Голограмма для короля
Шрифт:
— Вовсе нет, — сказал он. — Все с ума сходили.
Вдруг поможет? Пусть ее авансы обитают в царстве чокнутых — тогда в них не поверит ни один нормальный человек.
Глаза у нее как будто погасли.
Но она тут же взяла себя в руки, выдавила улыбку.
— У меня новости про короля. Всю следующую неделю он в Бахрейне. Ты свободен.
— Ой, — сказал Алан, не сумев скрыть огорчения. Не такой свободы он жаждал. Он хотел свободно провести презентацию, подтвердить сделку, собрать вещички и двинуться домой. Уехать на свободу из Королевства Саудовская Аравия.
Ханна выставила тарелки на пластиковые подстилки и вскоре вызнала все ключевые факты Алановой биографии, а Алан — ее. Он угадал, что она в разводе, но не угадал про детей. Детей у нее не было, так она уговорилась с бывшим мужем, когда за него выходила. Ханна не хотела детей, он тоже не хотел. А спустя пять лет захотел. Они ссорились, друг от друга отдалились, вскоре он заделал ребенка кому-то другому. Они с Ханной тогда еще были женаты.
И с того дня все стало просто. Она сообщила «Маккинси», что готова к дальним командировкам, и спустя несколько месяцев оказалась в Сеуле. Потом в Аруше. Потом в Джидде и ЭГКА.
Ужин вскоре был съеден, тарелки убраны, и когда Алан уже решил, что сейчас Ханна вновь позовет его на диван или зевнет и проводит до двери, она сказала:
— Хочешь ванну принять?
— Чего?
— Ванну. Я просто подумала.
— Вдвоем же, да?
Она рассмеялась, отмахнулась:
— Просто в голову взбрело.
Но потом не смогла отказаться от этой идеи.
— Можно притвориться, будто у нас джакузи.
Алан поразмыслил, но не всерьез. Подумал только: чем остаться одному, лучше еще побудет с ней, хоть нелепица и зашкаливает.
— Ну можно, — сказал он.
— Прекрасно! — бодро сказала она и умчалась.
В ванной загрохотала вода. Пока ванна наполнялась, Ханна вернулась на диван, допила остатки из стакана.
— Не собираешься с маской поплавать, что-нибудь такое?
Алан сказал, что как-то не задумывался.
— Тут с этим хорошо. Любителей мало, так что все девственно. Я с месяц назад плавала, где пляж ЭГКА. Надела бикини, хотя, конечно, зря. Через час явилась береговая охрана. Сказали, шастать неодетой — это харам.
— Арестовали?
— Нет, велели в следующий раз предупреждать. В Джидде и вокруг все очень терпимые — ну, к европейцам. Обычно смотрят сквозь пальцы, но хотят знать, где ты занимаешься тем, чем ты там занимаешься. В основном чтобы остальные не увидели, чем ты там занимаешься. Еще будешь?
Подлила ему вина и сходила проверить ванну.
— Вроде готово.
И они оказались голые, лицом к лицу, вовсе не понимая, что делать дальше. Она разделась первая, опасливо ступила в ванну, будто впервые ее видела. Он смотрел — Ханна была обворожительна, богатое тело, бледная кожа, веснушки, обгоревшая спина. Подождал, пока она отвернется и займется какими-то свечами, и поспешно нырнул, чтоб она не успела разглядеть его целиком.
Они сидели, поджав коленки и держа стаканы. Теперь ему хотелось гораздо больше, чем было в стакане.
— Часто ванну принимаешь? — удалось выдавить ему.
— Да не очень, — сказала она.
Ханна попыталась добыть пену из мыла для посуды, но пузыри получились вялые и вскоре растворились.
— Слишком горячо? — спросила она.
— Хорошо, — сказал он и не соврал. Он был благодарен, восхищался ее смелостью, ему было приятно в удобной ванне с новой подругой. Но между тем он думал: «Какого рожна я делаю у этой женщины в ванне?»
Главное — никого не обидеть. Он никого не хотел обижать и потому нередко соглашался на такие вот предложения. Шел на свадьбы и крестины с женщинами, которые считали, что он им не просто друг, хотя утверждали обратное. Идиот.
Видимо, все-таки шишка на шее виновата. Слишком близко к спинному мозгу, мешает сигналам от мозга к организму. Тогда понятно, отчего он не способен понимать любые человеческие сигналы.
Ханна намыливала коленку — легонько, будто перила полировала. Алан ей улыбнулся. Она нахмурилась.
— Сильно я тебя возбуждаю, — сказала она.
У Алана не стоял — ясно, что рано или поздно она оскорбится. Зря он полез в ванну. Если б не полез, не возникло бы вопросов об эрекциях и что о них думает эта голая приветливая датчанка.
— Нет-нет, — сказал он. — Ты красавица.
— Рассердишься, если я попробую?
Она потянулась к его пенису.
— Не рассержусь, но лучше не пробуй.
Она уронила руки и осела в своем углу.
Он попытался объяснить — как ему без этого легко, какая простая чистота, насколько стройнее теперь жизнь. Лицо у Ханны перекосило ужасом.
— Зачем тебе такая простота?
— Спрашивает женщина, которая вообще сбежала из Европы.
— Я ж не от всего человечества сбежала.
— И я тоже. Я вот с тобой в ванне сижу.
— Но ты живешь за заборами. Куча правил.
— Всего одно.
Они посидели в застывшей воде.
— Я ужасно расстроена, — сказала она. — Не понимаю, отчего так.
Алан понимал. Она думала, что делает ему одолжение. И накануне тоже. Он не писаный красавец, она думала, снять его — проще простого. А теперь он недоступен, и она злится. Вслух он ничего такого не сказал.
Сказал только:
— Это со мной не впервые.
Она посидела молча, потом взвизгнула. Комичный визг, а не утробный вопль, — похоже, он ее взбодрил.
— А зачем тогда на ужин приехал? — спросила она.
— Потому что ты мне нравишься. Потому что мы в глуши.
— Потому что тебе одиноко.
— И это тоже.
— По-моему, ты совсем пустой.
— Я тебе о том и говорю.
— Или не пустой. Скорее разгромленный.
Алан пожал плечами.
— Ты почему такой? Там же не светится ничего. — Она наклонилась, пальцем постучала ему по виску. Ее груди на миг легли ему на колено, и внутри у него что-то шевельнулось.