Голод
Шрифт:
– ГЕНРИ! – закричала Софи испуганно, когда краем глаза я увидел резкое движение в мою сторону, в последний момент, отбив руку с занесенным прутом, и толкнув в грудь этого мужика, который, издав булькающий звук, повалился навзничь на спину, захрипев, и матерясь.
И я бы не остановился на этом, с радостью разбив подобие физиономии так, что потом не помог бы пластический хирург, если бы не услышал лай собак, обернувшись.
Люси и КалЭл, стоящие с двух сторон от испуганной Софи, оскалились, и в этот момент напоминали двух волков, способных убить, и, как ветеринар,
Псы не сели рядом с девушкой, и не перестали хищно рычать и скалиться, обнажая свои клыки, но не двигались с места, когда я увидел, как в ужасе расширились глаза Сони, и она отчаянно закричала моё имя, побежав ко мне.
В ту секунду мне показалось, что мою правую руку обдало жаром.
Этот полоумный упырь решил пообливаться кипятком что ли?
Но посмотрев вниз на руку лишь доли секунды, я понял, что меня только что полоснули ножом.
Потому что рукав кофты был распорот от плеча до локтя, и алая кровь тут же проступила пятнами, которые увеличивались всё сильнее и сильнее, пока эта липкая горячая жидкость моего тела не пропитала тонкую тряпочку рукава, начав капать вниз, впитываясь в песок.
– Да твою ж мать! – прорычал я, чувствуя жуткую отрезвляющую ясность ума, когда до моих ноздрей дошел этот ужасающий запах.
И пусть эта кровь не принадлежала Сью…или Софи…она действовала на меня подобно стоп-крану, кидая на землю.
Упырь кинулся на меня снова, радостный своим недавним успехом и, занеся руку для нового удара, когда я резко выбил нож из его кулака, скрутив запястье и вывихнув его, что было силы, в обратную сторону.
Взвыв, урод повалился на колени, сыпля матами и проклятьями, а я пытался уговорить себя, не всадить этот нож ему от уха до уха, когда зверь внутри меня умолял это сделать, а здравый смысл попивал чопорно чай, соглашаясь, что эту мразь явно нужно наказать.
Приплыли блин.
Когда Соня подбежала ко мне, а вместе с ней рычащие Люси и КалЭл, в её глазах было столько паники, боли, вины и …нежности….что я растерялся, чуть ослабив свою хватку, отчего урод зашевелился, что-то захрипев.
Соне не нужно было видеть дальнейшего, и я быстро улыбнулся ей:
– Детка, я в порядке. Не плачь, прошу тебя! Забери щенка, - я кивнул в темноту справа от нас, где слышал его отрывистое дыхание,- И отнеси его домой. Я догоню тебя.
Глотая слезы, девушка потопталась на месте, умоляюще глядя на меня, но когда я кивнул и улыбнулся шире, она послушно направилась в сторону щенка, приглушенно выдохнув:
– ..но КалЭл и Люси останутся с тобой….
– Хорошо, - быстро кивнул я, подождав, пока девушка осторожно подобрала щенка, прижав его к себе, и быстро направилась в сторону дома.
Лишь когда она отошла на безопасное расстояние, я наклонился вперед, резко ударив кулаком в бок этого урода, отчего тот захрипел и повалился на песок, судорожно глотая воздух.
–
Тем, который мог убить одни точным ударом…и когда-то сделал это в потасовке. Случайно.
Дядя Шон никогда не говорил об этом, но мы знали, что ещё до нашего рождения был суд. И срок. И тюрьма. Пусть не долго. Пару месяцев. Но это изменило всю его жизнь.
Мой отец всегда смеялся, что этот громила пошел учиться на врача лишь за тем, чтобы знать, как реанимировать потом побитых и переломанных им людей.
Карьера профессионального спортсмена с большим будущим была потеряна, но дядя Шон никогда не переставал тренироваться, и всегда был в отличной физической форме.
А ещё тренировал нас.
Отец никогда не поддерживал этого, но мы с восторгом тренировались под началом дяди Шона, который учил нас, как ставить блоки, как обороняться, как находить слабые места у противника, а ещё как бить так, чтобы отбивать внутренности, при этом не оставляя видимых следов на теле.
«Такие повреждения сможет выявить только хирург, когда залезет внутрь или патологоанатом!» - всегда усмехался дядя Шон, подмигивая нам, и отмахиваясь от моего отца, который говорил, что лучше бы мы учили анатомию, чем учились мордобитию.
И в этот момент мысленно я благодарил дядю Шона за нужную науку, которая пригодилась мне сейчас как никогда. Мужчина под моими ногами катался в песке, не в силах дышать и сипел, пытаясь достать до спины, где была адская боль в отбитых почках, но я был не готов остановиться, когда присел на корточки перед ним, растянув губы в улыбке:
– А теперь завершаем процедуры! И пусть всегда будет солнце.
Заехав кулаком по солнечному сплетению, я поднялся на ноги, чувствуя хоть какое-то удовлетворение от этой ночи, потому что этот воняющий кусок дерьма просто отключился.
– Заодно и звезды увидишь…Люси, КалЭл, идемте домой, - махнул я собакам, заторопившись к Софи, потрепав по загривкам собак, и поморщившись от ноющей боли в руке, - Говнюк мать его, такую удобную кофту испортил.
Осторожно заведя собак через дверь на кухне, чтобы они не поранились о стекла, мне пришлось дойти до машины, чтобы достать свой походный чемодан с инструментами и медикаментами для оказания помощи.
И, возвращаясь к дому, я с улыбкой увидел, как меня ждет моя голубоглазая девочка, в глазах которой стояли слезы, когда она осторожно обхватила меня своими руками за талию, глядя снизу вверх виновато и растерянно:
– Генри, это всё я виновата! Ты ранен! Давай вызовем скорую!!
Волна паники явно снова обуревала Соню, когда я прижал её к себе, наслаждаясь этим моментом нашей абсолютной близости, настолько искренней и нежной, которую я не смог бы себе позволить в другие моменты этой жизни, побоявшись того, что мой внутренний зверь подавит мое сознание.
Но пока он был временно доволен и немного сыт от потасовки, а значит, у меня было немного времени, чтобы позволить себе просто обнимать её и прикасаться, не опасаясь сделать больно.