Голоса Америки. Из народного творчества США. Баллады, легенды, сказки, притчи, песни, стихи

Хазанов Юрий Самуилович

Уж будьте уверены, он нашел этого жеребца, и поймал его, и взнуздал, и сел на него верхом. Билл уверял, что конь уже объезжен. Для Билла он был объезжен. Однако если кто другой пытался сесть на него верхом, он тут же оказывался внизу и пахал носом землю. Этот жеребец был такой драчун и брыкун, что ковбои прозвали его Покровитель Вдов. Вернее бы его назвать — Делатель Вдов, потому что он губил му$кей, делая их жен вдовами, да только так не говорят.

Даже лучший друг Билла — Джек из Техаса — не мог ездить на Покровителе Вдов. В первый же раз, как он попробовал сесть на него верхом, он в два счета оказался выброшенным из седла и приземлился не куда-нибудь, а на пик горы Пайк. Это был первый случай, когда человек попал на вершину горы Пайк. Но как спуститься вниз, Джек из Техаса не знал и чуть не умер там с голоду, пока Пекосу Биллу не рассказали, что случилось. Он тут же бросил лассо, заарканил Джека из Техаса и стащил его с горы. Так Джек был спасен и по гроб жизни остался благодарен за это Пекосу Биллу.

К тому времени Пекос Билл стал уже таким знаменитым ковбоем, что всегда был первым и главным на самых больших ранчо страны скотоводов. Как-то ночью он ехал

по бескрайней прерии, как вдруг натолкнулся на большой кораль, где объезжали лошадей. Вокруг собралось много ковбоев.

— Кто у вас главный? — спросил Пекос Билл.

Огромный детина — Билл сроду таких не видывал, в нем было почти два метра с четвертью — глянул на Билла и сказал:

— Был я. А теперь будешь ты.

Вскоре Пекос Билл свел дружбу не только с ковбоями. Например, с первым стрелком Пли Смитом. На состязании стрелков Пли предлагал сопернику разрядить свой кольт в воздух. И пока пуля его летела, Пли успевал прицелиться, выстрелить и расколоть летящую пулю ровно надвое.

А еще с музыкантом. Губошлеп был великий музыкант. Как он играл на губной гармошке! Когда он подносил грамотку к губам и начинал играть, все койоты в округе громко выли. Пекосу Биллу так нравилось исполнение Губошлепа, что он решил пригласить еще и певца, чтобы он пел под аккомпанемент гармошки. Так родились первые ковбойские песни.

Друг Пекоса Билла Пузан Пикенс был знаменит тем, что, если он становился к вам боком, вы его просто не видели — такой он был худой. Его вполне могли прозвать Невидимка Пикенс, а уж никак не Пузан.

Повара в лагере Пекоса Билла звали Гарри Поджарка. Лучше него никто на свете не пек блинов. На своей большой сковороде он выпекал сразу семнадцать блинов. Мало того, он мог и перевернуть все семнадцать сразу! Он брал сковороду, раз! — встряхивал ее, й все блины подлетали в воздух и разом переворачивались. Вот это был мастер! Правда, иногда он так высоко подбрасывал блины, что, вместо того чтобы шлепнуться на сковороду, они так и оставались в воздухе. Некоторые до сих пор там летают. Вот почему люди говорят, что видели летающие тарелки. Издали они и вправду очень похожи.

Однажды все ковбои собрались посмотреть, как Пекос Билл будет седлать Брыкуна, второго своего жеребца. Брыкун мог брыкаться шесть дней подряд, а Покровитель Вдов еще и воскресенье. Из ковбоев один Пекос Билл умел ездить верхом на обоих. А на чем, спрашивается, он не ездил? На всем, на что можно было сесть верхом. И никто его ни разу не сбросил. Так утверждал сам Пекос Билл. И вот ковбои собрались, чтобы побиться об заклад: нет, не на всем он может ездить верхом, кое-кто его все-таки сбросит. И этот кое-кто — страшный ураган торнадо.

Билл клюнул на такое пари и вышел на равнину пооглядеться, не виден ли где черный смерч или грозовая туча. Наконец налетел настоящий ураган. Он крутил, и скакал, и резвился, словно необъезженный дикий мустанг.

— Вот на таком не грех и прокатиться верхом! — заявил Билл.

Не теряя времени, Билл раскрутил свое лассо, накинул на шею урагану и попридержал его за уши, пока седлал и садился верхом.

— На Пороховую Речку! — закричал Билл. — А ну, в галоп! — И он дал шпоры урагану.

Какие только номера не выделывал ураган по дороге через штаты Нью–Мексико, Аризона, Калифорния и обратно! Но все напрасно, Билл сидел крепко в седле. Наконец ураган сдался и вылился весь дождем.

Билл, конечно, понимал, что такой ливень даром не пройдет, он снесет все на своем пути. Поэтому он забежал вперед тучи, которая как раз высматривала на земле местечко, куда бы вылиться, и врезался каблуками в землю, чтобы вырыть для воды глубокие канавы, да с такой силой, что раскрошил шпорами твердые валуны. Вот откуда взялась река Рио–Гранде.

