Голгофа женщины
Шрифт:
Ричард Федорович проводил это лето в Петербурге, так как дети его по очереди были больны скарлатиной.
Однажды братья встретились перед магазином, в который Виолета зашла за покупками.
— Ты уж чересчур много всюду показываешься с этой особой. Должно быть, это очень ловкая сирена, если, будучи еще совсем ребенком, она до такой степени развращена, — заметил Ричард Федорович.
— Ты глубоко ошибаешься! Еще шесть недель тому назад эта очаровательная сирена была невинна, как голубка.
— И ты не постыдился развратить ее?
Фривольная и циничная улыбка скользнула
— Если бы не я, то другой бы сделал то же самое. Неужели ты думаешь, что она могла в оперетке остаться добродетельной.
XV
Около этого же времени неожиданно вернулась в Петербург Юлия Павловна Гольцман. Муж ее умер, оставив ей весьма приличное состояние.
Однажды утром Ричард, идя по Литейной в свой дом с целью переговорить с управляющим, встретил Анастасию. Они поздоровались. Заметив недовольный вид девушки, Ричард Федорович спросил, что с ней и отчего она так долго не приезжала в Царское село.
— Ах, дядя! Я только делаю, что ссорюсь с матерью. Она совсем с ума сошла. Вечно делает мне неприятности и, да — простит мне Господь, кажется хочет помешать моему счастью.
— Вместо того, чтобы обсуждать такие щекотливые вопросы на улице, пойдем лучше позавтракать ко мне. Там ты мне все расскажешь, и, может быть, мне удастся помочь тебе, — заметил Ричард Федорович.
После завтрака Ричард Федорович ушел в кабинет выкурить сигару. Здесь, указав Анастасии на кресло, он сказал:
— Теперь расскажи мне про свои огорчения и про причины твоих ссор с матерью.
— Это просто возмутительно, дядя! Ты знаешь, что отец оставил ей пятьдесят тысяч, и она писала мне, что хочет окончательно устроиться в Петербурге и купить дом. Я одобрила это намерение. В виду того, что я единственный ее ребенок и что капитал оставлен моим отцом, я полагала, что дом со временем достанется мне, а пока она даст мне приличное приданое и часть дохода с капитала. В этом духе я говорила с капитаном Перовым, который серьезно ухаживает за мной и за которого я хочу выйти замуж. Но представь себе мое разочарование и мой гнев, когда две недели спустя после своего приезда в Петербург, она объявила мне, что переменила свое намерение. Она, видишь ли, встретила в Париже свою старую знакомую, с которой хочет открыть в Монако или Ницце аристократический меблированный отель.
— Но, может быть, это дело выгодное, и оно только увеличит твое состояние, — заметил Ричард Федорович.
— О, нет! Неужели я стала бы противиться этому проекту, если бы предвидела что-нибудь подобное! Нет, дядя, спекуляции моей дорогой мамаши никогда не имели целью мои интересы. Если она поселится в Ницце с негодяйкой, которую делает участницей в деле, она непременно заведет любовника, так как считает себя очаровательной. Тот, конечно, оберет ее, и мне, без сомнения, ничего не останется. Она до такой степени взбешена на меня, что отказывает мне даже в тысяче рублей на приданое.
— Успокойся, Анастасия! На приданое я дам тебе три тысячи. Но кто эта особа, внушившая Юлии Павловне мысль уехать из России? Какой интерес может она иметь в этом деле? — спросил Ричард.
— Очевидно, у этой негодяйки не хватает собственных денег для такой антрепризы, и она не нашла другой дуры, которую могла бы так легко одурачить! — вскричала Анастасия, покраснев от досады. — Видишь ли дядя, я глубоко благодарна тебе за твое великодушие, в котором, впрочем, никогда не сомневалась, но меня страшно возмущает мысль, что меня хотят лишить того, что принадлежит мне по праву. И все это из-за такой противной женщины, как эта Видеман…
— Видеман? Кто это Видеман? — с видимым интересом спросил Ричард Федорович.
— Я знаю только, что она уроженка Риги и, как уверяет, вдова прусского подданного Видемана. Последнее я узнала сравнительно недавно. Я познакомилась с ней в Ницце, когда мать увезла меня заграницу; тогда ее называли синьора Каролина Прюнелли. Человек, называвшийся ее мужем, содержал пансион, где мы с матерью занимали комнату. Мать уже и тогда была в большой дружбе с синьорой Каролиной. Возвращаясь из Америки, она снова встретилась с ней в Париже, и обе вместе приехали в Петербург. Предполагаемый проект, вероятно, созрел во время этой поездки.
— А не знаешь ты, зачем эта Видеман приехала в Россию и где она в настоящее время живет?
— Она ездила в Ригу к своим родным, но сегодня утром вернулась в Петербург. Она живет в одном доме с нами, только этажом выше. В Россию, по ее словам, она приехала, чтобы собрать долги, между прочим с одной старой актрисы — дуэньи красавицы Виолеты Верни, которая должна ей что-то около двух тысяч франков. Но что смешнее всего, так это то, что она хочет потребовать десять тысяч франков от самой Виолеты в возмещение расходов по воспитанию и содержанию ее. Виолета ее приемная дочь — сиротка, которую она воспитывала из милости. Видеман находит, что получая в настоящее время отличное содержание и имея такого богатого любовника, как дядя Иван, она может расплатиться с ней и… но что с тобой, дядя? Ты страшно побледнел. Тебе нездоровится?
— Это пустяки. Последнее время у меня иногда делается головокружение, — ответил Ричард Федорович, стараясь овладеть собой. — Но вернемся к твоим личным делам. То, что ты рассказала мне, доказывает, что ты права и что эта госпожа Видеман просто авантюристка, которая легко может обобрать твою мать. Я наведу справки насчет этой особы и, может быть, мне удастся помочь тебе устранить опасность.
— О, благодарю тебя, дядя! Как ты добр!
— Подожди благодарить меня, пока я не сделаю для тебя что-нибудь. А пока дай мне адрес старой актрисы, если он тебе известен.
Получив желаемый адрес, Ричард Федорович поспешил выпроводить Анастасию. Он чувствовал потребность остаться одному. То, что он узнал, страшно взволновало его. У Видеман была приемная дочь, и эта дочь — Виолета Верни!.. Энергично отогнав адскую мысль, вызванную этим обстоятельством, Ричард Федорович решил немедленно же приступить к расследованию, чтобы выяснить это дело. Начать он решил с госпожи Леклерк.
Аглая жила теперь в меблированной комнате, за которую платил Иван Федорович; кроме того, она занимала небольшое амплуа при театре, доставленное ей им же.