Голод. Последний вампир

Стрибер Уитли

 Мириам слышала, как Алиса шевелится в кресле. Благодарение Богу, это идеальная замена. У нее натура настоящего хищника, что в людях встречается довольно редко. Непредвиденное начало губительного процесса, который вскоре уничтожит Джона, в невероятной степени повысило ценность Алисы в глазах Мириам. А так как всех их рано или поздно ожидала эта участь, не стоило сейчас давать Алисе слишком подробные объяснения. Пусть все идет своим чередом; в конце концов она неизбежно придет к сопоставлению себя с Джоном — а там надо только дождаться подходящего момента.

Истина была для них в какой-то мере ужасна, безусловно, — но это лишь часть проблемы. Вместо того чтобы убеждать их не испытывать отвращения к происходящему, ей следовало учить их видеть его красоту.

 Они должны были желать того, что Мириам могла им дать, стремиться к этому так, как никогда раньше они ни к чему не стремились, — сознательно, всей душой, каждой клеткой своего тела.

 Мириам хорошо умела открывать в людях сокровенную жажду жизни. Слой за слоем снимала она условности и запреты, а человек вдруг обнаруживал, что единственное, к чему он стремится, — это просто свет и воздух. А потом начинали просыпаться древние инстинкты. Рядом с ними все другие стремления, все переживания, казалось, погружались во тьму, умирали сами собой, так что не стоило даже брать на себя труд их забывать. Прекрасная и неоспоримая истина... А если она хотела обладать одним из них, ей нужно было только прикоснуться к нему, поласкать и завлечь. В конце концов то дикое существо, что живет внутри каждого человека, ответит на поглаживание, и у Мириам появится кто-то новый.

 — Чудесная погода, правда?

 — Ничего.

 Краткий равнодушный ответ. Алисе неведома была тайна времени — магия, столь хорошо известная Мириам. Девчонке доступно лишь преходящее — часы, мгновения... А ведь все чудо этой тайны содержалось во фразе Мириам: она воспринимала время в виде огромного каравана, везущего неисчислимые богатства всех мгновений, каравана, в котором чудесным образом соединились и мягкая прелесть прошлого, и великолепие будущего.

 Было соблазнительно, очень соблазнительно начать прямо сейчас, но... надо соблюдать приличия.

 Джон был первым. И потом, непонятно еще, как обстоит дело с открытием доктора Робертс. Мириам должна подобраться к ней поближе, должна найти звено, которое замкнет наконец ее цепь. И кроме того, существовала также и проблема ответственности. Мириам чувствовала себя в ответе за своих спутников; она приманивала их, обещая бессмертие и скрывая истину до тех пор, когда они уже не могли остановиться. Все эти годы ложь звучала диссонансом в ее оркестре. Теперь же все можно будет изменить. Алиса станет первой, кто присоединится к Мириам полностью и навечно.

 Первой. И в накатившем вдруг приступе мучительной любви она взглянула на мягкие, светлые черты девочки. Алиса подошла к ней; они стояли плечом к плечу у окна, выходившего в сад.

 Мириам вспомнила, как Алиса подошла тогда к Джону, и разозлилась. Девочке не следовало разрешать такие вольности. Мириам с нетерпением ждала того времени, когда Алиса будет хотеть только ее, будет заботиться

только о ней, жить только ради их совместной жизни.

 Пока они стояли вместе с Алисой у окна, глаза Мириам исследовали сад. Ей казалось, она заметила там какое-то движение. Видела ли это Алиса? Девушка смотрела на нее вопросительно.

 — Что там?

 — Ничего. — Мириам с трудом улыбнулась. Ложь. Она была уверена: там, за живой изгородью, стоял Джон, повернув голову именно к этому окну. Мириам ощущала угрозу, исходившую от него. Мурашки побежали по коже.

 — Нам нужно поработать над этими идеями, Алиса. Ты согласна?

 — Мне кажется, там кто-то есть. А где Джон?

 — Не там!.. Ты же видишь, сад пуст.

 — Да...

 — Не отвлекайся! Я задала тебе вопрос.

 — А я его проигнорировала. Это и был ответ.

 Мириам отвернулась от окна.

 — Скоро ты поймешь, сколь важны наши занятия. Ты хорошо схватываешь. Позднее все это тебе очень пригодится.

 — Эти идеи... Ты единственная из всех моих знакомых, кого интересует подобный бред.

 — Так ты придешь завтра?

 — Какая ты странная, Мириам. Конечно приду. Я прихожу каждый день. Мне даже нет необходимости сейчас уходить.

 — Тебе лучше уйти. Я ожидаю гостя — и на кратчайшую долю секунды пальцы ее коснулись волос девушки.

 Это было ошибкой. Она в ярости отдернула руку, подавляя взрыв невыносимого голода, вызванного этим контактом. Спустя несколько мгновений Алиса уже сбегала вниз по лестнице, пообещав напоследок вернуться завтра.

 Она будет хорошей спутницей. Разнообразия ради Мириам выбирала себе в спутники то мужчин, то женщин. Пол их был ей безразличен. Она сжалась при мысли, что скоро увидит Джона. Так мало времени прошло — и уже так больно смотреть на него. Он опять возвратился с охоты. Его вылазки теперь участятся, принося ему с каждым разом все меньше и меньше удовлетворения.

 Сад казался пустым, но она знала: он там. Она закрыла глаза — ей так не хотелось бояться своего возлюбленного. Хотя страх сейчас к месту... Она быстро прошлась по комнатам, готовясь к возвращению бедного своего охотника — разбитого, страшного в своей неутолимой жажде — после блужданий по тропам Ада.

 * * *

В лаборатории было темно и тихо, если не считать мягкого уханья обезьяны, доносившегося с видеомонитора. Сара отложила все дела, чтобы целиком сосредоточиться на представлении, повторяемом сейчас в видеозаписи.

 — На этот момент уровень старения — тридцать пять лет, — заметила Филлис Роклер. Голос ее охрип от усталости, она находилась на работе уже очень, очень долго.

 — Кривая теперь пойдет круче, — добавил Чарли Хэмфрис.

 На экране появился сам Чарли и взял кровь для анализа. Обезьяна протестовала весьма решительно, но она уже ослабела от старости.

 — Уровень — сорок лет, — продолжала комментировать Филлис. — Прошло только семь минут.

 — Скорость старения, значит, один и четыре десятых года в минуту.