Голоса Америки. Из народного творчества США. Баллады, легенды, сказки, притчи, песни, стихи

Хазанов Юрий Самуилович

Джош Биллингс, один из крупнейших юмористов Новой Англии, оставил классическое описание этого типа:

«Настоящие янки имеют характер смешливый и просто кипят от предприимчивости и любопытства. Телосложением они худы, наподобие гончих псов, терпеливы в своей коварной хитрости; всегда настороженны; вывести из себя их трудно; драк они избегают, но в безвыходном положении полны решительности. Язык их смазан вожделением удовольствий, а их елейно–вкрадчивые речи скрывают стремление к наживе…

В живом янки нет ни капли смирения; его любовь к изобретательству взращивает любовь к переменам. Он смотрит на мраморную пирамиду, прикидывает ее высоту, подсчитывает, сколько на нее пошло камня, и продает этот величественный памятник в Бостоне с немалой для себя прибылью».

Не менее характерную черту янки составляет неудержимая страсть к рассказам, перемежающим правду с совершенно чудовищными небылицами.

В СТАРЫЕ ДОБРЫЕ ВРЕМЕНА КОЛОНИЙ

В те добрые времена Король еще правил сполна… Гуляя в саду, три парня в беду Попали — вот те на! У всех на виду Попали в беду: Попутал сатана! Был

мельником первый, второй Был ткач, а третий — портной, И надо ж, в саду все трое в беду Попали в час дневной. У всех на виду Все трое в беду Попали в час дневной. Тот мельник украл зерна, Ткач — пряжу, портняжка — сукна, И тут же в саду все трое в беду Попали — вот те на! У всех на виду Все трое в беду: Попутал сатана! И мельник под мельничный гул В запруду навеки нырнул. Зачем он в саду у всех на виду Мешок зерна стянул? У всех на виду Попал он в беду: Мешок зерна стянул. Не видя от кражи удач, На пряже повесился ткач. Зачем он в саду у всех на виду Задумал красть, ловкач? У всех на виду Попал он в беду, А думал, что ловкач! Портняжку сглотнул сатана, В придачу и штуку сукна! Вот так вот в саду все трое в беду Попали — вот те на! У всех на виду Попали в беду: Попутал сатана!

Перевод М. Сергеева

ОХОТА НА ВЕДЬМ

Грейс Шервуд — ведьма!

Так считали многие, кто жил в приморском графстве Принсис Энн, штат Виргиния. Но другие — а их было ничуть не меньше — утверждали, что вся эта болтовня про ведьм лишь глупые сплетни старых кумушек, недостойные образованных и умных людей.

Грейс Шервуд была мужественная женщина, не ведавшая страха. Она ходила всегда с высоко поднятой головой и за словом в карман не лезла. Когда Джейн Гинсберн попробовала было обвинить Грейс в том, что она-де навела порчу на ее урожай и скотину, Грейс в ответ заявила, что честный упорный труд спасает от всякой порчи и урожай, и скотину, и всякое такое прочее.

Находились даже люди, которые нашептывали, будто Грейс Шервуд пересекла в яичной скорлупе бурный океан в поисках ядовитых растений, чтобы высадить их в палисаднике перед своим домом. А одна болтушка Элизабет Барнс сказала, что своими глазами видела, как Грейс обернулась черным котом, вспрыгнула к ней на постель, хлестнула ее хвостом и исчезла. Другая же утверждала, что видела Грейс, летевшую верхом на помеле.

И вот Грейс предстала перед судом.

— Закон призовет ее к ответу! — радовались кумушки.

Суд заседал долго. Одни доказывали, что Грейс ведьма, другие это отрицали. Однако шуму и разных толков вокруг вдовы было слишком много, ее столько раз вызывали в суд, что наконец судья принял решение избрать присяжных заседателей из одних женщин, чтобы они проверили, есть ли у миссис Грейс на теле таинственные знаки, как у каждой ведьмы.

Женский суд присяжных обследовал миссис Грейс и нашел таинственные знаки на ее теле, а потому ее признали ведьмой.

И все-таки судья не хотел верить атому вздору и отправил дело на решение в Верховный суд штата.

Суд штата тоже не поверил всякой болтовне насчет «особых знаков». Однако жители графства продолжали охотиться на Грейс Шервуд. На этот раз они так ожесточенно взялись за дело, что судья вынужден был согласиться на испытание водой.

Если она виновна, то пойдет ко дну, а нет, так выплывет.

Конечно, справедливости в этом не было. Но судьи все же решили послать вслед за Грейс лодку, чтобы в случае чего не дать ей утонуть.

В тот день яркое солнце так и плясало на воде. Зрители расселись прямо на траве, а некоторые даже принесли с собой скамейки. Все ждали начала судилища.

Грейс посадили в лодку. Два гребца направили лодку на середину пруда. Там с нее сорвали лишнюю одежду и со связанными руками бросили в воду.

Но Грейс Шервуд и не думала тонуть. Она хорошо плавала и, когда ее бросили в воду, тут же поплыла.

— Вы безмозглые тупицы! — крикнула она. — Скорей вы сами задохнетесь от злости, чем я потону.

Но разве уймется одуревшая толпа, которая видит ведьму в каждом черном коте? Грейс втащили обратно в лодку и отправили снова в тюрьму.

Через какое-то время опять устроили суд и снова не пришли ни к какому решению. И только, когда тем, кто белое привык называть черным и день ночью, надоело преследовать Грейс, от нее наконец отстали.

Некоторые полагали, что ей еще очень повезло.

