Голем в Голливуде
Шрифт:
Приложив к голове пакет со льдом, Джейкоб сидел по-турецки на полу. Нортон металась по гостиной. Джейкоб чувствовал себя виноватым и радовался, что Присцилла отводит душу на ком-то другом.
– Я категорически… послушайте… нет, извините… я категорически… Не надо говорить, что я сама виновата. У меня не то что жуков – мухи никогда не было…
Все еще голая, Присцилла лишь накинула кроватное покрывало на плечи. Жук оставил синяки у нее на голенях, руках и шее, яркие на молочно-белой коже.
Нортон шваркнула трубку на диван:
– Сволочь такая. Говорит, я грязь развела.
– Говнюк, – поддакнул Джейкоб.
– У жука-то рог! Рогатые твари не заводятся от того, что раз-другой не вынесешь мусор.
Джейкоб хотел ее обнять, но девушка затрясла головой и отпрянула:
– Мне надо в душ.
Она поспешила в ванную и заперла дверь.
Джейкоб опять плюхнулся на пол. Прислушался к шуму воды, потом осмотрел себя на предмет повреждений. Шишка на голове, живот и бок окарябаны о жесткий ковер. Синяков нет.
Весь гнев излит на Нортон.
Губы, целованные жуком, еще покалывало.
Шум воды стих, через минуту из ванной появилась Присцилла в пижамных штанах и толстовке, волосы туго стянуты в хвост.
– Добавить льда? – спросила она.
– Спасибо, все хорошо. Как ты-то?
– Жива. Пора на боковую. – Присцилла помолчала. – Ты идешь?
– Ничего, если я еще посижу?
Нортон как будто облегченно вздохнула.
– Может, тебя покормить? Ты голодный?
– Нет, спасибо.
Не настаивая, Нортон ушла.
Джейкоб сел на диван, посмотрел на зазубренную дырку в стекле.
В спальне ворочалась и бормотала Присцилла.
Зашевелились его джинсы, брошенные у двери. Джейкоб подкрался, вывернул их на лицо и достал мобильник.
– Я учитываю все любезности, которые вы мне задолжали, – вполне дружелюбно сказала Мария Бэнд.
Незадолго до своей гибели Кейси Клют организовывала фуршет для ежегодной конференции Североамериканского общества архитекторов, проектировщиков и чертежников.
– В тему? – спросила Бэнд.
– Еще как. Нет слов. Спасибо.
Джейкоб выключил телефон и тихонько открыл дверь спальни. Постоял на пороге, глядя, как равномерно дышит Присцилла, по горло укрытая одеялом.
– Кто-то звонил? – спросила она.
– Извини. Спи, спи.
– Я не сплю.
Джейкоб подсел на край постели:
– Детектив из Майами.
– Что там?
Джейкоб рассказал.
– Хорошая новость.
Он кивнул.
– Ты спать-то собираешься? – спросила Присцилла.
– Да чего-то не хочется.
Она села, прислонившись к изголовью.
– Не хочешь поговорить о том, что случилось?
– О чем именно? – Джейкоб выдавил улыбку. Вышло нарочито, и Присцилла в ответ не улыбнулась.
– Было больно, – сказала она. – Когда ты вошел в меня…
– Тебя как будто насадили на нож.
Присцилла сморщилась:
– Может, у тебя какая-нибудь страшная болезнь?
Болезнь, только не физическая.
– Нет.
– А что тогда?
– Я не знаю.
Присцилла странно хихикнула, точно икнула.
– Наверное, знаю я. Мы слишком много выпили на голодный желудок и слишком завелись.
– Согласен.
Молчание. Он хотел взять ее руку, но Присцилла отстранилась и обхватила себя за плечи. Не поймешь – то ли сердится, то ли озябла.
– Я бы кое-что рассказала, но ты подумаешь, что я рехнулась, – сказала Присцилла.
– Не подумаю.
– Подумаешь.
– Я обещаю.
Пауза.
– Я видела… Вернее, не то чтобы видела… скорее, почувствовала… не знаю, как назвать. – Присцилла смолкла. – Не могу выговорить, самой кажется, что я чокнулась.
Джейкоб взял ее за руку. На сей раз Присцилла ее не отняла. Он ждал.
– Я видела женщину. За тобой. Она стояла за твоей спиной. Всего полмгновенья. Как будто молния в человечьем облике.
– Как она выглядела?
– Не издевайся, пожалуйста.
– Я серьезно.
– У меня крыша едет и без твоих…
– Пиппи. Честное слово, я не издеваюсь.
Присцилла молчала.
– Скажи, как она выглядела.
– Зачем?
– Ты ее видела. Скажи, какая она.
– Ну да, но… она же не реальная.
– Скажи, что ты видела.
– Она… Ты всерьез спрашиваешь?
– Всерьез.
– Ну… я бы сказала, красивая.
– Насколько?
– Что – насколько?
– Насколько красивая?
– Очень. Ну, я не знаю, красивая, она и есть красивая. Можно сказать, совершенство. Только я не понимаю, чего ты…
– Цвет волос, цвет глаз?
Присцилла раздраженно закряхтела:
– Чего ты прицепился?
– Ты мне сказала…
– Ну сказала, сказала – больше-то некому. Скажи я кому другому, меня в психушку упекут. Да и тебе-то зря сказала. Ладно, всё, закончили.
– Пиппи…
– Всё, Джейкоб.
– Значит, красивая. Ладно.
– Она как будто сердилась. – И тут Пиппи Нортон, умница и лихой коп, расплакалась: – Она как будто ревновала.
Она свернулась калачиком, он поглаживал ее по спине и ласково приговаривал: конечно, надо обо всем забыть. Убеждал ее и себя. Потом перевел разговор на расследование. Чтобы ее ободрить, перечислил, как много они вместе сделали. Она обещала дожать Скотланд-Ярд. Он сказал, что пришлет ДНК-анализы. Теперь они были не жертвы галлюцинации, не осрамившиеся любовники, но деловитые копы. Прощание их было сердечным, скрепленным негласной договоренностью никогда не вспоминать о том, что случилось.