Голос

Казаков Дмитрий

– Зазырь, чего творится! – закричал он. – Я батю даже щипал, а он не реагирует! Остальные тоже! Как вчера, да?! А это кто?

Последний вопрос был насчет девчонки, но Егор не стал отвечать.

– Погоди, – сказал он. – Не кричи. Скажи, откуда доносится Голос?

– Голос? – Диман отвесил нижнюю челюсть, выпучил глаза и вздернул брови к волосам. – А, ну это вытье? А я и не думал… Сверху вроде, да… И еще вон оттуда как бы.

И он кивнул туда, где за боковой стенкой торгового центра начиналось поле, а за ним лежала дорога, та

самая, что от автостанции, и по которой ходят рейсовые автобусы в Нижний…

Указал прямиком на юг.

– Но этого не может быть, – прошептала девчонка. – Почему мы все так слышим? Отчего? Или у нас уши по-разному устроены?

– А какая разница? – спросил Диман.

– Потому-что надо это прекратить, – сказал Егор, хмурясь. – От Голоса всем плохо. Пойти туда, и заставить… или попросить… ну, короче, сделать так, чтобы он замолчал.

– Да, именно! – поддержала его девчонка.

– Да вы что, с ума сошли оба? – Диман даже отступил на шаг, словно боялся заразиться. – Куда идти, кого просить? Вы кто, Человеки-Пауки или вообще трансформеры какие, чтобы такими делами заниматься? Эта ботва неведомо от чего творится, и надо ей пользоваться, не быть ротозеем, пока взрослые стоят, как чурбаны!

И он показал туда, где у ног Деда Мороза стояла телега, забитая новогодними подарками:

– Никто же ничего не увидит! Никто не узнает!

– Но это же нехорошо! – негодующе воскликнула девчонка.

Но Диман уже выудил один из подарков, послышался треск рвущейся бумаги, на пол посыпались конфеты, леденцы, шоколадки, покатилось в сторону красно-белое яйцо «Киндер Сюрприза».

Егору стало противно, будто новой кроссовкой вступил во что-то очень пакостное, дурно пахнущее.

– Ты же воруешь, – сказал он негромко.

Диман набычился, собираясь ответить хлестко, обидно, как он умел, даже рот открыл, но сказать ничего не успел. Шорох и негромкий стук дали понять, что открылись раздвигающиеся двери, а значит, в торговый центр кто-то вошел.

– Айда, посмотрим, кто это! – воскликнул Егор.

Вдруг кто-то из взрослых сумел не поддаться Голосу!

Они бросились бегом мимо ряда касс, огибая замерших неподвижно людей в очередях.

В первый момент Егор обрадовался, увидев рядом с охранником высокого, сутулого мужчину в рыжей потертой шубе и малахае. Но затем сообразил, что это городской юродивый, «Васёк», как называли его все – безобидный, но столь же разумный, как двухлетний карапуз, да еще и не умеющий связно говорить.

Круглолицый и бородатый, он бродил по Заволжску и летом и зимой в одной и той же одежде, собирал бутылки, а когда с ним разговаривали, бессмысленно и немного пугливо улыбался.

– Да это Васёк… – пробормотал Диман. – А напугал-то…

– Ууууу! – простонал хозяин рыжей шубы, местами протертой до дыр, и ткнул пальцем в потолок. – Ыыыы… ууааа… ыыыы… – он присел и зажал руками уши. – Ыыаааауу…

– Он тоже слышит, – сказал Егор. – И хочет от этого избавиться.

И

в этот момент Голос смолк.

Охранник вздрогнул, закончил движение, почесав лысину, и вытаращился на Васька как на привидение. В дальнем углу торгового зала, рядом с хлебным отделом, кто-то пронзительно вскрикнул, разом возобновились несколько оборванных на полуслове разговоров, и стало очень шумно.

– Эх, не успел, – с досадой буркнул Диман, бросая надорванный подарок на пол. – Ничего, в следующий раз.

Он неприязненно глянул на Егора и удалился.

– Но ведь ничего не закончилось, ничего! – горячо пробормотала девчонка. – Наверняка будет еще!

– Нужно идти, – сказал Егор. – Больше некому, не Ваську же.

Да, они не Человеки-Пауки, не обладают суперспособностями, они даже не взрослые. Но герои встречаются только в фильмах, а здесь и сейчас, в этом мире порой есть шанс кое-что сделать и без умения летать или делаться невидимым.

– Но куда? – спросила она почти отчаянно.

– Пусть каждый идет в ту сторону, откуда для него доносится Голос, – непонятно откуда Егор знал, что ни его, ни ее слух не подводит, что они оба удивительным образом правы.

– Кто-то один наверняка доберется, – пробормотала девчонка. – Да, именно.

– Давай, удачи, – и он побежал туда, откуда доносился голос мамы, звавшей «Егорка! Егорка!».

Краем глаза заметил, как согнулась над своей тележкой пожилая женщина. Проскочил мимо толстого дядьки, что стоял, прижав руку к груди, и разевал рот, как выброшенная на берег рыба.

Мама улыбнулась, завидев сына.

– Ты где был? – спросила она.

– Так, прогулялся… – буркнул Егор, внимательно глядя на папу.

Тот не улыбался, растерянно глядел в сторону, будто к чему-то прислушивался, а лицо у него выглядело серым, как старый бетон, и таким же безжизненным.

– Эй, Володя, что с тобой? – забеспокоилась мама.

«Володя» – это так зовут папу.

– Сердце прихватило, – отозвался папа. – Как игла в грудь вошла… Ничего, сейчас. Пошли, да.

И он подтолкнул тележку так, что ее колеса издали мерзкий свистящий звук.

Суматоха у хлебного отдела продолжалась, и когда они добрались туда, стало видно, что на полу кто-то лежит, раскинув руки, что вокруг суетятся люди, а лица у них растерянные.

Едва встали в очередь к кассе, снаружи зазвучали сирены «Скорой», и вскоре мимо охранника пробежали врачи в белых халатах.

– Что творится? Что творится? – воскликнула тетка из соседней очереди, пожилая, но с ярко-алыми накрашенными губами и волосами такими рыжими, что от них пахло краской. – Вчера Семен Семенович, наш сосед, едва концы не отдал, еле откачали. Сегодня вот тоже невесть что происходит, и в магазине… Кошмар!

– И не говорите, – отозвалась другая женщина, приземистая, едва не квадратная. – Вспышки на солнце, магнитные бури, вот я вчера по телевизору слышала, что надо воду на жеваных шишках настаивать…