Голодный ген

Шелл Эллен Руппел

Философ Бертран Рассел в 1932 г. опубликовал эссе «Похвала праздности», в котором ратовал, в частности, за введение четырехчасового рабочего дня, полагая, что такая мера даст людям «радость жизни вместо истрепанных нервов, усталости и расстройства желудка. Человек, все силы отдающий службе, не способен к активному и содержательному отдыху». Во времена Рассела трудовая неделя составляла в среднем 50–60 ч. Сегодня эта цифра близка к 40 ч. Однако нервы наши истрепаны не меньше, а может быть, даже больше. Досуг же в основном посвящен телевизору, став еще пассивней и бессодержательней, чем мог предвидеть наделенный провиденциальным даром философ. Как ни парадоксально, обществу потребления не хватает времени на то, чтобы разумно потреблять. Вернее, так кажется нам, захваченным «принципом эффективности», тем же Расселом, кстати, и сформулированным. Мы могли бы, вообще говоря, нормально питаться, но большинство полагает, будто 11-минутный перекус в заведении быстрого питания — более «эффективное» времяпрепровождение, чем покупка продуктов и приготовление обеда. Заморить червячка

в ресторане стало естественней, чем пообедать с семьей. Домашняя трапеза превратилась в редкую и постылую обязанность. Пройти пешком несколько кварталов — тяжкий труд, часами пялиться на экран — расслабление. В этом убеждении нас поддерживает многомиллиардная индустрия досуга, назойливо рекламирующая телевизионные программы и внушающая, что, пропустив ту или иную передачу, мы многое потеряем и не отдохнем как следует. Быстрей, быстрей к телевизору!

Ощущение дефицита времени расшатывает нервную систему, ввергает ее в стрессовое состояние. В этом-то, как оказывается, и дело. Эндокринолог из Гарвардской медицинской школы Джеффри Флайер не так давно обнаружил: повышение ферментной активности стрессорегулирующих гормонов — таких, например, как кортизол, — ведет у мышей к перееданию и развитию ожирения. А эндокринологи Эдинбургского университета зафиксировали повышенное содержание кортизола в жировой ткани тучных людей. Итак, излишняя полнота связана со стрессом, а чем он порожден — скандальным разводом, трудностями обучения в колледже или ежедневными поездками в час пик — вопрос второстепенный.

Исследование маркетинговой компании «Нильсен» акцентировало, скажем, внимание на 12 %-ном увеличении продаж фастфуда в течение нескольких недель после трагедии в Международном торговом центре. В состоянии стресса Америка ощутила необычайный аппетит.

Правительственные исследования свидетельствуют, что за 20 лет, прошедших с 1965 по 1985 г., свободного времени у американцев в день стало больше почти на час. У мужчин количество свободного времени в среднем составляет около 40 ч в неделю, у женщин — 39 ч. Тем не менее самое распространенное объяснение популярности быстрого питания — отсутствие сил и досуга на покупку продуктов и их приготовление. Сей весьма сомнительный тезис активно разрабатывается имиджмейкерами и глубоко укореняется в общественном сознании. Нас долго убеждали — и убедили, — что возня с кастрюлями и сковородками — непозволительная роскошь. Рекламная кампания оказалась чрезвычайно успешной. С конца 1970-х по конец 1990-х гг. объем продаж в заведениях быстрого питания вырос на умопомрачительные 200 %, в других ресторанах — на 150 %. Но много ли времени сэкономлено в действительности? Чтобы закусить вне дома, надо сесть в автомобиль, доехать до места, теснясь в пробках, отстоять очередь, получить свой заказ, съесть его и вернуться обратно. Прибавим к этому, что готовая еда обходится дороже домашней, а следовательно, для покрытия разницы нам приходится работать дополнительные часы. Так что польза невелика. Вред ощутимей: ресторанная пища жирней, слаще и калорийней: с ней мы получаем в день примерно на 200 ккал — то есть в год на 73 000 ккал — больше, чем если бы готовили сами. В пересчете на вероятный вес это составит почти 5 кг!

