Голем
Шрифт:
– Невкусно? – спросила керляйн, заметив, как он поморщился.
– Эхо, – пояснил Юрген. – Чтобы приготовить суп, использовали ману. Такие, как я, это чувствуют.
Катрин нахмурилась. Вскинула руку, подзывая официанта. Спустя минуту перед смущенным Юргеном рассыпались в извинениях управляющий и шеф-повар.
– Не стоило беспокоиться, – промямлил молодой человек, когда блюдо заменили. – Здесь и без того сильный фон и…
– Но вам же не нравится еда, приготовленная с использованием маны? – Юрген вынужденно подтвердил это, и Катрин заключила: – Значит, все в порядке. – Она пригубила
– Каждый одаренный чувствует. – Глаза девушки горели любопытством, и он осмелился продемонстрировать небольшой фокус. – Это как кисловатый металлический привкус во рту и одновременно зуд на кончиках пальцев. Для меня, по крайней мере. Предполагаю, в вашей сумочке лежит защитный скат или что-то подобное с эффектом микромолний. В браслете – дымовой камень. А кольцо – классический фонарик, почти разряженный, между прочим.
– Удивительно.
– Позвольте.
Он осторожно взял ее за руку, сконцентрировался. Лицо Катрин сохраняло спокойствие, но тонкие пальцы под его ладонью подрагивали, рождая ощущение спрятанного в горсти птенца – очень хрупкого, с нежной бархатистой кожей… Катрин дернулась и вскрикнула.
– Простите. Задумался, – Юрген виновато улыбнулся. – Зато теперь ваш фонарик опять работает.
Естественно, керляйн не преминула тут же проверить его слова.
– В этом наше преимущество. Мы сами по себе источники. Можем зарядить пустой манакамень, к примеру, или напрямую использовать энергетическую цепь артефактов.
«И даже создать ее подобие в собственном теле», – последнее Юрген решил не произносить вслух.
– Удивительно, – повторила Катрин, вертя на пальце кольцо.
Молодому человеку льстило, с каким детским восторгом смотрела на него сейчас керляйн Хаутеволле.
– Удивительно, что вы до сих пор не встречались с одаренными.
– У меня долгое время были проблемы со здоровьем, и поэтому до нынешней зимы я не покидала наш загородный дом в Лордихте. А среди рабочих отца их почему-то нет.
Юрген обругал сам себя за недогадливость. Конечно же, нет. Одаренных не допускали на мануфактуры манакамней. Слишком сильное эхо, способное выжечь даже подготовленный разум, порождали сады. Слишком мощная сила, сконцентрированная в одном месте, и… большой соблазн воспользоваться ею в своих целях.
– Так что вы… второй одаренный, с кем я имею возможность близко пообщаться.
Юргена поразило, насколько спокойно она упомянула о том вечере.
– Вы очень смелая, если продолжаете свободно гулять по городу… после всего случившегося.
– Наш семейный врач сказал, что новый положительный опыт позволит мне забыть… тот ужас, – натянуто улыбнулась Катрин, теряя большую часть уверенности. – Поэтому отец уговорил меня выйти из дома и даже позволил взять манакат. Сначала я собиралась прокатиться по центральным улицам, но, заметив вас, поняла, что мне дан знак свыше. Сегодня вы мое лекарство, керр Юрген.
– Именно для того мы и существуем – быть лекарством, не только вашим, но и всего общества. Избавлять его от подонков.
Прозвучало по-мальчишески пафосно и глупо, но, вопреки ожиданию, Катрин не засмеялась.
– У вас, наверно, очень опасная работа?
– Случается. Хотя рутины и возни с бумагами тоже хватает. Как, например, сегодня…
Юрген, не раскрывая подробностей, поведал про утреннюю поездку в коммуну Таубер. Припомнил выволочку, устроенную им с напарником керр Дершефом – естественно, подав ее в небрежно-курьезном ключе «а начальство у нас зверь». Катрин внимала ему с искренним интересом, и стажера понесло. Забыв про недавнюю скованность, он эмоционально, чуть ли не демонстрируя в лицах, пересказал одну из услышанных от коллег служебных баек, без ложной скромности приписав себе в ней главную роль.
Потом заговорила Катрин, признаваясь в увлечении ботаникой и мечте создать сорт vitis vinifera, способный произрастать и плодоносить в здешнем холодном климате. Сама собой беседа свернула к обсуждению достоинств продукта, получаемого из этого vitis, говоря по-простому, плюсам различных вин.
– Какая жалость, что нельзя вывести новый сорт людей! – посреди обсуждения неожиданно заявила керляйн.
– Людей?
– Шучу, керр Юрген. Хотя вы не считаете, что тому господину, – она тайком указала на плотного мужчину с хлебными крошками на лацкане, – не помешало бы привить урок хороших манер?
Находя все больше общих тем, они обсудили выставку Кунстлера во Дворце Собраний и ожидания от оперы маэстро Саше, которую дадут через месяц в Белом Театре.
Время пролетело незаметно.
На обратной дороге Юргену снова разрешили сесть за руль. Катрин, прогнав керр Фенфарера назад, устроилась рядом, что сделало поездку совершенно волшебной. Но как молодой человек ни стремился оттянуть момент прощания, тот все же наступил.
– Наверно, я должна извиниться, – Катрин тоже вышла из манаката. – Пригласив к керр Кочу, я поставила вас в неловкое положение. Но это единственно приличное заведение, которое я знаю в городе.
– Вам не за что извиняться. Я чудесно провел время.
– Надеюсь, мы еще встретимся?
– Буду ждать, – отозвался Юрген, хоть и не был уверен, что ее слова не простая дань вежливости.
Пухлые губки соблазняли поцеловать их, но такой поступок любая благовоспитанная керляйн восприняла бы как неслыханную дерзость, а потому Юрген ограничился пальчиками. Девушка благосклонно улыбнулась, уселась в манакат. Тот тронулся.
– Доброй ночи, керр Фромингкейт.
Юрген обнаружил, что рядом стоит домовладелица. Старуха зябко куталась в пуховую шаль. Многозначительный прищур говорил: «Я-то знаю, кто нынешним вечером снял все сливки».
– Келер Вермиттерин? Простите. Я не хотел вас тревожить.
Та, удивительно, вопреки обыкновению ворчать не спешила.
– Хороша чертовка! Определенно хороша! – проводив взглядом манакат, домовладелица с восхищением присвистнула. – Ох, непростую девицу вы заинтересовали, керр Фромингкейт. Далеко не простую! От такой и голову потерять легче легкого!
Пожалуй, в этот момент Юрген был полностью согласен с собеседницей.
Глава четвертая