Годы в седле
Шрифт:
По плану операции в Захматабаде нам предстояло встретиться с отрядом, который действовал со стороны Ура-Тюбе. Совместно с ним мы должны были оттеснить басмачей к ледникам восточнее Матчи. Но, вопреки ожиданиям, в Захматабаде наших не оказалось. Хуже того, там засела довольно сильная банда, которую пришлось выбивать.
Из опроса местного населения удалось узнать, что уратюбинцы дошли только до Шахристана. В феврале они пытались овладеть перевалом. Но басмачи сталкивали на тропу огромные камни, осыпали их сверху градом пуль. Снежные лавины сбивали людей и коней с узких карнизов. А тут еще начались
Первоначальный план операции рухнул. Что было делать? Продолжать движение в Матчу? Но басмачи в любое время могли беспрепятственно уйти из-под удара.
Вместе с комиссаром написали донесение о положении отряда и отправили в Пенджикент. А пока суд да дело, выслали разведывательные разъезды вверх по Зеравшанскому ущелью и по тропам в сторону Шахристанского и Анзобского перевалов.
4
Не хотелось ввязываться в крупные стычки, но пришлось. Танкушич доложил, что в Рарзе он встретил противника. Если подоспеет отряд, можно уничтожить крупную шайку.
Я поднял бойцов по тревоге.
Вечерело. Солнце уже скрылось, во вершины гор еще купались в розовом свете.
На небе показались первые звезды. Быстро сгустившийся туман задернул их плотной пеленой. Смолкли шутки. Люди были поглощены лишь одним: как бы в этой кромешной тьме не свалиться. Внизу в мрачной бездне клокотала река. Лошади ступали осторожно, жались к отвесному склону. Случалось, под их копытами край тропы обваливался и в пропасть с шумом летели камни.
Этим путем уже прошел до нас взвод Танкушича. Он двигался днем и все же потерял одного бойца. Красноармеец Петрушкевич, доставивший донесение, рассказал, как это произошло.
В голове разъезда ехал седобородый таджик. За ним — Танкушич, на такой же, как у проводника, неказистой местной лошаденке. Дальше гуськом — все остальные.
На одной из нешироких площадок Танкушич остановил подразделение передохнуть после затяжного подъема. Когда тронулись дальше, между проводником и командиром случайно втиснулся боец Дёри. Его крупная нервная кобыла шла неспокойно, рывками. Узкая ленточка дороги не позволяла Дёри вернуться на свое место в строю.
Когда впереди показался искусственный карниз, проводник обернулся и попросил переводчика Рахимова предупредить всех: пока передний всадник не преодолеет овринг, едущий сзади не должен на него вступать. Судя по тому, что старик, перед тем как двинуться дальше, молитвенно простер руки, место это было очень опасным.
Таджик благополучно преодолел зыбкое сооружение. За ним последовал Дёри. Но первый же шаг его лошади оказался и последним. Почувствовав, что настил непрочен, кобыла вздыбилась и, рванувшись в сторону, вместе с всадником рухнула вниз.
Колонна оцепенела. Потрясенный Танкушич взял себя в руки и спокойно сказал:
— Без паники, товарищи! Дёри сам виноват в своей гибели, он тронул повод. Не мешайте коням, отпустите поводья. Вот так...
Шандор уверенно въехал на коварный мосток. Тот прогнулся, но выдержал. Потом то же проделал Рахимов. Сковавший людей страх уступил место расчетливой решимости. Переправа прошла нормально.
После Танкушич признался, что умышленно обвинил Дёри в собственной гибели. Бойца,
В наступившей темноте двигаться было еще трудней.
— Спросите у проводника, сколько осталось до Рарза, — попросил я ехавшего за мной переводчика Джабарова.
Через минуту тот доложил:
— Говорит, верст пять.
— А что он так вздыхает? Или версты длиннее обычных?
Джабаров переговорил с проводником. Старого таджика беспокоил предстоящий опасный спуск в долину. Он предлагал спешиться, а то на осыпи лошадь может не удержаться.
— Этого еще не хватало, — заворчал где-то сзади Пархоменко. — Понесла нас нелегкая на ночь глядя.
— Разговорчики! — оборвал я его.
— Виноват, — букнул Пархоменко.
Перед крутым склоном сошли с коней, чуточку передохнули, проверили седловку. Не спеша тронулись дальше. Чем ниже спускались, тем отвеснее становилась ниточка дороги и все громче шуршала уходившая из-под ног почва. Вдруг я почувствовал, что сползаю вниз. Поток мелкой гальки подхватил меня. Я упал на спину и словно скатился с ледяной горки. Многие таким же образом проделали путь почти до самой реки. Обошлись без потерь.
У входа в ущелье, где укрылся взвод Танкушича, нас встретил «маяк». Разведчик проводил меня к командиру. Тот подробно рассказал о противнике.
Не теряя времени, решили провести командирскую рекогносцировку.
Светало. Туман оседал. Ветер гнал его вниз по теснине. Невидимое пока солнце четко прорисовывало зубчатый силуэт гор. По голубому небу лениво плыли живописные клочья розовых облаков. По ту сторону реки, на одной высоте с нами, парил орел.
— Ай да мы! — залюбовавшись гордой и сильной птицей, воскликнул красноармеец Ловягин. — До орлиных гнезд добрались!
— Тут, братец, не только орлиные гнезда, а и басмаческие. Так что гляди в оба, — заметил начальник команды разведчиков Зарайский.
В бинокль хорошо просматривались позиции неприятеля. Они проходили перед кишлаком Рарз по склону Зеравшанского хребта, господствовали над местностью и позволяли не только эффективно использовать всю мощь ружейного огня, но и сбрасывать на атакующих камни.
Стали думать, как перехитрить врага. Решили пустить в обход полуэскадрон Михаила Шишкина. Усилили его пулеметными расчетами Федорова и Сабо. В проводники дали Саттора.
На всякий случай я спросил таджика:
— Знаешь ли эти места в стороне от главной тропы?
— Охотился тут на архаров. Проведу...
Полуэскадрон ушел. Главные силы отряда выдвинулись на исходный для наступления рубеж. Напряженно ждали сигнала Шишкина, а его все не было. Наконец предутреннюю тишину нарушила длинная пулеметная очередь. Эхо многократно повторило ее. Мы поднялись в атаку. Часто захлопали винтовочные выстрелы. Затараторили наши «льюисы». Басмачи ответили. Потом словно пророкотал гром, и над тропой, что вела к селению, поднялась туча пыли. Это неприятель раньше времени сбросил приготовленные для нас груды камней.