Голодные Игры: Восставшие из пепла

Gromova_Asya

Хейвен? Что за глупости? Среди ночи нестись в отдаленный квартал Капитолия, только для того, чтобы … Ох…

Почему мысль об измене так ярко предстала передо мной? Наверное, потому, что мы оберегаем только то, что не принадлежит нам. Я вспоминаю, какой прекрасной была янтароглазая девушка, вспоминаю, какими мягкими и дразнящими могут быть поцелуи Пита и меня бросает в лихорадочную дрожь. Как идеально бы легли его руки на плечи девушки, как слепящие позолоченные волосы Хейвен, сливались с отливающими блеском волосами Пита. Как между

ними возникла бы связь – не дружественная, не вынуждающая – а настоящая связь, которая бы не позволила бы ему, вот так просто провести с ней ночь так и не прикоснувшись к ней, как это было со мной.

Я не считаю Хейвен ребенком. Мне кажется в прозорливых глазах девушки достаточно ума, достаточно смелости и мудрости, чтобы понять и принять любовь моего Мальчика с Хлебом. Не терпя одиннадцати лет, не выжидая Голодных Игр.

Единственное, что мне остается делать – сдаться. Хотя бы в этом: я проиграла Пита Мелларка, и если не переродку, то хотя бы ей. Я опускаюсь на кровать своего напарника, сжимая в руках лоснящуюся ткань простынь. Запах безопасности ударяет в нос – он ведь спит здесь каждую ночь. Каждую ночь принимает свои кошмары точно так же, как и я. Неожиданно, я понимаю, что с самого приезда в Капитолий они не трогали мое беспокойное душевное состояние – будто отступив в тень.

Но ведь кошмары теперь не самое страшное в моей жизни?

Я вытерплю – я смогу.

Слеза слетает со щеки, ударяясь о подушку с тихим звуком.

Кап.

Я смогу – я вытерплю, пусть даже теперь от меня отвернулся даже Гейл.

Кап. Кап.

Я верю в себя – я ведь сильная. И мне не нужны чувства, чтобы… выжить. Чтобы жить, чтобы помочь выжить моим детям. Они точно так же, как Хеймитч и Эффи – моя недостающая часть, которые я собираю крупинка за крупинкой.

Кап.

Мне холодно. Сжимаюсь в комок и стараюсь отогреть окостеневшие пальцы. Не от холода – от недостающей частички меня – Пита.

– Китнисс? – слабый шепот пронзает меня, и я резко вскидываю голову.

Пит смотрит на меня сверху вниз. От чего-то, он без прежней ситцевой рубашки, а вокруг его бедер обмотано полотенце. Песчаные волосы взъерошены и покрыты гелем – нет, не гелем, водой. Свет мерцающих фонарей за окном отбрасывают на его тело слабые тени. Широкие плечи, те самые мягкие и нежные пальцы рук, рельефный пресс, линия изгиба ключиц. Я задыхаюсь и отворачиваюсь. Не для меня – для неё.

– Что ты тут делаешь? – без тени злобы спрашивает он.

– Я подумала, ты ушел.

– Так и было, после того, как ты исчезла.

– Я … не могла уснуть, – запинаясь, говорю я.

– Кошмары? Почему ты не разбудила меня?

– Пит, я знаю правду, – обрываю я.

Он должен знать, что его чувства к Хейвен для меня не секрет. Должен знать, что я не желаю делить с ним кровать, если он уходит к ней.

– Правду?

– Насчет тебя и Хейвен.

Я поднимаю на него глаза и замечаю, как шокирован мой напарник. Шокирован, но не

удивлен. Эта мысль для него не кажется абсурдной.

– Китнисс…

– Когда ты хотел сказать мне?

– Я неуверен, что должен был, – виновато отвечает он.

– Должен был?! Это просто аморально, Пит! – вскрикиваю я, – Это…неправильно!

– Я знал, что ты отреагируешь именно так, но я не мог рисковать тобой, понимаешь? Ты бы помчалась к Койн и тогда… тогда бы, ты просто повелась на ее наживку. Она на шаг впереди нас – я ведь говорил тебе. Она использует наши чувства…

– Наживку?

Я стою словно меня облили ушатом холодной воды. Причем здесь Койн? Наши чувства? Наживка?

– Конечно, Китнисс. Для нее эти дети только наживка, – с болью в голосе отвечает Пит.

– Я не понимаю…

– Её возраст, возраст многих, так или иначе, должен был всплыть.

– Возраст? – голос переходит на шепот.

Пит подходит ближе, и теперь я могу видеть складки на его лбу.

– Ты уверена, что мы говорим об одном и том же секрете?

Я с трудом проглатываю подкативший к горлу комок. Что-то явно не так.

– Ты и Хейвен… Ваш секрет…

– Да. Настоящий возраст Хейвен и многих трибутов. Я знал об этом, но знал, что не могу нарушить правила, и стать частью игры Койн.

Я молчу и продолжаю смотреть в глаза своему напарника, стараясь не касаться взглядом его оголенного тела. Пит по-прежнему молчит, но, когда вынужденная пауза затягивается, и я не отвечаю на его реплику, он продолжает:

– Хейвен самая младшая из старшей группы трибутов – ей девятнадцать. Многие из профи старше ее на пять-шесть лет. О детях и говорить не приходится – десять, девять, двенадцать лет. Койн играет не по правилам, но я боялся сказать, зная, как дороги они тебе. Но теперь, когда ты знаешь правду скрывать это от тебя просто бессмысленно…

Я смотрю будто сквозь него. Его слова ранили меня глубже всякого оружия – Койн. Нет – нельзя! Это не по правилам Игр! Она ни имеет права! Я вскакиваю на ноги и отталкиваясь от поверхности ковра, мчусь к двери. Я остановлю это рано или поздно, ценой своей жизни, или …

Неожиданно чувствую крепкую ладонь напарника на моем плече.

– Нет, Китнисс.

– Не говори мне «нет». Ты знаешь, что мы обязаны остановить! Теперь, когда у нас есть неопровержимые доказательства ее лжи! Люди пойдут за нами!

– Они хотят отмщения и им абсолютно плевать, кто умрет, – спокойно отвечает он.

– Нет! Нет! Слышишь меня – нет! Я не позволю, я не сдамся! И ты не смей сдаваться ей, Пит!

– Я не сдаюсь, Китнисс. Я жду. Я жду того момента, когда они все покажут на что способны, – шепчет он.

Его руки скользят к моей талии. Лунный свет касается его глаз, и я замечаю прежний блеск лазури. Но теперь, к нему примешивается нечто, что слишком знакомо мне, чтобы определить это.

– Скажи мне – это ведь не та правда, о которой мы говорили?