Большинство из нас прибегает к быстрому питанию гораздо чаще, чем диктует необходимость. Причина, как утверждают ученые, кроется в развившейся привычке. Неодолимость ее влияния зависит, разумеется, от особенностей индивидуума, но есть неоспоримые доказательства того. что фастфуд самой своей калорийностью вызывает привыкание и порождает психологический механизм обратной связи, способствующий развитию тучности. Профессор Миннеаполисского медицинского центра для ветеранов войны Чарлз Биллингтон, экс-президент Североамериканской ассоциации по изучению ожирения, принадлежит к многочисленным сторонникам такого взгляда. «Открытие лептина всего лишь страница, пусть и важная, в большой книге, посвященной изучению роли различных механизмов головного мозга в контроле над пищевым поведением, — говорит он. — Мы постепенно приближаемся к полному пониманию нейрорегуляции аппетита, и я полагаю, что скоро станет ясной природа предпочтения той или иной пищи. Мне думается, привыкание может развиваться на разных этапах жизни — как в детстве, так и в зрелом возрасте. И сила однажды возникшей привычки, кажется, чрезвычайно велика».

Еще Герберт Маркузе обратил внимание на взаимодействие средств массовой информации, рекламного бизнеса и промышленности в деле создания «ложных потребностей» — связующих звеньев в цепочке между производительной и потребительской частями рынка. В наши дни объектом подобной обработки стали дети. В тех странах, где показ рекламы во время детских телевизионных передач практически не регулируется — в Австралии, Соединенных Штатах, Великобритании, — уровень заболеваемости ожирением среди подрастающего поколения наиболее устрашающ. В среднем американский ребенок успевает просмотреть до 350 тыс. рекламных роликов, прежде чем впервые пойдет голосовать. Раньше тотальной пропагандой различных товаров грешили в основном коммерческие каналы, но постепенно и государственные вступают на ту же порочную стезю. Достаточно привести один пример: «Телетуббис», общественная телевизионная программа для дошкольников, спонсируется компанией «Макдоналдс». Реклама здесь часта, назойлива и на 80 % посвящена высококалорийным продуктам питания. В 1995 г. Американская академия педиатрии признала ролики, ориентированные на малышей, «психологически вредными и вводящими в заблуждение». Позже ученые выяснили, что подростки могут быть восприимчивы

даже в большей степени. Пора задуматься о многом: о раннем развитии пищевых пристрастий, о связи между детским ожирением и диабетом второго типа, а также заболеваниями сердца и другими болезнями, о том, что тучные подростки станут тучными взрослыми. У нас есть законы, регламентирующие наказание за порчу общественного имущества рисунками и надписями; почему же общественные телеканалы не защищены от варварской рекламы, плещущей масло в костер разрастающейся пандемии ожирения? Швеция и Норвегия, где запрет на телевизионную пропаганду, обращенную к детям, фактически давно введен, отличаются традиционно низким уровнем заболеваемости ранней тучностью. Ирландия, Бельгия, Италия и Германия тоже постепенно становятся на этот путь, настойчиво призывая вступить на него и другие государства Евросоюза. Почему же Соединенные Штаты предпочитают стоять особняком от развитых стран?

В США, как во всем цивилизованном мире, рыночная стихия не властвует безраздельно. В защиту подрастающего поколения принят закон о детском труде. Права физически или умственно неполноценных граждан оберегают законы против дискриминации. Для бедных и немощных существуют государственные и общественные программы поддержки. Мы не разрешаем продавать несовершеннолетним алкоголь, сигареты, оружие и порнографию. Мы не позволяем промышленным предприятиям сбрасывать токсические вещества в места водосбора. Мы следим за исполнением этих установлений и строго наказываем за их нарушение. Но вопросы питания остаются почему-то неурегулированными, как и многие проблемы, связанные с общественным здоровьем. В этой сфере законы свободного рынка доминируют над законами государства. Впрочем, так ведется издавна.

