Голос сердца

Стоун Грейс

Дженнифер сразу бы нашла ответы на все вопросы. Проще простого! Это судьба, сказала бы она. А от судьбы, как известно, не убежишь… Вот Одри все для себя и объяснила, и уже до судьбы добралась. Однако она упускает одну очень важную вещь, без которой все ее рассуждения не имеют никакого смысла — чувства самого Хэлла. Он-то и знать не знает, что творится у нее в душе, и знать, скорее всего, не желает. Ему, поди, поскорее бы выполнить эту работу, получить деньги за выполненное задание и взять новый заказ! Но зачем тогда он целовал ее? Просто поддался минутному порыву,

как это частенько бывает у мужчин? Или это признак ответного чувства? От этих мыслей и предположений у нее того и гляди мозги закипят! Хватит! Она подумает об этом позже, как говорила Скарлетт О'Хара из незабвенного романа «Унесенные ветром». А сейчас…

А сейчас Одри вдруг поняла, что чертовски проголодалась. Свидетельством тому явилось громкое урчание в животе. Зверский аппетит всегда охватывал девушку после сильных волнений. К тому же она вспомнила, что со вчерашнего дня у нее маковой росинки во рту не было. Часы указывали, что наступило время ланча, а в доме нет ни крошки съестного! Нужно немедленно спуститься вниз, заскочить в супермаркет, быстро купить какие-нибудь продукты и заняться приготовлением ланча. Или, может, заказать пиццу по телефону?.. Нет, лучше прогуляться. Но ведь Хэлл Роджерс категорически запретил ей выходить из дома, и она обещала ему это. Что же слать? Не умирать же с голоду?..

Глава 12

Зайдя на кухню, Одри с удивлением обнаружила, что на разделочном столе стоит большой коричневый пакет, набитый так туго, что казалось, он сейчас лопнет, а некоторые покупки даже торчат наружу: длинный золотистый французский багет, стебель лука-порея, длинный узкий батон итальянской чесночной колбасы… А за столом с невозмутимым видом сидит Хэлл Роджерс и листает глянцевый дамский журнал.

Одри воззрилась на него с неподдельным изумлением.

— Что вы здесь делаете? — с трудом выдавила она.

Ее охватило ужасное смущение, словно Хэлл уже догадался, о чем она думала все это время, растерянность, какой-то нелепый страх и еще куча всяких сложных эмоций, в которых девушка пока не могла разобраться.

Роджерс резко захлопнул журнал и швырнул его на гранитную поверхность разделочного стола. Журнал смачно шлепнулся, как сырая тряпка, страницы разлетелись веером, но ни тот, ни другой не обратили на это ни малейшего внимания.

— Какую же несусветную чушь пишут в этих дурацких гламурных журналах, — спокойно сообщил он Одри и придирчиво окинул ее с головы до пят.

Особенно внимательно он исследовал ее лицо, похоже, выискивая следы безутешных рыданий и сильных душевных мук, которые она пережила в его отсутствие. И по тому, каким мягким, почти бархатным, стал его голос, Одри поняла, что Хэлл что-то явно обнаружил.

— Кофе я вам больше не дам, — сообщил он. — Хотите зеленого чаю?

— Хочу, — ответила Одри, но все же решила поинтересоваться, почему на употребление кофе наложено строгое вето: — А почему именно зеленый чай?

— Моя бабушка считает китайский зеленый чай панацеей от всех недомоганий, как физических, так и душевных… — Кивком головы он указал ей на стул, и Одри послушно присела. Не могла же она начать спор, опротестовывая утверждение его бабушки?!

Хэлл достал чашки, сахарницу с серебряными щипчиками, упаковку маленьких бисквитов и пачку сахарного печенья. Он действовал легко и непринужденно, как радушный хозяин, потчующий дорогого гостя, хотя эта роль по праву должна была принадлежать Одри. Однако как же ей приятна была эта забота! Он вовсе не должен был сидеть здесь, ожидая, пока она успокоится. И не должен был заботиться о том, чтобы она не умерла с голоду. Его поступок был явно из того придуманного Одри сценария, согласно которому этот мужчина должен был ее «оберегать-холить-лелеять».

Одри сурово напомнила себе, что очень опасно продолжать думать в том же ключе, но поделать с собой ничего не могла. Более того, ей стало так легко, словно с плеч упала гранитная глыба.

— Спасибо… Не знала, что вы такой… хозяйственный.

— Не мог же я оставить вас тут умирать голодной смертью. Я ведь тоже подумал о ланче. Как только вы примете «лекарство», я вас накормлю.

От этого заявления чашка в руке Одри дрогнула, едва не расплескав чай. Хэлл сделал вид, что ничего не заметил. Он снова поднялся и вытащил из микроволновки горячие сандвичи с беконом и сыром.

— Вы приготовили ланч? Сами? — зачем-то спросила она, хотя факт, как говорится, был налицо.

— Приготовил. Сам. — Он снисходительно улыбнулся. — Кроме нас двоих, здесь больше никого нет… Ешьте, а то сандвичи остынут.

Она послушно принялась есть. Еда показалась ей невероятно вкусной. То ли оттого, что она действительно была ужасно голодная, то ли Хэлл и впрямь был мастер на все руки, а в кулинарии преуспел особенно. Она ела и думала о последних словах Хэлла. Вряд ли когда-нибудь ей доведется узнать, сколько всего он умеет. Разве только случится что-то невообразимое! Господи, кажется, она не переживет момента, когда им придется расстаться!

— О чем вы задумались, Одри?

— Вы со всеми своими клиентами так заботливы? — выпалила она, прежде чем успела сдержать свой проклятый язык, который точно ее до чего-нибудь доведет. До греха, например!

— Вообще-то подобная опека не в моих правилах. Считайте, что вы исключение, — заявил он.

— Ну и ну! — непроизвольно воскликнула девушка, не зная, радоваться ей или огорчаться. Она — исключение по количеству доставляемых ему хлопот, или он имеет в виду что-то иное? А если иное, то что?

— Вас что-то не устраивает, Одри?

— Все устраивает, — коротко ответила она и тяжело вздохнула.

— Тогда почему вы так горестно вздыхаете? — тут же отреагировал он.

— Вы считаете, что у меня нет повода?

— Может, вы плохо себя чувствуете? — мгновенно встревожился он.

— Нет, со мной все хорошо. — Для верности она помотала головой. — А зеленый чай — действительно панацея от всяческих недомоганий, Ваша бабушка права. Я хотела сказать… Хэлл, простите… Простите, что я кричала на вас…