Голод. Дилогия
Шрифт:
– На ступенях, правее калек и женщин, колдунья стоит – та, что за нами через Суйку шла, – прошептала девушка.
Твердо прошептала, давно такого голоса Зиди не слышал. Последний раз в логове ведьмы в Скоче так говорила Кессаа. Взяла себя в руки, пожалуй, взяла. Храм со стороны просто серой стеной казался, в которой арками ворота были нарезаны. Все за решетками, кроме одного прохода. К нему-то расчищенная от мерзлой грязи тропа и вела. Слева не меньше полусотни калек на ступенях шевелились сплошной живой массой, справа стояли женщины и почтенные сайды, а у арки – девчонка, вряд ли старше Кессаа. Может быть, чуть в плечах шире да лицом погрубее, но тоже красива, ничего не скажешь. Как зверек из норы глазами вокруг сверкала да от холода ежилась. Узнала Кессаа. На мгновение дольше, чем на прочих, взгляд задержала, но узнала, Зиди сразу почувствовал. И тут опять спокойный голос Кессаа услышал:
– Иди спокойно. Она еще в Деште меня заметила, ничего не сделала и тут пропустит.
– Почему? – одними губами произнес Зиди, снимая с пояса кошелек с мелочью, специально для нищих приготовленный.
– Не знаю, – так же спокойно ответила девушка и добавила, поднимаясь на первую ступень: – Не все ли равно?
Кивнул молча Зиди, потому что вдруг понял, что спутница его давно уже переступила за ту оградку, у которой кончаются сомнения и нерешительность. Сил у нее просто не осталось. Все силы на то, чтобы не упасть, не забиться в рыданиях, ушли. Подхватил он девчонку под руку, а левой взмахнул над головой, чтобы зазвенела, заблестела на фоне лохмотьев нищих красная медь.
– Больно, – проговорила Кессаа, и Зиди тут же ослабил хватку. – Идем. Нам внутрь. Лебб где-то близко, я чувствую.
Айра пыталась думать. Не то что она раньше все делала не задумываясь, но раньше для принятия решений вполне хватало мгновений. Когда еще разбойницей портовой слыла, твердо усвоила: думай не думай, а чтобы не попасться, хватай то, что в руки идет, да беги быстрее или, наоборот, стой неподвижно, словно тебя и не касается чужая пропажа. Вопросы, такие, как, например, кто ее таинственный и щедрый отец, вовсе не занимали ветреную негодяйку.
Этот неизвестный, что ежемесячно отзывался золотым звоном в ее ладонях, был чем-то похож на Аилле. Светит и ладно, глупо же было расспрашивать, с чего это золотому шару вздумалось ежеутренне забираться на небо и поливать Оветту жаркими лучами? Тем более глупо голову этим занимать. И в школе Аруха Айра думать особо и не пыталась. Тем более что для нее все это ничем, кроме игры, не было. Кто же в игре думает?
Она даже не думала долго, когда Синг привел молодых магов в скирскую тюрьму, где им пришлось убить нескольких приговоренных к смерти узников. Ей только тошно стало, поэтому и расспрашивала она стражников, за что казнь несчастным выхлопотана, а как узнала, так и убила. Быстро убила, не мучая. Вот Смиголь всегда размышлял, голову чесал, прикидывал и узников убивал расчетливо и долго, чтобы кричали сильно. Где теперь Смиголь? Где теперь Тирух, он всегда ей казался похожим на ее собственного младшего брата, которого у нее, впрочем, никогда не было? Тоже ведь любил погрустить на ступенях башни Аруха. Теперь вот и ей пора задуматься пришла.
Храм Сето Айру удивил. Храмы Скира были почти дворцами, которые не для жилья строились, а чтобы каждый входящий себя букашкой почувствовал, чтобы иноземец голову задирал, пока шапка с затылка не соскочит. Храм Сето другим оказался. Еще издали Айра увидела, что нет над ним ни шпилей, ни куполов, ни башен зубчатых, ни стен крепостных вокруг, а весь он словно одна серая стена на холме, окруженная тоже серыми, кое-где покрытыми пятнами снега ступенями. Только рассматривать Айра его пока не стала, живо лошадей пристроила, пригрозив конюху Ирунговой печатью, на которой три змеи друг друга за хвост терзали, отогнала юнцов в трактир и накормила досыта, пока сотни Димуинна деревню не заполонили. Затем повела молодых магов к храму.
