Голод. Последний вампир
Шрифт:
Он протянул к ней руки, взывая о помощи. Гибким кошачьим движением она отступила к двери. Глаза ее смотрели на него так, будто она хотела что-то сказать. Он вдруг понял, какое огромное расстояние сохранялось между ними все эти годы.
— Я умираю, Мириам. Умираю!А ты продолжаешь жить, совершенная, неуязвимая. Я знаю, ты гораздо старше меня. Почему ты другая?
Теперь лицо ее затуманилось, она, казалось, чуть не плакала.
— Джон, это ведь ты пригласил меня в свою жизнь. Разве ты не помнишь?
Ну это уж чересчур. Он рванулся к ней, рыча от ярости, стремясь дотянуться до ее шеи. Мириам
Покинут. Она бросила его. Теперь он сожалел о том, что решил напасть на нее. Но он просто не в силах был сдержать себя — слишком внезапно пришло это решение. Рано или поздно она все равно вернется. Она не в состоянии была Спатьв отеле, она всего боялась — грабителей, пожара. А здесь все так здорово оборудовано, что даже тлеющая спичка будет замечена, а грабитель даже не успеет прикоснуться к окну. Нет, это ее пристанище, она обязательно вернется.
Джон будет ждать ее.
Пятнадцать минут пролежал он в спальне, тщетно пытаясь обрести Сон.Голод не проходил, он пробирался в его вены, будоража кровь, заставляя его дрожать от желания.
Он нехотя встал и пошел вниз, задержавшись у двери в библиотеку. Везде были разбросаны книги и бумаги. Непохоже на Мириам — она помешана на порядке. Он тяжело уселся за ее стол, подумав, что сбережет силы, если будет поменьше двигаться. Идти на охоту среди бела дня и в таком состоянии — чертовски трудная задача.
На столе лежал раскрытый журнал. «Исследования нарушений сна». Очередное увлечение Мириам. Ее глупая вера в науку просто смешна. Журнал был открыт на статье с весьма интригующим заголовком: «Психомоторные нарушения при аномальных реакциях на сон: этиология ночных кошмаров у взрослых», автор — С. Робертс, доктор медицины. Статья представляла собой на редкость бессмысленное собрание статистических данных и таблиц вперемешку с сентенциями, написанными заумным научным языком. Как Мириам могла находить что-то полезное в таком материале, было для Джона загадкой — равно как и то, что она собиралась с этим делать. Джон с опаской относился к науке, которая так влекла и возбуждала ее, — наука казалась ему занятием сумасшедших.
Джон оттолкнул журнал, тупо уставившись в пространство. Он услышал какой-то звук, как будто тонко и пронзительно завыла сирена. Затем он понял, что звук идет из его правого уха. Достигнув максимума, звук исчез. Ничего хорошего в этом не было: ухо стало глохнуть. Надо срочно что-то делать, распад теперь шел очень быстро.
Он вернулся к кровати, на которой Спал множество раз, и лег. Закрыл глаза. Сначала его усталое тело испытывало облегчение. Но Спать он не мог. Вместо этого перед его глазами стали появляться яркие геометрические формы. Затем они превратились в пылающие образы лица Мириам — Мириам, стоявшей над ним во время мучительного процесса трансформации.
Его глаза открылись сами
Шум ревущей толпы растворился в тихом утреннем воздухе. Куда же в конце концов попадают мертвые? Никуда, как говорила Мириам, — или же за этой жизнью есть мир, мир возмездия?
— Вы не можете меня винить, — прорычал он. С удивлением услышал он ответивший ему голос
— Но я вас не виню! Вы тут ни при чем, это они забыли!
Алиса.
Джон повернул голову. Она стояла, нахмурившись, со скрипичным футляром в руке. Она пришла заниматься музыкой. Ее запах, до умопомрачения сильный, наполнил комнату.
— Доброе утро, — сказал Джон, переходя в сидячее положение.
— В десять часов я должна заниматься музыкой с Блейлоками. Но их нет. Она его не узнавала.
— Да, да... у них какое-то собрание акционеров. Они просили... просили меня вам это передать.
— Вы, должно быть, музыкант из Венского филармонического оркестра. Отец говорил мне о вас.
Он поднялся на ноги, подошел к ней, поклонился. Он не смел к ней прикасаться, не смел даже случайно задеть ее рукой. Едва только он уловил ее аромат, муки голода стали почти нестерпимыми. Он никогда еще не испытывал столь дьявольского желания — желания, отчаянного до безумия.
— Вы — штатный музыкант Венского филармонического?
— Да. — Руки его тряслись, и он соединил их вместе, чтобы не вцепиться в нее.
— У вас какой инструмент?
Здесь осторожнее. Он не мог сказать — виолончель, с нее станется попросить его сыграть. В таком состоянии он был совершенно на это не способен.
— Я играю... на французском рожке. Ага, так хорошо.
— Черт, я надеялась, у вас струнный... — Она глядела на него мягким, напряженным взглядом. — Струнные гораздо интереснее. Хотя на них нелегко играть. У вас с собой ваш рожок?
— Нет... нет. Я предпочитаю его не возить с собой. Инструменты плохо переносят поездки, вы же понимаете.
Она отвела взгляд.
— С вами все в порядке? — спросила она тонким голосом
— Конечно, — ответил он. Но с ним не все было в порядке, ему хотелось разорвать ее надвое.
— Вы выглядите таким старым. — Голос ее звучал тихо, чуть дрожа. Костяшки пальцев, державших футляр со скрипкой, побелели от напряжения.
Джон попытался облизнуть губы, обнаружив, что они чуть не лопаются от сухости. В его памяти возникли лица других детей. Когда он еще только начинал, Мириам настаивала, чтобы он брал их, потому что с ними легче справляться. В те дни где угодно можно было найти бездомных, никому не известных детей.
Лишение человека жизни постепенно потеряло для него свое значение. Он больше не помнил, сколько убийств у него за спиной. Она высосала из него последнюю каплю человечности и бросила его — на пороге смерти, пред лицом того, что он совершил.
— Присядьте, — услышал он свой голос, — мы побеседуем о музыке, пока они не вернутся.
Его рука коснулась скальпеля в кармане в то мгновение, когда она приняла приглашение и переступила порог.
Это ему и было нужно; он бросился на нее. Отчаянный вопль вырвался из ее горла, глухим эхом прокатившись по всему дому. Гибкое тело извивалось, она царапалась и била его морщинистое лицо.