Голод. Дилогия
Шрифт:
– Трогаемся! – прошипел колдун, усердно прощупывая взглядом площадь у ворот. – Сам Димуинн отправляется в храм Сето! С ним Ирунг и Арух и три сотни лучших воинов, но мы должны оказаться у храма раньше. День ярмарочный, но в храме служат обряды. Больных и калечных на исцелении после полудня будет предостаточно. Браки будут освещать, новорожденных, покупку жилья, лошадей… Кстати, лошадей сейчас братья твои приведут, с тобой – пять молодых магов, головой за них отвечаешь!
«А ты как же?» – усмехнулась, но не сказала Айра.
– Я с Арухом в свите Димуинна! – гордо выпрямился Синг.
– Что я буду делать у храма? –
– Тини со своими ведьмами! – прошипел недовольно Синг.
– Что я буду делать у храма? – повторила вопрос Айра и поморщилась, потому что вновь на пальцах возникло ощущение легкой слизи. Уж не от Тини ли это колдовство? Да нет же… Неужели отец?
– Смотреть двумя глазами, не моргая! – рявкнул Синг и, задрав полы кожуха, побежал в сторону запретного города, где как раз седлались кони и собирался обоз для путешествия Димуинна.
Айра уже знала о том, что так и не пойманная ею девчонка оказалась дочерью Седда и вовсе не погибла перед Боркой в выжженном лесу. Знала она и о том, что та должна появиться у храма – недаром и Ирунг и Арух загодя отправили туда слуг, а теперь и сами в свите Димуинна собирались почтить присутствием храм.
Не понимала, правда, Айра, отчего чуть ли не весь Скир занят охотой за беглянкой, но на собственном опыте портовом знала: если перебежишь дорогу сильному, он обо всем забудет, лишь бы раздавить наглеца. Многое Айра знала, вот только Димуинна понять не могла, зачем ему какая-то девчонка, если по одному слову сотня прекраснейших рабынь немедленно будет доставлена в его полное распоряжение? Многое Айра знала, да не сказала никому, что видела беглянку в городе. То ли проклюнулся внутри девчонки росточек своеволия, то ли и раньше уже был там, только казалось теперь Айре, что пока еще она бродит среди озлобленного зверья, но в любой момент может расправить крылья и взлететь. Потому что и уходящие, и остающиеся в Деште стражники, и тайные слуги Ирунга, и встревоженные посольства, и испуганный Синг, и даже торопящиеся в храм молодые пары – все они обречены. То ли шепот какой услышала, то ли приснилось что, но чернота в глазах появилась, и все, выходящие из ворот Дешты, словно тонули в ней. И невидимая петля была наброшена на горло каждого. Так с чего бы ей старание выказывать? А вот смотреть да присматриваться, слушать да прислушиваться придется со всем вниманием, не то сдует собственную жизнь как огонек масляной лампы с храмового столба.
– Айра! – с опаской окликнул колдунью юный аруховский ученик. – Держи коня.
Колдунья ловко перехватила поводья, быстро ощупала притороченные к седлу мешки, оружие, одним движением взлетела в седло. Пять пар беспокойных глаз уставились на нее.
– Не отставать от меня больше чем на пять шагов, – прошипела Айра в сторону юнцов и направила коня к воротам.
Десятник, разглядев в седле девчонку, которая чуть ли не с середины ночи торчком промаялась на холоде, сделал шаг вперед, чтобы остановить, проверить мешки, ущипнуть за колено, а то и повыше, но не успел. Айра щелкнула пальцами, и командир вместе с собственной стражей и подвернувшимися под руку странниками
Катилась по разбитой дороге праздничная повозка. Пощелкивал бичом над спиной лошаденки, украшенной зелеными ветвями корептской сосны, Яриг. Пощелкивал да сутулился, натянув на голову шляпу чуть ли не до самых плеч. Молчала, прижавшись к ободу с пришнурованным тентом, кутаясь в теплую овчинную шубку, Кессаа. Зиди обернулся один раз, пригляделся к вспыхнувшему через сетку платка молодой невесты взгляду и больше глазами не косил. И так чувствовал себя старым пнем, на котором вдруг ни с того ни с сего зеленая веточка проклюнулась.
– Нельзя по-другому, – увещевал Кессаа прошедшей ночью Яриг, когда девчонка вдруг воспротивилась ехать в храм в свадебной повозке. – И лиги не пройдете, стражники руки за спиной скрутят!
– Примета плохая, – твердила Кессаа. – Попусту в свадебной повозке прокатиться – счастья не видать.
– А жизнь, выходит, дешевле счастья ценишь? – кривился Яриг.
Кессаа только вздыхала и опускала лицо на руки. Вымывшись в закутке горячей водой, она постаралась стянуть короткие волосы в упругий пучок, но все равно с выцветшими ресницами и бровями напоминала очаровательного то ли мальчишку, то ли вовсе лесного зверька. Правда, сердце у Зиди вырываться из груди все равно начинало, стоило ему только взгляд бросить на девчонку.
Только на трактирщика она впечатления никакого не произвела. Порой казалось, что он готов задрать на ней только что выданное шерстяное платье и пройтись по округлым ягодицам прутом или кожаным ремешком. Однако вместо этого Яриг с досады выхватил из-за пояса нож и всадил его в стену с десяти шагов. Хорошо всадил, не по-бальски, но умело. Не оставил он беглецов в трактире, отвел в неприметный домик ближе к северным воротам, отправив его хозяина за свадебной повозкой, продумал, как каменный мешок, что по дороге в бальский лес лежал, миновать, но на упрямство Кессаа напоролся.
– Нет, ты скажи мне, – трактирщик присел за стол, за которым вот только что все трое успешно победили не только сегодняшний голод, но и завтрашний, – ты сама-то понимаешь, что дорога на юго-восток из Дешты одна? Что ни обойти распадок, ни обползти его нельзя, куда бы ты не собиралась – в храм ли, в бальский лес вместе со спасителем своим, в Суррару, за реку, в корептские предгорья? Не успеем!
– Понимаю, – кивнула Кессаа.
– А то, что только свадебную повозку никакой стражник не тронет, понимаешь?
– Понимаю, – согласилась Кессаа.
– А чего ж ты упрямишься? – Яриг шлепнул ладонями по выскобленным доскам. – Или не знаешь, что приметы на того действуют, кто их примечает?
– А вдруг он увидит? – наконец вымолвила Кессаа.
– Кто? – не понял Яриг.
– Лебб Рейду, – еле вытолкнула заветное имя Кессаа. – У меня встреча с ним завтра в храме.
– Не увидит! – Одноглазый едва не проломил кулаком столешницу. – Ты же в платке будешь.
– А если б и увидел? – вдруг буркнул Зиди. – Что он тебе, слово какое дал?