Гольф с моджахедами
Шрифт:
Эксперимент удался. Электронный маяк, встроенный в великодушный подарок Прауса Камерона, опять свел нас вместе. Разумеется, к их разочарованию, преждевременно. До Шлайна-то я ещё не доехал…
Я выудил из-под сиденья простой и надежный, как кирпич, «Глок», притормозил в двадцати шагах от парочки, поставил, не заглушая мотор, «четверку» на ручной тормоз и вышел. Фары позорно слабели на малых оборотах мотора, демонстрируя жалкое состояние моего транспорта. Компенсируя утрату образа крутого Уокера, я подальше отставил руку с «Глоком», который они, конечно, разглядят и в предутренних зимних сумерках.
Вообще-то особой
Судя по времени, фуры должны были уже начинать движение от КПП на развилке, а мне совсем не хотелось привлекать внимание к нашей «стрелке» мигалками «Москвича».
— Привет, — сказал я парочке.
Они молчали и смотрели на меня. Я видел: оба злились, что расслабились и позволили обвести себя вокруг пальца. Оттянув затвор и дослав патрон, я крикнул:
— Кидайте ключи от машины!
Поймав дорогой кожаный брелок, я сунул его в карман пальто, из которого взамен вытащил наручники.
— Слушай, — сказал старший в мягкой куртке, — может, хватит выламываться под Уокера?
— Поговорим? — спросил я, убирая наручники и взамен доставая брелок.
— Давно пора, — ответил младший в пуховике. — Чего ты хочешь?
На брелке имелась кнопка включения противоугонной системы. Я нажал, в «Москвиче» пискнуло, но блокировка дверей не щелкнула, они остались открытыми.
— Это я-то хочу! Кто тут за кем гонялся, а? — спросил я. — Ехал себе человек и ехал… Чего увязались? И во второй раз. Опять вкусненьким угостить хотите? Посмотрим, что там у вас…
«Глок» я не отводил. Нагнулся, нащупал рычажок запора капота и потянул его. Капот приподнялся. Я открыл. Движок оказался «опелевским» и двухлитровым. Соответственно и аккумулятор на шестьдесят амперов.
Старший кивнул, и молодой сказал мне:
— Я сам обменяю, не трудись, ты хромой у нас… Пойди открой капот у своего супера. Сначала твою батарею сниму, а потом нашу переставлю на супермашину.
— Ходить вдвоем, не расставайтесь!
— Слушай, — сказал старший, — может, действительно хватит выламываться, а? Ты что же, стрельбу откроешь, если мы тебя сейчас в одно место пошлем? Работу-то одну делаем.
— Что значит — одну? — спросил я, как дурак, и, повернувшись к ним спиной, отправился делать, как велели. Оба шли следом.
На меня иногда находит. Я действительно надурил с «Глоком». Взмахом руки показав парочке, чтобы продолжали движение к «четверке», я ухнул по колено в снег в кювете, перебрался через него и пошел за топольки. Возле палки с набалдашником я справил малую нужду, наблюдая, как младший в пуховике снимает аккумулятор с «четверки» и с напряжением несет его, выпячивая живот, к «Москвичу». Подумать только, в нитяных перчатках, какими пользуются чистюли-механики. Йозеф Глава, живя в цивилизованном мире, смотрел вокруг орлиным глазом… Вахлак, не удосужившийся в техцентре проверить аккумулятор, работал голыми руками.
На этот раз пакеты со снедью у них оказались из «Макдоналдса». И только два, меня в расчет не брали, а поэтому я спросил, возвращая брелок с ключом от «Москвича»:
— Так бы и тащились за мной до Сочи?
Старший пожал плечами и сказал:
— Сами
— Я должен вывести вашего шефа Прауса Камерона на одного человека…
— Которого ты ищешь под наводке Цтибора Бервиды? — спросил младший.
— Бервиду в Праге убил Праус, — сказал я. — Или, по крайней мере, его человек.
Они перестали жевать.
— Он сумасшедший, я думаю, — предположил я.
Старший в мягкой куртке как-то странно взглянул.
— Я никого не хотел обидеть, — добавил я. — Считайте это трепом.
— Меня зовут Макс Ортель, — сказал старший. — А это Жак Филиппар.
— Ну, а я Бэзил Шемякин.
— Мы знаем, — ответил Филиппар. — Ты частник.
— А вы официальные агенты, — сказал я. — И что будем теперь с этим делать?
— Дожевывать и разъезжаться, — сказал Ортель. — Только дашь нам завестись от твоего ворованного аккумулятора, хорошо?
Я бы с удовольствием пригласил обоих поучаствовать в вызволении Шлайна. Но им пришлось бы отпрашиваться у Прауса Камерона. Может, они и отпросились бы, если бы знали, где спрашивать такое разрешение. Вот что я подумал: Ортель и Филиппар погнались за мной потому, что потеряли связь с начальником. Тащились по радару, или как там называется их локатор, настроенный на мою палку, без видимого резона, скорее для подстраховки. Держались на всякий случай в пределах, говоря научно, инструментального контакта со мной в ожидании, когда объявится шеф. А он не объявлялся, исчез в необъятных просторах России, может, уже и сибирских. По любым инструкциям парочке полагалось безотлагательно сообщить об этом в свой штаб. Все-таки резидента потеряли…
Решительный момент выскочить на палубу броненосца «Потемкин» с воплем «Офицеров за борт!» наступил. На меня иногда накатывает что-то такое по наитию, и — самому не верится — срабатывает. Ефим в моих глазах не раз заслуживал полета за борт. Чем Праус-то Камерон лучше его?
— Камарады, — сказал я. — Как насчет создания профсоюза оперативных сирот?
— Каких, ты сказал, сирот? — спросил Филиппар.
— Брошенных начальством. Я ищу свое, а вам, я догадываюсь, предстоит теперь то же самое… Палку с набалдашником я прихватываю. Обязуюсь отныне с ней не расставаться. Даже разбуженные ночью, вы сможете сказать Праусу, где именно я нахожусь. Сообщите мне номера ваших мобильников, чтобы в случае необходимости я и сам мог поинтересоваться, где вы обретаетесь. Работа у нас общая. Ортель правильно сказал. Я ищу своего шефа. Вы своего. Если я увижу вашего, звоню вам… Ну и вы дадите по взаимности мне отмашку.
Они продиктовали номер, которым пользовались на двоих, я — свой на «Эриксоне».
Первая фура обдала нас черной гарью дизельного выхлопа.
Когда они завелись от своего бывшего аккумулятора, совесть достала меня, и я сказал на прощание:
— Спасибо за батарею, рассчитаюсь когда-нибудь.
Хитрый Шемякин имел в виду работенку по найму, которую ему подкинул бы их будущий шеф. В том, что нынешнего сменят, они и сами, я думаю, уже не сомневались. Предчувствия относительно будущей карьеры своего нынешнего работодателя Ефима, пропавшего на столько недель без вести, я бы тоже не назвал радужными.