Пересказ Н. Шерешевской

«ЛЕТЯЩЕЕ ОБЛАКО»

Баллада о пирате

Пред вами Генри Холлендер, Поверьте в этом мне, Я родился в Ирландии, В прекрасной стороне. Пригожим был я смолоду, И кудри хороши Во мне мои родители Не чаяли души. Хотел мой батюшка, чтоб я Ремесленником стал, И потому в бочарню он Учить меня отдал. На славу потрудился я Не меньше двух годов, И вот, пожалуйста, теперь Бочар уже готов. Но надо ж было мне в порту Ввязаться в разговор С одним бывалым морячком, Он прозывался Мор; Был капитаном корабля, Из Балтимора сам, Он предложил мне с ними плыть К далеким берегам, Где очень страшная жара И черен весь народ, — Мы этот люд погрузим в трюм И полный ход вперед!.. У Мора шхуна хоть куда, Ни пятнышка на ней, И захотелось плыть и плыть, Хоть до скончанья дней! «Летящим облаком» назвал Ту шхуну капитан: Белее снега паруса И лебединый стан; Она быстрее всех других И всех других ладней, И сорок девять пушечек Под палубой у ней. Потратили недели три, Чтоб в Африку приплыть; Пять сотен черных сразу в трюм — Им век рабами быть. Как сельди в бочке там они: Не могут даже сесть, Им очень мало в эти дни Давали пить и есть. Уж лучше было бы в гробу, Чем в трюме том у нас; Холера, тиф косили их, Да и чума подчас. Боялись заразиться мы От черных и чумных: Кидали мертвецов за борт, А также и больных. …Приплыли через шесть недель К кубинским берегам, И сразу всех живых рабов У нас купили там. Одна судьба у них — тростник Для белых собирать, Да от тоски и от бичей Как мухи умирать… Когда ж деньжата наши все Ушли ко всем свиньям, Спустился в кубрик капитан И так сказал он нам: «И золота и серебра Сполна получит всяк — Лишь только захотим поднять Пиратский черный флаг!» Вмиг согласилась вся братва, Не согласилось пять: Два парня–бостонца, а два — Не помню, как их звать; Еще один — ирландец был Из города Траймор… Что с ним я вместе не ушел, Жалею до сих пор! Мы много грабили судов, Калечили народ, Мы оставляли всюду вдов, А также и сирот; Мы никогда не брали в плен — Так командир велел, Любил он часто повторять: «У мертвых меньше дел». За нами гнались по пятам Большие корабли, Но с нашей шхуной ничего Поделать не могли. Мы уходили от погонь Где мы? — простыл и след!.. Не настигал нас их огонь Довольно много лет. …Но повстречался, как на грех, Испанский нам линкор; Хотели от него удрать: Ведь он не слишком скор. Но метким выстрелом бизань, Как бритвой, снес он враз. «Готовься к бою!» — капитан Сейчас же дал приказ. Мы дрались бешено — в крови Вся палуба была, По морю долго полоса Кровавая плыла; Уже убит наш капитан И с ним десятков пять… Лишь после этого сумел Нас в плен противник взять. Прощайте, рощи, и леса, И девушка моя, Ее кудрей и карих глаз Уж не увижу я! Не погуляю больше с ней В лесу рука в руке, А смертью жалкою умру Отсюда вдалеке!.. И вскоре уж в Ньюгейт в цепях Отправили меня — За всю мою лихую жизнь, За все, что сделал я… Да, виски и разбой виной Тому, что я такой. Друзья, старайтесь избегать Компании плохой!

Перевод Ю. Хазанова

РЕВОЛЮЦИОННЫЙ ЧАЙ

Старая леди была королевой островитян. Дочь родная ее проживала в далекой стране. А меж ними, дыша и волнуясь, лежал океан С белым гребнем на каждой косой и летящей волне. У старухи у леди ломилась от злата казна, Но за жадность, должно быть, лишил ее разума бог, И, призвав свою дочь, объявила однажды она, С каждым мигом все больше серчая: «Ты отныне платить дополнительный будешь налог По три пенса вдобавок за фунт золотистого чая, По три пенса вдобавок за фунт!» Дочь ответила: «Матушка, я в соглашеньях тверда И не в силах, поверь мне, такую принять перемену, Я готова платить тебе старую честную цену, Но три пенса вдобавок за фунт — никогда! Нет, три пенса вдобавок за фунт — никогда!» В королевских глазах загорелись и злоба и гнев, И вскричала тут старая леди, от ярости побагровев: «Ты мне дочь иль не дочь?! Иль забыла о том, отвечай?! Ты, бесспорно, обязана деньги платить мне за чай, Матери деньги за чай!» «Эй вы, слуги! — тотчас приказала придворным она. — Отправляйтесь-ка за море с новою партией чая! Привезите мне деньги, вы слышите, плуты, сполна, По три пенса надбавки за каждый за фунт получая!» Говорит она дочери: «Сбавь непокорность свою», И добавляет, от недовольства сгорая: «Помяни мое слово, — кричит, — хотя и стара я, Воспротивишься — до полусмерти забью! За три пенса! До полусмерти забью!» Морем шли корабли от рассветной зари до вечерней, Слуги чайные пачки сложили у двери дочерней, И по берегу моря у кромки соленой воды Растянулись заморского чая ряды. А девчонкина дерзость и смелость не знают предела, А девчонка меж пачек танцует легко и умело, И душистые пачки со смехом, одну за другой Отправляет в кипящий прибой, поддевая ногой. А затем говорит островной королеве: «О матушка–мать, Вот ваш чай, он заварен, он крепок, пора вам его принимать. Хорошо он настоян. Не правда ль? Так пейте его за двоих. Но не ждите, мамаша, отныне налогов своих, Да, не только прибавки, но даже налогов своих!»