Голограмма для короля
Шрифт:
Алан и сам уже лет десять об этом размышлял. После развода годами злился, но был живой. Смеялся, ходил на свидания, радовался тому, от чего и ожидал радости. А теперь все иначе. Там, где прежде была радость, — кузина распевает ирландскую песню в баре, юная дочь приятеля исполняет трюк на скутере — он теперь улыбался и надеялся, что выходит сердечно. Но не было никакой сердечности. Хотелось только вернуться домой. Остаться одному. Посмотреть «Ред Сокс» на ди-ви-ди и глотнуть Ханниного самогона.
— Некоторые
Предположения Алана не интересовали, о чем он и сообщил.
— Ты меня хотя бы потрогаешь? — спросила она.
Алан посмотрел на нее — она не отвела взгляда.
— Конечно, — сказал он.
Она встала, повернулась, снова села, привалилась к нему спиной. Прижалась — тяжелая, как свинцовый нагрудник у стоматолога. Его рука легла меж ее мокрых ног, ее пальцы его направляли.
— Достаешь? — спросила она.
— Не совсем.
Она села повыше.
— Лучше?
— Ага.
Она снова к нему привалилась.
Он ущипнул ее за клитор. Она глотнула воздуха. Застонала. Он только начал, а она уже расшумелась. Стонет — прекрасно, утробно, странно, и в нем опять что-то шевельнулось. Может, на сей раз он возбудится? Внутри что-то вздрогнуло, но миг прошел.
Она двигала его пальцы по кругу. Потом восьмеркой. Зажмурилась, и он понимал, что она сейчас в далекой дали, в подростковой спальне или на пляже, и в воображении ее не он, а другой, моложе, сильнее. Живой человек, доступный. Его пальцы рисовали круги, щипались, вибрировали. Она задышала сбивчиво и громко, тело ее отяжелело.
Читал недавно журнал — всякие футуристические прогнозы; обещали в том числе, что вскоре у нас будут компьютеры в контактных линзах, мы прямо через глаза будем получать доступ ко всей информации на свете. Сконструируем органы получше, с помощью нанотехнологий научимся создавать противораковые агенты прямо в теле, будем жить двести лет. Люди огорчаются, что мы становимся как роботы, но ведь в немалой степени мы уже роботы, мы запрограммированы и поддаемся манипуляциям. У нас есть кнопки, электрические цепи, все можно начертить и объяснить, перепрограммировать, откалибровать. Это же смехотворно простая механика: двигаешь эту аномалию, клитор этот, вверх-вниз, туда-сюда и тем вызываешь величайшее наслаждение. Мы поступаем так — и приходит некое счастье. Нажимаем кнопки, получаем награду. И опять величайшая польза человека — приносить пользу. Не потреблять, не наблюдать, а сделать чью-нибудь жизнь лучше хоть на пару минут.
— Быстрее, — прошипела она — внезапно резче проступил акцент.
Он задвигал пальцами быстрее. Дергал, рисовал круги, она уже еле дышала. Стиснула ему руку, ущипнула ему сосок, потом другой. Он погладил нежнее, и она чуть не закричала. Много лет назад он это неплохо умел. Дикие оргазмы Руби, и как она трясла головой, извергая негодующие «нет-нет-нет», и вертелась, лупила его волосами.
Вскоре Ханна уже взбрыкивала — «да» и «быстрее» сплошным потоком. Из ванны плескала вода. Ханна выгнула спину и кончила, и все закончилось.
Обернулась, погладила его по щеке, по губам. Лихорадочно заглянула в глаза — надеялась, что прорыв свершился, что она изменила Алана. Ни малейших признаков не нашла, снова отвернулась, поглядела на кафельную плитку Прижалась к нему спиной, рассмеялась. Однажды наступят времена, когда мир сотворит иных людей, сильнее, чем они. Времена, когда все сложится. Но до тех пор будут мужчины и женщины, как Ханна и Алан, несовершенные люди, которым заказан путь к совершенству.
XXIII
В Королевстве были выходные, а такое аморфное болото для Алана пагубно. Слишком много времени, а заняться нечем. Почти все утро он смотрел телевизор, затем пошел в спортзал. Посидел на трех тренажерах, онемело что-то попинал, что-то потягал, через полчаса вернулся в номер. Не успел поесть, а обед уже прошел, так что он заказал омлет и грейпфрут. Пожевал на солнечном балконе, глядя, как на пирсе рыбачат человечки.
В номере проверил голосовую почту и, спустив еще сотню долларов, узнал, что Джим Вон, которому он должен $ 45 тысяч, советуется с юристом.
— На всякий пожарный, — сказал Джим. — Я знаю, что ты отдашь, но хочу выяснить, каковы мои варианты.
Это первое сообщение. Второе хуже.
Кит решила осенью поработать в продуктовой кооперативной лавке в Джамайка-Плейн. Она теперь и не хочет возвращаться в колледж, сказала Кит.
Черта с два, подумал Алан.
Аннетт, вдова Чарли Фэллона, тоже оставила сообщение — просила копии писем Чарли Алану. Как ей сказать, что Алан все выбросил? Можно сказать: я думал, у Чарли едет крыша. Нет, так сказать нельзя.
Проверил почту, узнал, что молодежь отправилась в Эр-Рияд. «Надеюсь, вы не против!!!» — написала ему Рейчел. «Хотим посмотреть эту ненормальную страну!!!» — написал Брэд.
Вскоре Алан глянул на часы и получил добрую весть: шесть вечера, можно открывать сиддики. Ханна пополнила запасы, и, принеся из ванной стакан и налив первый дюйм, Алан вспомнил о Ханне с нежностью.
Глотнул — и зелье провалилось в нутро. Несколько дней назад казалось едким, омерзительным, а теперь почти мягкое, и, пока он допивал, оно ласково шептало: мой друг, мой друг.
Встал — в голове уже легкость, руки-ноги отяжелели. Посильнее пойло, чем в прошлый раз. Ханна — волосы еще мокрые — предупредила его, прощаясь на крыльце.
— В школе увидимся, — сказала она.
Плеснул себе еще, унес стакан в ванную. Ополовинил, содрал пластырь доктора Хакем. Рана красная, воспаленная — до Алана внезапно дошло, что доктор, скорее всего, ошиблась. Они ведь часто в таких делах ошибаются? Поглядят на веснушку, на шишку, скажут, что это ерунда, а потом оно загноится, разрастется, потемнеет, что приведет к смерти и судебным искам.