Гольфштрем
Шрифт:
Они очутились в полной темноте.
Эта темнота, столь непривычная и неожиданная, так поразила Вильсона, что он невольно схватил за руку спутника.
— Очень хорошо! — сказал тот. — Не выпускайте моей руки, иначе вам трудно будет следовать за мной в темноте.
— Но где же мы находимся? — спросил удивленный Джон.
Вероятно, Кеннингам улыбнулся, потому что, когда он отвечал, в его голосе прозвучала усмешка.
— Вы слышали о римских катакомбах? Ну, вот, и в Нью-Йорке существует нечто подобное, хотя в гораздо меньшем масштабе. Лет пятнадцать или двадцать назад (точно не помню) здесь начата была постройка
Вильсону все больше приходилось удивляться. Он никогда не подумал бы, что Кеннингам способен на такую связную и длинную речь. Еще более поражало, что речь была почти совсем свободна от рабочего темпа, который, казалось, совершенно подчинил себе Кеннингама. Итак, Кеннингам носил маску с искусством гениального актера?
Держась за руку товарища, Вильсон сделал вслед за ним несколько десятков шагов, и тогда, открыв узкую дверцу, они очутились в пещере, освещенной подобным дневному, радиевым светом. Пещера имела форму большого квадратного зала с потолком огромной вышины.
Несколько десятков человек кучками толпились в разных местах зала. У противоположной входу стены находилась невысокая трибуна, на которой за столом сидело два человека. Кеннингам представил им нового товарища. Затем вновь прибывшие отошли и сели на простую алюминиевую скамью, стоявшую у боковой стены.
ГЛАВА VII
Приключение выясняется
Джон первый нарушил молчание:
— Теперь я понимаю, Джек, — начал он, и смутился: он заметил, что назвал товарища, с которым сегодня впервые говорил, фамильярно, по имени.
— Продолжайте, Джон, — дружески отозвался Кеннингам.
— Я понимаю, — говорил Вильсон, — что вы привели меня на собрание тайной рабочей организации.
Краем уха я слышал о существовании в Америке таких организаций. Но мне совершенно непонятно, как вы решились довериться мне. Ведь до сегодняшнего дня мы не оказали с вами почти ни слова.
— Совершено верно, — ответил Джек. — Однако, я кое-что знаю о вас. И, может быть, гораздо больше, чем вы можете предположить.
— Откуда же? И почему вы…
— Стал собирать о вас сведения? — докончил его мысль Джек. — Мы с исключительной осторожностью привлекаем новых людей. Мы наводим справки о тех рабочих, в которых погас огонь протеста. Мне известны записи о вас в штрафной книге. Я долго присматривался к вам. У меня опытный глаз — я уже давно убедился в том, что вы не принадлежите к числу сыщиков Совета Синдикатов, работающих в предприятиях под видом рабочих. Я решил, наконец, привлечь вас к участию в нашей организации.
— Я очень рад, — искренно ответил Джон. — Но вы еще не сказали мне, как же называется эта организация.
— Она называется, — голос Джека зазвучал торжественно, — Коммунистической Партией Америки.
Джон привстал от волнения. Он знал о Союзе Советских Республик Старого Света. И вот — он делается членом партии, невидимыми, но неразрывными нитями связанной с этим могущественным заокеанским государством свободного труда. Здесь, в самом чреве капитализма, он тоже становится винтиком машины, которая разрушит власть поработителей.
— Сегодня, — продолжал Джек, — на нашем собрании выступит товарищ, приехавший из России. Сегодня будет обсуждаться вопрос о необходимости ускорить захват власти в связи с быстро подвигающимися работами по постройке плотины.
Джону показалось очень неожиданным, что речь может итти о захвате власти. Ведь, Совет Синдикатов так могуществен. Но, подавленный всеми обрушившимися на него в этот день впечатлениями, Джон уже потерял способность удивляться.
Тем временем пещера постепенно наполнялась людьми, приходившими поодиночке и по-двое через тот же коридор, откуда пришли Вильсон с Кеннингамом. Вскоре она наполнилась почти совсем. Собрание открылось. На трибуну взошел человек, внешность которого ничем не отличалась от типичного американского рабочего. Однако, это и был товарищ, приехавший из России. Он заговорил на хорошем английском языке, и речь его была лишена какого бы то ни было иностранного акцента. Вне этого собрания никто, конечно, не догадался бы о его происхождении.
Русский коммунист развернул перед собравшимися картину ужасной гибели, которая ждет Европу после окончания постройки плотины. Перемена климата уже дала себя знать очень резко. Судьба трудящихся всего мира — в руках американских рабочих. Необходимо удвоить, утроить, удесятерить темп организационной работы. Возможно ли осуществить захват власти?
Джон, как и все собравшиеся, с глубоким волнением слушал русского товарища. После него говорило еще несколько человек. Речи их были коротки и деловиты.
Ораторы указывали, что Совет Синдикатов может быть захвачен врасплох, благодаря его уверенности в отсутствии в Америке рабочих организаций. За последнее время проделана большая работа, достигнута прочная связь между ЦК и местными организациями, и есть все шансы рассчитывать на успех восстания.
К тому же государственная власть в Америке настолько совпадает с верховной организацией промышленников, что, раз будет захвачен Совет Синдикатов, всякое дальнейшее сопротивление может быть парализовано: командование воздушного и морского флота, по всей вероятности, растеряется и капитулирует.
Здесь же были намечены главнейшие практические мероприятия и избран Революционный Комитет.
Джон не рассказал своей жене, как он провел вторую половину дня.
ГЛАВА VIII
Владимир Полевой красной нитью вплетается в ткань
Электра могла бы в эту ночь пригласить и своего возлюбленного покататься в лодке. Она не сделала этого из-за вчерашнего телефонного разговора. Вот какой был разговор:
— Добрый день, Владимир!
— Вечер, Электра! Ты никогда не говоришь днем.