Голая Джульетта
Шрифт:
Джексон задал этот вопрос с таким усталым пониманием сути, что Такер едва сдержал смех.
– В этот раз Натали.
– Натали из школы? Училка?
– Ха! Нет-нет. Другая Натали.
Такер не без удовольствия представил себе Натали, о которой вспомнил Джексон, 19-летнюю учительницу подготовительного класса, светловолосую и стройную. Эх, времечко-то было, как пел когда-то Джеймс Браун [6] .
– Которая?
– Ты ее не знаешь. Она теперь в Англии живет. А я с ней познакомился в Нью-Йорке.
6
Имеется в виду песня «There Was a Time».
– А сестра где живет?
–
Все его дети очень умные, и он этим гордится, хотя и вряд ли по праву, так как принимал участие в воспитании одного лишь Джексона. Может, ему стоит гордиться тем, что оплодотворил он только умных женщин? Так ведь и это случайность. Если только вспомнить, со сколькими тупыми дурами он спал…
– А она мне будет читать? Купер и Джесси мне читали. И Грейси читала.
Грейс – еще одна дочь, старшая. Такера передергивало даже при одном упоминании ее имени. Негодящим родителем оказался он и для Лиззи, и для Джесси с Купером, но эта неадекватность казалась простительной. Во всяком случае, сам он смог ее себе простить, хотя дети и их матери и не торопились к нему присоединиться. А Грейс… Грейс – другое дело. Джексон видел ее лишь однажды, и Такер провел все время ее визита к ним в холодном поту, несмотря на то что характер его старшей дочери оказался таким же золотым, как и у ее матери. Это обстоятельство лишь усугубляло ситуацию.
– Да ты уже большой и сам сможешь ей почитать. Удивишь ее.
Такер положил в тележку упаковку сосисок, подумал, вынул, вернул на полку. Интересно, каков процент вегетарианок среди умных девиц? Половина, пожалуй. Так что все же есть шанс, что она ест мясо. Он снова сунул сосиски в тележку. Но ведь даже мясоедки не едят красного мяса. А сосиски эти розово-оранжевые. Ядовито-оранжевые. Ядовитый розово-оранжевый ближе к красному. Конечно, цвет этот не от крови, а от химикатов, красителей… А почему бы вегетарианцам не есть химию? Кроу нерешительно повертел сосиски в руке. Лучше б ему родить тридцатилетнего техасского автомеханика с красным носом. Купил бы сейчас бифштексов, батарею пива и упаковку «Мальборо», да и дело с концом. Но чтобы иметь сейчас тридцатилетнего техасского автомеханика с красным носом, нужно было тридцать лет назад поиметь жаркую тридцатилетнюю техасскую официантку с красными щеками, а Такер потратил свою молодость на смертной бледности английских манекенщиц со скулами вместо грудей. Вот и расхлебывает теперь. Да и тогда расхлебывал, пожалуй. О чем он только думал? Точнее, чемдумал…
– Пап, ты чего?
– Да вот размышляю, Джексон, ест она мясо или нет.
– А почему она может не есть мясо?
– Потому что некоторые считают, что есть мясо нехорошо. А другие считают, что мясо вредно для здоровья. А третьи считают и то и это.
– А мы что считаем?
– Мы им верим, и тем и другим, но не обращаем внимания.
– А почему они считают, что это вредно для здоровья?
– Они думают, что мясо портит сердце. – Такер решил, что не стоит забивать ребенку голову рассуждениями о толстом кишечнике.
– Значит, сердце может остановиться? Если есть мясо? Но ты ведь ешь мясо, пап.
Голос Джексона зазвучал тревожно. Такер мысленно обругал себя. Идиот, думать надо, о чем болтаешь. Джексон недавно обнаружил, что отец его умрет в первой половине двадцать первого века, и его скорбь могла проснуться при малейшем прикосновении к теме. Вот и вегетарианство оказалось скользким вопросом. Хуже всего то, что экзистенциальные заботы Джексона совпадали с настроениями Такера. Пятьдесят пятый день рождения вызвал у него затянувшийся приступ меланхолии, и он не мог не вспоминать, что с каждым годом, с каждым днем отдаляется от молодости.
– Я мало мяса ем.
– Неправда, пап. Ты много ешь. Утром бекон ел. А вчера вечером гамбургеры жарил. И ел.
– Я сказал, что люди в это верят. Я же не сказал, что это правда.
