Голимые рассказы
Шрифт:
– Ты это серьёзно? Ничего не путаешь?
– Под каждым словом подпишусь! – жёстко выдавил я, стискивая зубы. – Кровью…
Но тот меня уже не слушал, поспешно натягивая пальто и пряча папку в портфель:
– Я тебе позже перезвоню…
С тех пор наши встречи становились всё реже и реже, а продолжительность их короче.
Прождав пару месяцев, я почти успокоился, наивно решив, что от меня отвязались. Пускай лучше считают помешавшимся на шпиономании, что в те времена было совсем не редкостью, и, в конце концов, примирятся с мыслью, что ни одному моему слову верить нельзя.
И, действительно, меня,
Два человека, очень похожих на моего полузабытого бесцветного человека, с вежливой бесцеремонностью сильного и уверенного хозяина, прошли в мою комнату и, помахав в воздухе красными книжицами, принялись методично перебирать книги на стеллажах и копаться в рукописях на письменном столе.
– Что ищем, ребята? – поинтересовался я, уже ощущая в животе неприятный холодок.
– Подрывную литературу, – коротко ответил один из людей. – Солженицына и Сахарова почитываем, небось? А Бродского наверняка наизусть помните?
– Что вы! Как можно?! Я и в глаза таких книг не видел!
– Сомневаюсь… А сам-то что пописываешь? – перешёл на «ты» второй.
– Стихи. Про любовь, про природу, про Родину…
– Во-во! Ну-ка, покажи нам про Родину. Это уже попахивает…
Я пожал плечами и стал искать в папке стихи про Родину, но их оказалось до обидного мало.
– Хренотень какая-то! – подытожил свой литературоведческий анализ первый человек, пробежав стихи по диагонали. – Травка, цветочки, родная сторонка… Есенин хренов! Это не то, что надо…
– А что надо?
– Будто не знаешь!
– И среди книг ничего интересного нет, – подал голос второй, – вот только книжка про Джеймса Бонда. Но книжка нашего, советского издания. То есть идеологически выдержанная… И где только они умудряются доставать дефицит?
– Если хотите, возьмите почитать, только потом верните, – обрадовался я, чувствуя, что поиски подходят к концу и гроза почти миновала.
– Взять, что ли? – загорелся второй и вопросительно посмотрел на первого. – Уж, больно много про этого шпиона слышал.
– А он потом в управлении настучит, что мы забрали книгу без акта, а в книге нет никакой антисоветчины! – язвительно заметил первый. – Перебьёшься без читки!
Посмотрев на часы, они направились к выходу, но перед тем, как захлопнуть за собой дверь, первый обернулся и веско заметил:
– В общем, приятель, так. В разговорах с друзьями фильтруй всё, что базаришь. А то так недалеко и до неприятностей…
После их ухода я некоторое время приходил в себя, потом философски рассудил: поначалу, чтобы отвязаться от своего назойливого куратора, я наговаривал на своих знакомых заведомую абракадабру, а теперь кто-то воспользовался тем же приёмом. Наверняка с той же благой целью. Едва ли я первый изобрёл эту отмазку.
Взгляд мой упал на оставленную на столе книжку про Джеймса Бонда, и я твёрдо решил, что теперь обязательно прочту и Солженицына, и Сахарова, а Бродского выучу наизусть. Про шпионов же пускай читают те, кто их ловит. Самое чтиво для них…
ОДИННАДЦАТАЯ ЗАПОВЕДЬ
Существует расхожий литературный штамп про то, как в какие-то критические моменты в глазах главного героя повествования за какие-то секунды проносится вся его жизнь. Много раз я пытался представить, как это может происходить. В виде мелькающих слайдов? Или фильма? Если в виде фильма, то какого – драмы, детектива, комедии?
А у меня, интересно, как? Драма? Вряд ли, потому что я человек в принципе бесконфликтный, беспричинно в бучу не лезу, не ищу проблем на пятую точку. Детектив? Упаси Бог, этого мне ещё не хватало! Комедия? Это ближе к действительности, но, согласитесь, несолидно как-то.
Вероятней всего, решил я, пролистать жизнь во всех её подробностях всё-таки трудно, а вспоминаются лишь какие-то особо хорошие или плохие поступки. Их не так много, чтобы не помнить. Но какие поступки можно считать хорошими или плохими? Как их оценить? Какой линейкой измерить? На каких весах взвесить?
Тут я и подобрался к главному, ради чего, собственно говоря, пишу сие повествование. Ответ пришёл сам собой: испокон веков существует десять заповедей, по которым основная часть человечества жила все эти тысячелетия. Или думала, что живёт.
Примерю-ка их на себя. Чем я хуже других? Пойдём по порядку, чтобы всё встало на свои места. Выясним, какие из заповедей я соблюдал, а какие безбожно нарушал. Сложим плюсы и минусы, и путём простого арифметического подсчёта станет ясно, что я за гусь.
Итак, первая заповедь – о единственном Боге, что вывел нас из страны египетской, то есть сделал людьми свободными со всеми вытекающими отсюда последствиями. Кто бы сомневался, что это так. Тут я несомненно безгрешен и чист, как слеза младенца. Даже если задуматься, то как эту заповедь можно не соблюсти? Это же факт, который произошёл задолго до моего рождения. Правда, можно уйти в отрицаловку, но что толку? Более того, я уверен, что человек произошёл не от обезьяны. Как-то, знаете ли, не совсем приятно вести свою родословную от приматов. Но даже если это и так, то почему именно от обезьяны? Столько среди нас – извините за натурализм! – свиней, шакалов и откровенных змей, что невинная обезьяна просто отдыхает. Над стариком Дарвиным остаётся только посмеяться. За тысячелетия своего существования человек нисколько не изменился, не стал лучше и, хочется верить, не стал хуже, а значит, и ни о каком эволюционном развитии говорить не приходится. Короче, с этой заповедью у меня порядок. Первый плюс в мою корзину.
Со второй заповедью сложнее. Не всё так однозначно. Там, насколько я помню, сказано о том, что не будет у меня иных богов, кроме Того, о котором говорится в первой заповеди. Уж, не знаю, какие у меня могут быть иные боги, если я человек светский, над клерикалами посмеиваюсь и обхожу их за версту. И хоть не без интереса отношусь к различным религиям и экзотическим учениям, но, скорее, с познавательной целью, а не с целью приобщения. Кроме того, я уверен, что есть над нами какая-то высшая сила, общаться с которой можно и без посредников. А всё, что существует вне этого личного общения, ей-богу, наносное и придуманное. Иными словами, что касается второй заповеди, то у меня тут скорее плюс, чем минус.