Голод
Шрифт:
Факел с интересом смотрел на него. Староста под его взглядом замялся. На его лице отчетливо читалась спешная инвентаризация своих грехов, достойных внимания инквизиции. Судя по откровенному недоумению, с этой стороны Василий Никанорыч был чист. Однако инквизиции праздное любопытство обычно не свойственно, и староста усердно продолжал копать вглубь. Пока он не погрузился слишком глубоко, Факел подсказал:
– Ты же нас сам вызвал, Василий Никанорыч. Сегодня утром. Телеграммой.
– Вызвал?
– удивленно переспросил староста.
–
Вместо ответа Факел вынул из кармана бланк телеграммы и вручил его старосте. Тот осторожно взял в руки бумагу, поправил пенсне и внимательно изучил текст. Глаза за стеклами пенсне постепенно округлились в полном изумлении.
– Это ведь твоя телеграмма?
– строгим тоном спросил Факел.
– Что?
– староста вскинул голову, и тотчас исправно ею закивал.
– Ах, да-да. То есть, я хотел сказать, что я не то чтобы вызывал… Нет-нет, что вы, - тут он замотал головой.
– Я попросил о помощи. Вот, тут сказано, - староста потыкал пальцем в телеграмму.
– Что мы нуждаемся в помощи и это действительно так, но если эта просьба отрывает инквизицию от важных дел…
– Не отрывает, - спокойно сказал Факел.
– Что тебе известно об этом каннибале?
Староста вздохнул, как перед прыжком с крыши, и честно признал, что рассказывать, по правде говоря, нечего. Вообще. Никто в городе ни разу каннибала не видел. Разве что те, кто пропал, но они, понятное дело, никаких показаний дать не могли. За них это сделали распространители слухов, а пара досужих старушек на завалинке запросто могла дать фору дюжине газетных писак.
– У меня хозяйство по всей округе расползлось, а люди боятся лишний раз за ограду выйти, - жаловался староста.
– А у нас план поставок на год вперед расписан!
– Погодите-ка, - сказал я.
– Если его никто не видел, с чего вы вообще взяли, что у вас тут орудует каннибал?
– Так… - староста развел руками.
– Иначе мы бы хотя бы трупы нашли. А так, стало быть, он всех съел.
Факел тихо хмыкнул и покачал головой.
– А может, они все просто сбежали, - сказал я.
– Например, на фронт.
По правде говоря, на шестой год войны такое случалось редко. Поначалу-то, как ветераны рассказывали, бывало, заявлялась толпа с дрекольем да иконами прямо на позиции, и спрашивала, где им встать, чтобы биться за землю русскую. Сейчас куда чаще бежали в обратную сторону.
Тем не менее добровольцы еще встречались. В моей старой роте был один. У него всю семью убили бесы, вот он и пошел мстить. Хороший стрелок оказался. Погиб, когда мы всей ротой валили демона в Гатчине. Завалили, кстати. Надеюсь, на том свете это послужило ему утешением.
– Простите, господин Глаз, - произнес староста и покачал головой.
– Тут не тот контингент, так сказать. У нас не только рабочие пропадали, а старики, женщины… У одной здесь двое детей осталось. Пришлось их в сиротский приют определить. До возвращения, так сказать.
Он махнул рукой в сторону окна. Я выглянул. За окном вольготно
– Да и беженцев уже с десяток куда-то сгинуло, - добавил староста.
– Им-то, простите, куда на фронт? Можно сказать, только что оттуда.
– Здесь есть беженцы?
– спросил Факел.
А где их нет? Другое дело, что беженцы обычно стремились к городам покрупнее, но тут уж кто докуда добежал. Я их лагеря, бывало, встречал прямо в чистом поле.
– Целый табор, - пожаловался староста, после чего, спохватившись, добавил: - Но мы к ним, конечно, относимся по-христиански, как полагается. Работу даем, если есть. Да вот хоть взять машинистку мою, - староста указал на дверь.
– Из них как раз будет. Ну а что на всех работы не хватает, так, простите, где я ее им возьму? Они идут и идут, а у меня бюджет, знаете ли.
Он широко развел руками, всем своим видом показывая, что да, дескать, виноват, но что он может сделать с таким бюджетом?
– Что ж, понятно, - сказал Факел.
– Есть список пропавших?
– Есть, господин Факел, - с готовностью откликнулся староста.
После чего замялся и признал, что список, конечно, был, но был он у местного полицейского, который, как оказалось, пару дней назад тоже пропал. Вместе со списком.
– Стало быть, нашел, - спокойно констатировал Факел.
– И где именно он пропал?
– Вроде бы он собирался на лесопилку, - не вполне уверенно ответил староста.
– Значит, оттуда и начнем, - сказал Факел.
– Идем, Глаз. Разберемся, что за бесовщина у них тут творится.
Глава 1
Каннибалами, к сожалению, сейчас никого не удивить. Особенно если рассказывать про их в прифронтовой полосе.
На саму линию фронта непрерывным - ну, относительно непрерывным - потоком шло снабжение. Голодный солдат умирал слишком быстро, а новые рекруты подрастали слишком медленно. В тылу опять же надо было худо-бедно кормить рабочих, чтобы они не бунтовали, а исправно ковали оружие победы в промышленных масштабах. Они все равно время от времени бунтовали. В газетах об этом, понятное дело, не было ни строчки, но армейские части регулярно привлекались для подавления восстаний, а солдатский телеграф разносит молву быстрее беспроводного.
Что же касается широкой полосы между фронтом и тылом, то на ней царило какое-то вечное межвременье, когда всё, что было, уже реквизировали на фронт, чтобы заткнуть очередную дыру в снабжении, а то, что должно было прийти из тыла в компенсацию реквизиций, пока еще пребывало где-то в пути. А кушать-то хотелось уже сейчас.
Дубровник оказался в прифронтовой полосе с пару месяцев назад, когда нечисть вышла на берега Свири. Точнее, вышла она на южный берег реки, но потом, понятное дело, полезла и на северный.