железы. Эффект был довольно слабым – всего 54 процента, и мы потом его долгое время не исследовали. О том, что эта статья была первой в мире по такому эффекту мелатонина, я узнал через много лет от Дэвида Блэска, одного из ведущих специалистов по противоопухолевому эффекту мелатонина, который сказал мне об этом и даже прислал свой обзор, где это прямо написано [24] . Именно эти две статьи, как приоритетные, легли потом в основу заявки на открытие, которую мы с В. Хавинсоном и В. Морозовым подали в 1997 году, когда возобновилась прерванная в перестроечный период традиция регистрации научных открытий в стране [25] .
22
Анисимов В. Н., Хавинсон В. Х., Морозов В. Г., Дильман В. М. Снижение порога чувствительности гипоталамо-гипофизарной системы к действию эстрогенов под влиянием экстракта эпифиза у старых самок крыс // Докл. АН СССР. 1973. Т. 213. № 2. С. 483–485.
23
Анисимов В. Н., Морозов В. Г., Хавинсон В. Х., Дильман В. М. Сопоставление противоопухолевой активности экстрактов эпифиза, гипоталамуса, мелатонина и сигетина у мышей с перевивным раком молочной железы // Вопр. онкол. 1973. Т. 19. № 10. С. 99–101.
24
Blask D. E. Melatonin in oncology // In: Yu H. S., Reiter R. J. (eds.) Melatonin Biosynthesis, Physiological Effects, and Clinical Applcations. Boca Raton: CRC Press, 1993. P. 447–475.
25
Анисимов В. Н., Хавинсон В. Х., Морозов В. Х. Свойство пептидов эпифиза проявлять биологическую активность в отношении эндокринной и иммунной систем организма человека и животных. 1997. Диплом на открытие № 47.
Итак, экстракт эпифиза оказывал «омолаживающий» эффект, восстанавливая чувствительность гипоталамуса к торможению эстрогенами у крыс и восстанавливая способность к овуляции и фертильность (способность приносить потомство) у старых самок крыс. Но нужно было доказать, что повышение этого самого гипоталамического порога в репродуктивной системе происходит постепенно. Так постулировала элевационная концепция В. М. Дильмана. И мне удалось показать, что так оно и происходит у самок крыс на самом деле. Для этого я подвергал гемикастрации самок крыс разного возраста – от одного месяца до двух лет, половина животных каждой возрастной группы получала разные дозы диэтилстильбэстрола, и было установлено, что со 2-го до 16–18-месячного возраста происходит постепенное увеличение дозы эстрогена, которое на 50 процентов или полностью подавляет компенсаторную гипертрофию яичника. Этот результат был опубликован в «Бюллетене экспериментальной биологии и медицины» в 1974 году [26] . Затем этот результат был подтвержден, когда эстроген (эстрадиол-17-бета) я вводил крысам разного возраста в третий желудочек мозга с помощью стереотаксического прибора, который я неплохо тогда освоил [27] .
26
Анисимов В. Н., Остроумова М. Н., Дильман В. М. Возрастное повышение гипоталамо-гипофизарного порога к тормозящему действию эстрогенов и влияние на этот процесс эпифизарного экстракта // Бюл. экспер. биол. мед. 1974. Т. 77. № 4. С. 100–102.
27
Анисимов В. Н., Мокшин В. Е., Дильман В. М. Возрастное повышение порога чувствительности тонической области полового центра гипоталамуса к торможению эстрадиолом у самок крыс // Бюл. экспер. биол. мед. 1978. Т. 86. № 8. С. 228–230.