– А почему тогда мы тоже верим? Если это неправда?
– Мало ли во что мы верим. Мы каждый год верим, что «Филлис» [7] пробьются в чемпионы, и хоть бы раз получилось…
– Я в это не верю. Это ты мне говоришь, чтобы я верил.
Кроу окончательно вернул сосиски на прилавок и повел Джексона к птице. Цыплята не красные и не розово-оранжевые, и он мог сообщить сыну об их пользе для здоровья, не ощущая себя слишком завравшимся обманщиком.
7
Бейсбольная команда «Филадельфия филлис».
Они вернулись домой, выложили покупки и отправились в Ньюарк встречать Лиззи. Такер надеялся, что она ему понравится, хотя прогноз не обещал ничего хорошего. Они некоторое время переписывались по электронной почте, она показалась ему сложной особой со множеством острых углов. Дочери Такера не проявляли понимания в отношении его стиля родительской заботы о малолетних чадах своих. Стиль этот характеризовался стремлением удалиться как можно дальше от потомства, вне пределов досягаемости, и желательно еще до появления этого потомства на свет. Не мог Такер не обратить внимания на то интересное обстоятельство, что дети, в свою очередь, проявлялись в ключевые моменты их жизни или жизни их матерей, что несколько обесценивало в его глазах внимание к нему его собственных отпрысков. Впрочем, он не слишком стремился к подробному и исчерпывающему анализу причинно-следственных связей.
По пути в аэропорт Джексон бормотал что-то о школе, о бейсболе и о смерти, затем задремал, засопел, и Такер включил обнаруженную в багажнике старую кассету, винегрет ритм-энд-блюза. Почти все кассеты он растерял; когда и эти потеряются, придется искать деньги на новые. За рулем без музыки – такого он не мог себе представить. Тихо, чтобы не разбудить Джексона, подпевая «Чайлайтс», он обнаружил, что размышляет над вопросом, заданным женщиной в электронном письме: «Это действительно вы?» В том, что это действительно он, Такер почти не сомневался, но найти убедительные доказательства оказалось непросто, и это его почему-то обеспокоило. Действительно, как ей докажешь? В песнях его нет никаких потайных закорючек, не замеченных многочисленными спецами, профессиональными и доморощенными, так что раскрыть тайну каких-нибудь стонов и взрыкиваний на бэк-вокале возможности не представлялось. Многочисленные биографические детали, плававшие по интернет-пространству, как космический мусор в околоземном вакууме, по большей части не соответствовали действительности. Ни один из этих придурков не имел представления, что у него пятеро детей от четырех женщин, но все с чего-то взяли, что именно его ребенка растит Джули Битти, чуть ли не единственная самка, которую он умудрился не обрюхатить. А миннеаполисский гальюн! Когда они из него, наконец, наедятся?
Такер изо всех сил стремился не преувеличивать своего значения в необъятной вселенной. О нем мало кто помнил; мало кто соображал, о ком идет речь, наткнувшись вдруг на его имя в каком-нибудь ретроспективном обзоре. Иные из журналистов-ветеранов упоминали его, стремясь щегольнуть своей подкованностью. Кто-то замечал его имя в чьей-то виниловой коллекции и думал: «А, ну точно… мой сосед по комнате в колледже его слушал…» Интернет, однако, существенно изменил обстановку. Киберкосмос не забывал никого. Набери в поисковике свое имя – и вот тебе тысячи страниц, где тебя упоминают. В результате он перестал считать свою карьеру завершившейся, как будто воскреснув из мертвых. Если удачно выбрать сайт, можно узнать, что ты, Такер Кроу, – загадочный гений-затворник, а вовсе не бывший битый-позабытый. Сначала интерес все новых людей, оживленно, даже страстно обсуждающих в Сети достоинства его творений, льстил ему, помогал восстановить самоуважение, залатать дыры в потрепанном жизнью имидже. Но затем весь этот дурноватый народец стал его раздражать, особенно идиотская упертость в «Джульетту». И все же, если бы он продолжал записывать альбомы, то давно бы уже превратился в стершуюся монету, в чучело, шныряющее по клубам в поисках халявной выпивки да случайных заработков в группах, которым он когда-то помог раскрутиться, хотя в их музыке своего влияния и не прослеживал. Так что выход из игры с точки зрения карьеры можно считать удачным маневром. Если, конечно, отвлечься от того факта, что карьера-то тю-тю.