Голая Джульетта

Хорнби Ник

В аэропорт они, разумеется, опоздали. Лиззи бродила по стоянке среди водителей лимузинов в тщетной надежде, что Такер прислал один из них за нею. Он подошел к Лиззи сзади, хлопнул ее по плечу:

– Эгей!

Она испуганно обернулась:

– Ой! Привет. Такер?

Он кивнул и попытался безмолвно дать ей понять, что не обидится на любой предложенный ею способ общения. Пусть бросится на шею и заплачет, пусть бегло клюнет в щеку, пожмет руку, пусть, наконец, полностью проигнорирует его и молча направится к машине. Такер уже считал себя крупным специалистом в навыке знакомства со свалившимися невесть откуда детьми. Впору лекции читать. В наши дни

такие лекции многим не повредили бы.

Будь Такер приверженцем оценки людей и их поведения по национальному признаку, он бы расценил приветствие Лиззи как типично английское. Она вежливо улыбнулась, едва ощутимо коснулась сухими губами его щеки и между делом умудрилась внушить ему впечатление, что он весьма занятая особа, которой крайне трудно прибыть в аэропорт вовремя.

– А я Джексон, – солидно продудел рядом проснувшийся пацан. – Твой брат. Очень приятно с тобой познакомиться. – Джексон выговаривал слова четко, торжественно, как будто читал текст на уроке.

– Сводный брат, – зачем-то уточнила Лиззи.

– Правильно, – согласился Джексон.

Лиззи рассмеялась. Такер понял, что Джексона захватил с собой не зря.

Беседа в начале пути домой протекала легко и непринужденно. Поговорили о перелете, о фильмах, которые крутили в самолете, о парочке, которую стюардессе пришлось призвать к порядку – за то, что они «ласкались», как выразилась Лиззи в ходе обстоятельного допроса, учиненного Джексоном. Такер спросил Лиззи о ее матери; она рассказала о своей учебе. В общем, обычный разговор совершенно незнакомых людей, случайных попутчиков. Такера иной раз раздражала всеобщая зацикленность на биологических отцах. Всех его детей выращивали толковые матери и любящие отчимы. Так в чем же дело, кому нужен этот самый настоящий отец, ходячий спермогенератор? Дети (и их матери) все время талдычили о желании знать, кто они и откуда, но чем больше Такер этот бред слушал, тем меньше понимал. Ему казалось, что они всегда знали, кто они. Но поведай он им о своей позиции – прослыл бы грубым, бесчувственным животным.

Поближе к дому, когда машина съехала со скоростного шоссе, характер беседы изменился.

– Мой парень музыкант, – вдруг сообщила Лиззи.

– Отлично, – похвалил Такер.

– У него дар речи отшибло, когда я сказала, что ты мой отец.

– Гм… И сколько же ему – сорок пять?

– Нет, – насупилась Лиззи.

– Я, конечно, пошутил, но мало кто из молодежи меня знает.

– А он знает. И рвется с тобой увидеться. Может быть, в следующий раз я смогла бы приехать с ним.

– Отлично.

В следующий раз… Этот визит, стало быть, можно рассматривать как пробный. Если не как заполнение анкеты на вакансию тестя.

– Может быть, на Рождество?

– Да, – отозвался Джексон. – И Джесси с Купером приедут. Здорово будет, весело. Приезжайте тоже.

– А кто такие Джесси и Купер?

Дьявол! Такер мысленно выматерился. Вот это да… Он был практически уверен, что рассказал Натали о близнецах. Стало быть, и в том, что она рассказала о них дочери. Очевидно, это не так. Еще одна вещь, которую он обязан сделать сам, раз уж он «настоящий отец». И несть числа примерам. Он не поленился бы и в книжку о воспитании детей слазить, если бы верил, что от этого будет толк. Но ведь его ошибки слишком банальны для учебников. «Всегда сообщайте своим детям о наличии у них братиков и сестричек…» Вряд ли какая-нибудь ученая задница с дипломами и степенями сообразит дать такой совет в своем основополагающем и всеохватном труде. Похоже, эта ниша еще не освоена.

