Голливудский участок
Шрифт:
— Столько же, сколько Роберту Редфорду, Джеку Николсону, Джейн Фонде, Уоррену Битти и Дастину Хоффману.
Ему казалось, что эти нестареющие образы голливудских звезд смягчат то, что он видел в зеркале: глубокие складки, сбегающие по щекам к шее, свисающую кожу на подбородке, углубляющиеся морщины в уголках светло-карих глаз.
Но уловка больше не работала. Многие молодые копы спрашивали: «Кто такой Уоррен Битти?» Или: «В каких кинофильмах снималась Джейн Фонда?» Или даже говорили: «Джек Николсон — это тот невысокий старикан, который
— Это так называемое похищение в «Омарс-лондж» — полное дерьмо, так?
— Оно дурно пахнет, сержант, — заметила Баджи. — Женщина настояла, чтобы мы составили рапорт о похищении. Угрожала подать в суд. Вызвала телерепортеров, но от них ничего не слышно — наверное, они тоже решили, что это лажа. По ее словам, ее отец — адвокат с политическими связями.
— Он только что звонил.
— Она актриса, — многозначительно произнес Фаусто.
В Голливудском участке это многое объясняло.
Пророк кивнул.
— Ради нашего спокойствия я попозже вечером съезжу в «ГУЛАГ» и возьму фамилию и адрес Андрея, чтобы, когда ее папочка позвонит в следующий раз, детективы его утихомирили. Нам не нужны лишние конфликты.
— Во сколько ты поедешь? — спросил Фаусто.
— Через пару часов.
— Мы встретим тебя там и отвезем в «Маринас».
— Что это такое?
— Новый мексиканский ресторан на Мелроуз.
— Я недостаточно богат для Мелроуз-авеню.
— Нет, это маленькое семейное заведение. Я угощаю.
— Интересно, лечат ли от пристрастия к техасско-мексиканской кухне? Меня постоянно мучает изжога.
— Как скажешь.
Пророк заколебался.
— Домашняя тортилья? И свежий мексиканский соус?
— Вот это мне нравится, — кивнул Фаусто.
— Хорошо, я позвоню, когда буду в «ГУЛАГе», — уступая, сказал Пророк.
— Приду через пять минут, Фаусто, — бросила Баджи, направляясь в туалет.
Когда она вышла, Пророк сказал:
— Я распределяю экипажи на следующий срок. Что ты думаешь насчет Баджи?
— Что ты имеешь в виду?
— Ты не хотел работать с женщиной, но сделал мне одолжение. Не хочу просить об одолжении второй месяц подряд, если ты не изменил свою точку зрения.
Некоторое время Фаусто молчал. Потом посмотрел на потолок и вздохнул, словно принимал трудное решение.
— Знаешь, Мервин, если у тебя опять трудности и ты нуждаешься в моей помощи…
— У нас такой некомплект, что составление графика дежурств — ужасно тяжелая задача, — вздохнул Пророк. — Ты облегчишь мне работу.
— Она хороший молодой коп, но, по-моему, только выиграет, если рядом с ней чуть подольше будет находиться старый боевой конь вроде меня.
— Я рад, что ты так считаешь, Фаусто. Спасибо за помощь.
— Ладно, пойду заберу ее, — улыбнулся Фаусто. — Сплошная беда с этими женскими брюками — уходит столько времени, чтобы просто
Пророк проводил Фаусто до задней двери, выходящей на стоянку, и на обратном пути поймал Баджи.
— Баджи, — сказал он, — ты не будешь возражать, если тебе придется поработать еще один срок со старым усатым мексиканцем?
— Нет, сержант, — ответила она, улыбаясь. — Мы с Фаусто понимаем друг друга. Вообще-то мы неплохая команда.
— Спасибо, — кивнул он. — Работа с тобой сотворила с ним чудо. Он помолодел лет на десять. Иногда я думаю, что я гений.
— Мы все это знаем, сержант, — опять улыбнулась Баджи.
Фарли подъехал к кладбищу автомобилей в назначенное время и припарковался с выключенными фарами метрах в пятидесяти. Если какая-нибудь тень, хоть сколько-нибудь напоминающая Козмо Бедросяна, появится у ограды, он уедет — и плевать на деньги. Но в течение десяти минут все было спокойно. Ему нужно было подъехать поближе, чтобы убедиться, что ворота открыты, а конверт торчит из сетки ограды, поэтому он медленно двинулся в сторону двора, не включая фар. Он услышал, как на соседнем дворе лают собаки, и вспомнил Одара, очень крупного добермана, названного армянским именем, которое обозначало тех, кто не родился армянином.
Фарли находился на противоположной стороне дороги, но ночью мимо кладбища автомобилей проезжало так мало машин, что он решил не разворачиваться. За оградами по обеим сторонам дороги лежали разобранные и побитые автомашины, стояли высокие краны. Он видел маленькие офисные здания или автофургоны, служащие офисами, и более крупные ангары, где разбирали и собирали автомобили. Вокруг было темно, только на некоторых зданиях и кое-где вдоль оград горели ночные фонари.
Медленно подъезжая ко двору Грегори с выключенными фарами, он разглядел в лунном свете, что ворота открыты. А в сетке ограды виднелось что-то белое. Очевидно, это торчал конверт с деньгами.
Фарли опустил окно машины, выхватил из сетки конверт и, отъехав на безопасное расстояние, остановился. Он открыл конверт, включил верхний свет, и вот они, сто пятьдесят долларов десятками и двадцатками. Он дважды пересчитал их, и страх постепенно сменился возбуждением. Он подумал о «снежке», который будет сегодня курить. Это было все, о чем Фарли мог сейчас думать, но потом он вспомнил, что нужно отдать карточки.
Теперь Фарли ехал смело. Он свернул к кладбищу автомобилей с включенными фарами, однако окна в его машине были подняты, а двери — заперты. Одар, привязанный к длинной натянутой проволоке, позволявшей бегать от ворот к офису, лаял и рычал, но рядом с воротами не было никого — только лежала пустая железная бочка. Фарли почувствовал себя в такой безопасности, что лениво развернулся во дворе, несколько раз посигналил, опустил окно и выбросил пакет с карточками-ключами на асфальт, после чего направил машину к ворогам.