Не надо заглядывать далеко в глубь веков, чтобы убедиться в этом. Возьмем хотя бы XIX столетие. Быстрая индустриализация привела к беспрецедентной концентрации людей в городах по всей Европе и Соединенным Штатам. Появилось огромное количество отходов, возник дефицит чистой воды и жилья. Трудно себе представить условия, более верно ведущие к развитию болезней. И действительно: жизнь в многоквартирных домах была жестокой и короткой: туберкулез, скарлатина, оспа, дифтерия, тиф и холера уносили ужасающее количество жизней. Однако не грязь и теснота, способствовавшие распространению инфекционных заболеваний, сделались излюбленным предметом общественного обсуждения. Разговоры велись о том, что бедняки сами виноваты в своих несчастьях и недугах. Моралистическая риторика представляла болезнь внешним физическим проявлением внутренней греховности. Человек богобоязненный чистоплотен — и потому здоров. Тот, кто грязен, далек от благочестия, болеет, и поделом ему. В основании такого подхода лежали, конечно, деньги. Беднейшие слои населения не имели средств на устройство канализации или вывоз мусора — но не общество же в целом станет нести эти траты? Оно не обязано выполнять обязанности отдельного человека или конкретной семьи. Пусть себе умирают! Бог даст, следующее поколение будет покрепче.

Поистине варварский взгляд на вещи. Постепенно, очень медленно, неохотно и под настойчивым давлением прогрессивных реформаторов имущие классы осознали опасность существующего положения для всей системы власти. Долгие годы ушли на то, чтобы забота об общественном здоровье переросла в профессиональную государственную службу. Еще позже возникла какая-никакая законодательная база. Благодаря этим усилиям волны инфекционных эпидемий пошли на спад еще до широкого распространения антибиотиков и аналогичных лекарственных средств.

Главная причина заразных болезней — микробы. Не стесненная ничем урбанизация и индустриализация создали для бактерий питательную среду, и разразились страшные эпидемии XIX столетия.

Главные причины ожирения — переедание и низкая физическая активность. Ничем не стесненное стимулирование потребительского спроса создает общественную питательную среду для них, и XXI век грозит нам пандемией патологической тучности.

Руководствуясь благими намерениями, органы общественного здравоохранения предлагают рекомендации по рациональному питанию, но большинство из нас потребляет больше калорий, чем нужно для здоровья. Пищевые корпорации и индустрия досуга, преследуя свои меркантильные цели, не думают о самочувствии людей. Сложившаяся же политическая система позволяет узкому кругу предпринимателей диктовать свои правила в функционировании цепочки производитель — распространитель — потребитель.

Молекулярная теория ожирения объективно показала: организм теряет способность к регуляции аппетита, когда мышечные нагрузки минимизируются, а количество высококалорийной пищи растет. Чем меньше мы двигаемся и чем больше получаем калорий, тем безвозвратней уходит способность контролировать собственный вес. Пока мир не осознает этого, он будет, увы, толстеть. Призывов «встать с дивана» и «сбалансировать рацион питания» для общего похудания недостаточно. Учитывая размах проблемы, подобные лозунги дают столько же пользы, сколько наклеивание бактерицидного лейкопластыря на кровоточащую артерию. Уже 27 % американцев, вдвое больше, чем два десятилетия назад, страдают ожирением. Если срочно не вмешаться в процесс, к 2030 г. лишние килограммы будут влачить практически все наши соотечественники, а половина из них приобщится к патологической тучности. Другие развитые страны лишь чуть отстают. Современные исследования утверждают, что человек, подвергшийся ожирению, по всем биологическим параметрам становится старше своих сверстников на 20 лет. Та ли это цена, которую мы готовы заплатить за сытную еду и мягкую постель? Но чтобы изменить направление движения, требуется нечто большее, чем фразы: переосмысление всего образа жизни.