– Они мои братья, – помог Джексон. – Сводные. Как ты. Как я.

– У Кэт есть дети от предыдущего брака? – спросила Лиззи. Еще один прокол. Ее явно

раздражало, что она не в курсе, хотя дети Кэт не имели к ней никакого отношения. И если ее так раздражает посторонняя информация, как же она разозлится, когда поймет, что речь идет о его, Такера, детях. Или он неправ? Может, она, наоборот, обрадуется, что у нее больше братьев, чем она рассчитывала? А что: больше народу – значит, веселее.

– Нет, – ответил Такер.

– То есть…

Такер не хотел, чтобы у нее разыгрывалась фантазия. Лучше пусть она узнает от него, даже по прошествии дюжины лет после события.

– Джесси и Купер – мои.

– Твои?

– Да. Близнецы. Мальчики.

– Давно?

– Да уже давненько… Им по двенадцать.

Лиззи кисло усмехнулась, помотала головой.

– Я думал, ты знаешь, – извиняющимся тоном протянул Такер.

– Нет, я не знала. Если б знала, с чего бы мне прикидываться незнающей? Чушь какая-то…

– Они тебе понравятся, – заверил Джексон. – Мне нравятся. Только в стрелялки на компе с ними не играй. Продуешь.

– Правда?

– Точно!

– Они приезжали в гости?

– Пока что только один раз, – ответил за Джексона Такер.

– И я за ними. Один за другим, как по конвейеру.

– Типа того. Если до завтра не сбежишь, свалится следующий, разбирай вас тогда. Я так уже стольких детей недосчитался!

– Думаешь, это остроумно?

– Извини, Лиззи.

– Да ладно… Ты действительно совершенно невероятный тип, Такер.

Память Такера свела мать Лиззи к эффектному снимку, сделанному в 1982 году для рекламы косметики Ричардом Аведоном. Рекламный буклет с этой картинкой где-то валялся у Такера до сих пор. Забылись бросавшиеся в глаза тупость и высокомерие Натали, ее неуравновешенность и вопиющее, чудовищное отсутствие юмора, наполовину объяснявшие их разрыв еще в период ее беременности. Наполовину… щедро, конечно, подумал он, но чем объяснить его разрыв с женщинами, которые не страдали и половиной «достоинств» Натали? Может, вина все-таки и на нем? Хотя бы тоже наполовину… И почему он никогда не испытывал преступной слабости к розовощеким официанткам родом из Техаса? Почему его привлекала рыбья кровь англичанок? Натали считалась заместительницей Джули Битти; он встретился с нею в пьяный период жизни, когда кочевал с вечеринки на вечеринку, пользуясь тем, что его по инерции все еще приглашали, и подозревая, что приглашения скоро иссякнут, а с ними и возможность контактов с рекламными фотомоделями. Натали оказалась его последним победным кличем. Сама она, разумеется, никогда в жизни не стала бы проявлять эмоции таким неподобающим образом.

– Ребята, не ругайтесь, – встрял Джексон. – Эй, Лиззи, ты мясо ешь?

– Нет, не ем. В последний раз к нему прикоснулась в твоем возрасте. Меня от него тошнит, а вся мясная промышленность мне кажется в высшей степени аморальной.

– А курицу ешь?

Такер рассмеялся, а Лиззи ничего не ответила.

Услыхав, что машина въехала во двор, Кэт распахнула сетчатую дверь и вышла на крыльцо, сдерживая Помуса, норовившего вытереть лапы и слюнявую пасть о каждого посетителя. Такер покосился в сторону крыльца, пытаясь оценить настроение Кэт. Во время визита близнецов она держалась на втором плане, хотя вина за это падала целиком на их мать: Такер как-то ляпнул Кэт – давно, чуть ли не сразу после того, как они познакомились, – что ему трудно было расстаться с Кэрри, и назвал причину: высокое качество секса. Такер немало подивился, заметив, что это признание покоробило Кэт. Он-то намеревался утешить ее тем, что ему трудно порвать с дамой сердца, что он не просто прыгает из постели в постель, что ему не все равно с кем…