Вернувшись на ранчо, Билл нашел своих ребят сидящими на ограде кораля. А с ними вместе еще каких-то людей, каких прежде Пекос Билл в глаза не видел. И одеты они были как-то непривычно и по–чудному. Они чуть смахивали на ковбоев, что верно, то верно, но Билл не мор не ухмыльнуться, увидя, как они расфуфырились.

Джек из Техаса объяснил Биллу, что они с Востока и называют себя «янки». И сказал, легонько подтолкнув Билла плечом:

— Только посмотри, как они ездят верхом.

Билл глянул, и ухмылка его расплылась во весь рот. Шире и шире. И вот он уже громко смеялся, глядя на расфранченных «янки». Как они ездят верхом! Вот умора! Билл держался за живот, и смеялся, и хохотал, просто не мог остановиться.

Это и прикончило Пекоса Билла. Бедняга лопнул от смеха.

Пересказ Н. Шерешевской

БИЛЛИ БОЙ

Народная песня Что случилось с тобой, Билли Бой, Билли Бой? Что ты грустный такой, милый Билли? — День–деньской стою в саду; Я свою подружку жду, Но ее не пускает мать из дому. Ах, в ногах правды нет, Билли Бой, Билли Бой, Попроси табурет, милый Билли! — Стулья в комнате стоят, Да не вынести их в сад: Ведь подружку из дому не пускают. Ты совсем отощал, Билли Бой, Билли Бой; Словно щепка ты стал, милый Билли! — День–деньской я сам не свой, Все стою как часовой: Ведь подружку из дому не пускают. Не протянет любой, Билли Бой, Билли Бой, Без еды, без воды, милый Билли! — Испекла она пирог, Да не выйти за порог; Ведь ее не пускает мать из дому.

ЮНАЯ ШАРЛОТТА

Баллада–быль

Шарлотта юная в горах С отцом своим жила; На мили не было кругом Ни дома, ни села. Но приходили парни к ним — Народ как на подбор, И вечерами не стихал Веселый разговор. Хозяин хлебосолен был, Шарлотта — хороша, К тому ж единственная дочь, В ней вся его душа; Ее любил и баловал, Как куклу одевал, Своими платьями она Сражала наповал. …Был вечер. Завтра — Новый год. Шарлотта у окна. Неужто просидит одна, Никто к ней не придет?! Ведь там, в поселке, в эту ночь Веселый будет бал; Пусть на дворе мороз и снег, Пускай в горах обвал, — Но так пригож трактирный зал, Где всем тепло, светло, Где к тем, кто счастья не знавал, На миг оно пришло… Шарлотта горестно глядит Из-за оконных рам; Вдруг видит: чьи-то сани там Подъехали к дверям! И вот уж Чарли молодой Выходит из саней И говорит: скорей, скорей, Приехал он за ней! Сказала мать Шарлотте: «Дочь, Оденься потеплей, Ты едешь в холод, едешь в ночь, Мороз все злей и злей». Но лишь смеется дочь в ответ, Браслетами звеня: «Закутаться, как кукла? Нет, Пусть видят все меня! Надену новое пальто И нитку алых бус — Пускай не думает никто, Что стужи я боюсь!» Перчатки, шляпу дочь берет, Кивает на бегу — И в сани, и летят вперед Сквозь белую пургу, Полозья стонут и скрипят, Бубенчики звенят, Во мгле морозной звезды спят, Холмы — в снегу до пят. Прервал молчанье Чарли вдруг, Сказал из темноты: «Я так замерз — не чую рук, А как, подружка, ты?» — «Озябла ужас как, с трудом Я раскрываю рот…» Тут он опять взмахнул кнутом, И конь рванул вперед. И снова мчатся через тьму… «Ну как?» — спросил у ней. Шарлота шепотом ему: «Теперь уже теплей». И снова только скрип саней; Весь край в снега одет… Но вот уж виден ряд огней И в зале яркий свет. И Чарли придержал коня, «Приехали! — сказал, — Сейчас оттаем у огня, Идем быстрее в вал! Вставай, вставай, моя любовь, Уж музыка слышна!..» Зовет Шарлотту вновь и вновь — Как статуя она. Он за руку ее берет — Рука у ней как лед, А на недвижимом лице Снежинок хоровод. Он в теплый зал ее несет, Туда, где шум и свет… Ничто Шарлотту не спасет: В груди дыханья нет. Но Чарли звал ее и звал: «Вставай, ведь здесь тепло!..» И со слезами целовал Холодное чело; И вспоминал ее слова: «Теперь уж мне теплей…» — «Ведь ты жива! Ведь ты жива!» — В слезах твердил он ей. Потом повез ее домой Опять дорогой той… Всю ночь рыдали мать с отцом Над дочкой молодой. …У Чарли сердце стало вдруг: Не вынесло всех мук. С Шарлоттой рядом погребен Ее несчастный друг.