Голем
Шрифт:
– Все равно, делать такое с людьми…
– Речь идет о преступниках. Приговоренных к смерти преступниках, попрошу заметить. О чудовищах, на чьем счету не одна загубленная жизнь, – напомнила керляйн Висеншафт. – Вас волнует этичность использования тела зверя, по нелепому капризу природы принявшего человеческое обличье. Но вы как будто совсем не испытываете жалость к несчастным женщинам и их родным. Подумайте о своей матери, сестрах, если, конечно, они у вас есть. Вы бы заговорили по-другому, окажись, не дай господи, кто-то из них в лапах этого мясника.
Родных сестер Юргену
Несмотря на омерзительность ситуации, в словах профессора Висеншафт был определенный смысл.
– Тогда почему вы уверены в безобидности ваших големов? При таких-то исходных данных.
– Хороший вопрос. Правильный, я бы сказала, – похвалила молодого человека собеседница, обернулась к окну, задумчиво разглядывая бронзовую статую на площади. – Все дело в управляющих рунах.
Гадливость никуда не исчезла, но сквозь нее проклюнулось робкое любопытство. Подростком Юрген посвятил немало часов разработке големов. На интернатской арене быстро пришло понимание: для победы важны не только и не столько материалы, из которых сделана болванка, но командные директивы. Разговор всколыхнул позабытые воспоминания.
Спросить он ничего не успел.
– Вы еще не закончили?
По пути в вестибюль обер-детектив заглянул в комнату, где проходила казнь: позабытые там големы снова маячили за его спиной.
– Вы вечно спешите нас покинуть, керр Гробер.
– Этот захудалый городишко сам себя не спасет, келер Висеншафт, – поддерживая давнюю игру, отозвался Луцио. – Так что верните мне моего стажера. Нам пора.
– Очень жаль, – притворно вздохнула Агнесс. – Керр Фромингкейт, надеюсь, скоро вы снова решите проведать нас.
– В качестве кого? – грубовато и в то же время отрезвляюще спросил обер-детектив. – Одного из ваших стервятников? Или же глиняной болванки?
Обратно ехали молча. Юрген уткнулся взглядом в пол, лишь бы не смотреть на кукольные маски големов, бывших раньше людьми. Керр Гробер снова курил, и стажеру нестерпимо хотелось попросить у него сигарету.
Экипаж остановился у здания первого отдела. Спеша оказаться в тепле, Юрген стремительно поднялся на крыльцо, но обер-детектив внезапно удержал его.
– В первый раз убивать всегда тошно. Сходи, выпей. А лучше налижись в зюзю, до зеленых чертей. Хенрика я предупрежу, он все поймет.
– Не в этом дело. – Юрген покачал головой. – Да и мне-то не пришлось…
– Страшная баба эта керляйн Висеншафт, – согласился керр Гробер. – Мужика рядом нет, вот и бешеная. А, скорей всего, оттого и нет.
Юрген кивнул.
– Я в порядке, – подумал и добавил, косясь на големов. – Правда, в порядке.
Расплачиваться за грехи? Наверное, в этом действительно есть определенная справедливость.
Глава пятая
У конюшенного двора Апперфорта круглые сутки царил переполох. Ржали лошади, бранились кучера. Сновали грузчики у телег с фуражом. Чинили сломанную ось мастеровые. Прибывали и отправлялись почтовые кареты. Горланили, требуя особого отношения, спешащие курьеры. Выезжали на дежурство наемные экипажи.
Прогресс не стоит на месте, и однажды, Юрген был уверен, гужевой транспорт вытеснят манакаты, но пока источавший чадный дух навоза, мокрой шерсти и свежеструганого дерева двор только ширился, разбухал, точно тесто в слишком маленькой для него кадушке.
Особая суета поднималась, когда отправлялся очередной дилижанс. За полчаса до урочного времени на площади начинали собираться люди. Благонравные келер с мужьями и гомонящими детьми, взволнованные в ожидании приключения юные керляйн, обычно сопровождаемые кем-то из старших родичей, надменные от важности порученного дела банковские клерки, веселые студиозусы, небрежно одетые разнорабочие, следующие за сезонными нанимателями, богатые, бедные… Объединяло всех этих людей одно – выражение нетерпения, с которым они поглядывали на куранты часовой башни.
Сейчас те показывали четверть второго, последний дилижанс прибыл двадцать минут назад, новый ожидался через три часа, и на площади воцарилось временное затишье. Расходились по домам замешкавшиеся пассажиры. Поблескивали из-под песочно-снежных наносов затянутые серым льдом лужи. Колыхались обвисшие флаги. Дворовые псы грызлись из-за неведомо где добытой кости. Не обращая на них внимания, работяги в форме городского благоустройства ставили к празднику ель.
У конюшен детективы оказались случайно.
Некий сознательный гражданин (судя по почерку и построению фраз, женского пола) сообщил, что в соседней с ним квартире обитает гнусный аспид, замышляющий государственный переворот посредством надругательства над несчастными мышеловками, к чему прилагались подписи трех свидетелей.
Дело о некрокотиках все еще было свежо в памяти детективов, а потому первый отдел не мог не отреагировать.
Анонимный донос оказался пустышкой, преступный элемент, якобы издевающийся над бедными животными, – бездарным студентом скрипичного класса и по совместительству владельцем трехлетнего волкодава, а поклепщицей – впадающая в маразм старая кошелка, уверенная, что соседское чудовище пожрет ее тридцать усатых любимцев. Луцио мстительно выписал штраф обоим: одному – за нарушение общественного порядка и правил содержания крупных собак, второй – за ложный вызов.
Обратный путь пролегал мимо конюшенного двора, и керр Гробер, дабы извлечь из вылазки какую-никакую пользу, решил заглянуть в гости к знакомому возничему. Официально – обсудить зацепку по Куратору, на деле – договориться о своем личном интересе: то ли хотел отправить что-то, то ли, наоборот, привезти. Стажер и голем в понятие «поболтать по-дружески» («у нормальных людей от этих кукол мурашки по коже») не вписывались, а потому ждали на улице.
Разговор, который по небрежно оброненной фразе должен был продлиться «зайти и выйти», тянулся почти час. Юрген заскучал уже минут через десять. Сначала он прогуливался по краю площади, наблюдая за слаженной работой городской службы благоустройства. Потом обнаружил во внутреннем кармане Библию – ту самую, прихваченную из дома Зельды.