Холодный ветер гнал над мерзлой, лишь слегка выбеленной грязью смешанную с пылью снежную крупу, но выползающие откуда-то нищие словно не чувствовали холода, торопясь занять лучшие места на ступенях. Айра легко разглядела, что половина из них только притворяется больными, пнула одного, другого, наградила еще парочку кишечными коликами, улыбнулась плачущим в овчинных свертках младенцам и повела жрецов в храм. Холодный ветер гулял по залам и коридорам. Из глубины тянуло теплом, но главные залы не отапливались. Кое-где мелькали черные тени жриц, но Айра уже знала, что первая половина воскресной службы обходится без их участия. К алтарю она вышла без ошибки, потому что коридор, ведущий к нему, был устлан зелеными колючими ветвями.
– Хижина Мелаген, – прошептал один из юнцов.
Самый большой зал храма не имел даже крыши. Скорее всего, он служил внутренним двором. В центре его высились развалины дома, собранного из неровных камней, перед останками стен из снега и мерзлого мха торчал коричневый камень, и всюду горели бледные при свете Аилле, но щедро заправленные лампы.
– Алтарь Сето, – поспешил торжественно объяснить молодой маг. – На нем Сето, которая шла к алтарю Исс, присела передохнуть. Но Мелаген не пустила ее в хижину. Она даже не вышла к ней. Поэтому этот камень называют проклятым и говорят, что все потомки Мелаген были прокляты, поэтому рассеялся род Мелаген.
– Почему же жрицы служат на этом алтаре? – спросила Айра. – Почему молодые скрепляют здесь семьи, если камень проклят?
– Они откупаются от проклятия! – прошептал юнец. – Скоро жрицы принесут сюда корзину и каменный нож. Им следует отсечь голову жертвенной птице и положить тушку в корзину. Или выпустить птицу живой, если жених изменил свое решение. Поэтому и путь долгий, чтобы успеть все еще раз обдумать. Но если молодые отпускают птицу живой, ничто уже не защитит их от проклятия.
– Глупый обряд, – поморщилась Айра и замерла. Высокая жрица вышла из коридора, поставила у камня корзину и положила на алтарь вытянутый и острый кусок черного камня, обернутый с одной стороны кожей.
– Уходить надо, – прошептал все тот же юнец. – Здесь никого не должно быть.
Айра не ответила. Она почувствовала, что скрывающая лицо жрица очень сильна, хотя не выдавала себя ничем, разве только движениями, в которых была не спокойная расчетливость, а сила, бурлящая в жилах. Жрица замерла на мгновение, словно с насмешкой взглянула на Аиру через закутывающую лицо ткань, развернулась и скрылась в одном из коридоров. В стороне послышался шорох. В арках, которые начинались за хижиной Мелаген, кто-то прятался. Кто-то молодой и сильный, обуреваемый то ли ревностью, то ли страстью и ненавистью. И снова девчонка словно услышала голос отца: «Оставь их, Айра».
– Уходить надо, – нетерпеливо дернул колдунью за рукав юнец.
– Уходим, – откликнулась Айра, словно не заметив небывалую наглость, и сказала уже громче: – Я расставлю вас вдоль ступеней. Смотрите во все глаза. Если что, ни к Сингу, ни к Аруху – ко мне бегите. Я у главного входа встану.
Глава двадцать седьмая
Не шевелилась тетерка в руках у Кессаа. Ни лапами не дергала, куском бечевы стянутыми, ни крыльями. Казалось, положи ее на камень, так и замрет. Только и будет нижнее веко время от времени круглый глаз прятать. Кессаа гладила ее по шее, касалась мизинцем розовой брови, но птица словно не чувствовала прикосновений. Верно, даже ласка казалась ей дуновением смерти.