Голос бездны
Шрифт:
– Я такого не говорил. Я не считаю, что семья – это темница. Ты уж меня не переиначивай, для этого и без тебя хватает желающих.
– Ну, извините меня, я неточно выразился. Просто мир настолько богат, настолько чудесен, я же совсем ещё молод, неопытен в любви, – Артём сделал растерянное лицо. – А этот мир полон прекрасных женщин. У меня просто разбегаются глаза.
– Прости за нескромный вопрос, но как насчёт остального? – Сергей многозначительно посмотрел на штаны Артёма и засмеялся. – Остальное тоже разбегается? Не растеряй. Так кого же ты теперь
– Балерину.
– Нехилые у тебя замашки, дружок. В прошлый раз была кинозвезда, нынче балерина, – Лисицын щёлкнул Артёма по носу. Кто же тебя приворожил на этот раз?
– Расшуганова Татьяна.
– Ба! Как же я сразу не догадался? – Сергей присвистнул от изумления.
– Вы её знаете?
– Давние знакомцы, – Лисицын направился к бару и попросил коньяку.
– Расскажите мне о ней побольше, Сергей Владимирович. Я с ней второй месяц встречаюсь… То есть вижусь, конечно, просто вижусь, разговариваю. Никакого секса. Тут дело исключительно сердечного плана, платоническое, так сказать, дело. И я всё равно в таком восторге от неё. Но вот какая штука, Сергей Владимирович, она мне жутко нравится, однако я ничего не знаю о ней. А так хочется узнать о ней побольше, всё-всё хочется знать о ней, а спросить не могу, стесняюсь. Может, вы мне расскажете о ней?
– Во-первых, дружок, тебе пора усвоить, что настоящие джентльмены о женщинах не сплетничают, во-вторых, балет – вообще очень скользкая тема…
– Балет? – послышалось сбоку. – Балет нынче… как бы это… не тот нынче балет.
– Да, – поддержал ещё один голос, – ноги у них воспитаны прилично, а танец не чувствуют. Не тот у нас нынче балет, гимнастика сплошная, никакого танца, чёрт возьми. Балет превратился в обычную гимнастику, исчезла душа, сердце покинуло балет, остались только отшлифованные классические позы… Гимнастика сплошная, а не танец…
Лисицын подхватил Артёма под локоток и увлёк прочь, но собравшиеся в кружок гости продолжали обсуждать балетную тему.
– Поверьте мне, братцы, я к балету имел прямое отношение, три года в их обществе толкался, каждый день за кулисами с фотоаппаратом туда-сюда. Уж кто-кто, а я точно знаю, как они вкалывают. Не хуже лошадей.
– Разве кто-нибудь спорит? Конечно, они вкалывают. Но и лошади вкалывают, а танцевать не умеют.
– Нет, вы не о том твердите. Дело не в том, сколько они сил кладут на своих занятиях, а дело в искусстве. Они сегодня напрочь забыли об искусстве.
– А кто о нём сегодня помнит? Назовите мне хотя бы одно имя! Что же вы молчите? Не надо отмалчиваться, вы говорите, спорьте, доказывайте!
Спор делался горячее. Артём подёргал Сергея за рукав, и тот едва не расплескал коньяк.
– Простите, Сергей Владимирович, но расскажите мне всё же о Татьяне.
– О какой?
– О Расшугановой. Она мне безумно нравится.
– Опять влюбился?
– Похоже на то, – Артём виновато опустил глаза.
– Ты её на сцене видел или в компании встретил?
– В гостях.
– Оно и видно. Танцует-то она так себе, если говорить честно, а в обычной жизни обаятельна до чёртиков. Все мужики клюют на неё. Да, на редкость приятная девчонка. Однако в тихом омуте черти водятся.
– Вы что-то конкретное имеете в виду?
– Она обожает крутить мужикам голову. Это, конечно, многим женщинам свойственно. Но ты, дружок, берегись. Если она даст тебе понять, что ты мил и хорош, ты губы-то не раскатывай, ибо её слова и улыбка ничего не значат. Это тебе не Наташа Неглинская. Я даже представить не могу, какими качествами должен обладать мужик, чтобы Тото залезла к нему в постель.
– Она таких строгих правил? – Артём вздохнул с нескрываемой грустью.
– Нет, правил она очень обычных, но если она кого-то уважает, то никогда не допускает этого человека к своему телу. У неё какая-то странная психология. Она боится потерять лицо.
– В каком смысле, Сергей Владимирович?
– Она всегда следит за собой, держит себя в руках, никогда не ошибается в том, как выгоднее повернуть голову, как лучше повести глазами, как улыбнуться. Если уж она взяла тебя за руку, то за этим движением что-то сокрыто, значит, хочет тебя чуточку прикормить, притянуть к себе, приручить. Одним словом, пластическая актриса, балерина, приученная работать выразительными жестами.
– Разве это плохо?
– Я не говорю, что это плохо. Татьяна – натура страстная, и она до ужаса боится быть застигнутой врасплох. Поэтому она ни за что не подпустит к своей кровати тех, для кого столь старательно вылепливала образ благонравной и сдержанной особы. Она знает, что в кровати она становится неуправляемой, превращается в дикую похотливую кошку, что, как ты понимаешь, не сочетается с обликом, который она кропотливо создаёт для тех, с кем хочет философствовать и разговаривать о высоких материях.
– А вы? Откуда же вы знаете это, Сергей Владимирович?
– От неё самой, дружок. Спать я с ней не спал, так как меня она причисляет к людям, с которыми она занимается исключительно интеллектуальным времяпровождением. Но так как мы знакомы с ней очень давно, она позволяет себе иногда сболтнуть то, чего не скажет никому больше.
– Быть может, мне повезёт? – Артём с надеждой посмотрел наверх, словно там лежал ответ на его вопрос.
– Если имеешь в виду постель, знай, что допущен туда ты будешь лишь в том случае, если покажешься ей непригодным для участия в светских беседах. Тогда ты будешь просто кобелём.
– Вы уж слишком категоричны, Сергей Владимирович. Неужто она… Лицо-то у неё какое, глаза чудесные, улыбка… Неужто…
– Думай, что хочешь, дружок. Это твоё право. Но раз уж ты раскрутил меня на такой разговор, помни, что я тебя предупредил. Так что выбирай, кем ты предпочтёшь быть для неё. А мне, пожалуй, пора укатывать отсюда. Ты тут занимайся своими сердечными делами, а я поеду попытаю счастья в другом месте.
– К женщине убегаете?
– Нет, не к женщине, а к настоящей богине. По крайней мере, она так выглядит.