Голоса деймонов
Шрифт:
И вот они все отправляются на бал, но крысенок-паж не успевает вернуться в карету вовремя. И обратного превращения не происходит: он остается мальчиком — и попадает из-за этого в большие неприятности.
Между тем история Золушки продолжается — где-то в другой части леса — и доходит до победного конца: свадьбы с принцем. Это конец Золушкиной истории — Золушкиной тропы, но жизнь Золушки на этом не заканчивается. И это очень хорошо, потому что бедному мальчику-крысенку в какой-то момент понадобится dea ex machina [25] , способная спасти его от ужасной судьбы, к которой, по всей видимости, ведет тропа его собственной истории. И кто управится с этим лучше, чем прекрасная молодая принцесса? В общем, все почти как в жизни.
25
«Богиня
Но так или иначе, разница между лесом и тропой теперь стала понятнее. Это разница между миром истории и линией истории. И я хотел бы подчеркнуть еще раз, что задача рассказчика — работать с линией истории, с тропой. Вы можете сотворить сколь угодно богатый и разнообразный лес истории — ваш воображаемый мир, — но будьте очень, очень осторожны: не поддавайтесь соблазну свернуть с тропы. Вспомните о другой тропе через лес — другой лес, не Золушкин. Помните злого Волка, который искушал Красную Шапочку сойти с тропы, чтобы нарвать прелестных цветочков? Ну так вот: не делайте этого! Не поддавайтесь! Не сходите с тропы. Можете восхищаться цветочками сколько хотите, можете даже немного замедлить шаг — но ни в коем случае не сворачивайте с тропы!
Почему нет? Все очень просто: если вы свернете с тропы, читатель отложит книгу. Он вдруг вспомнит, что нужно сделать важный звонок; или заглянет в газету с программой — проверить, что сейчас идет по телевизору; или подумает, что неплохо бы выпить чашечку кофе, и отправится на кухню… А там посмотрит в окно и увидит живую изгородь, которую надо было подстричь еще вчера; или включит радио — послушать футбольного комментатора; или полезет в холодильник за молоком — и обнаружит, что закончился сыр и ужинать нечем, а значит, надо срочно идти в магазин…
А книга так и останется лежать. Потому что вы свернули с тропы. Потому что вы поддались очарованию леса. Потому что вам стало слишком интересно придумывать мир своей истории во всех деталях, которые только может подбросить воображение.
Одним словом — нет! Не сворачивайте с тропы — ни за какие коврижки!
Но это правило действует лишь тогда, когда вы, собственно, рассказываете историю. Когда вы просто говорите о том, как надо рассказывать истории, — вот как сейчас говорю я, — можно бродить по лесу сколько вам вздумается. И многие любители научной фантастики и фэнтези любят исследовать леса и чащи различных миров, придуманных писателями. В Канаде и в других странах ко мне обращались люди, играющие в игру, в основу которой положен мир «Золотого компаса» (то есть «Северного сияния») [26] . Мне это кажется довольно странным времяпрепровождением, но им, похоже, нравится. Впрочем, я никогда не любил играть: ни компьютерные игры, ни карточные, ни шахматы, ни «Монополия» совершенно не привлекают меня, — возможно, для этого нужен особый склад ума, не такой, как у меня. Я охотно вхожу в чужие вымышленные миры и иду по тропе, которую для меня проложили другие авторы, но у меня не возникает желания свернуть с этой тропы и бродить, как дурак, между деревьями. Лучше я придумаю собственный мир и там уже буду бродить, как дурак, в свое удовольствие. Впрочем, если в чужом лесу что-нибудь плохо лежит, я не постесняюсь подобрать это и использовать без малейших угрызений совести. Если не хотите, чтобы я заимствовал что-то из ваших историй, не надо меня туда звать — вот так я смотрю на вещи.
26
В Канаде, США и некоторых других странах первая книга трилогии «Темные начала» вышла под названием «Золотой компас».
Но я собирался рассказать вам кое-что о мире, который я сочинил для третьей книги трилогии «Темные начала» — трилогии, которая начинается с «Золотого компаса», продолжается «Чудесным ножом» и завершается «Янтарным телескопом». Если уж ты назвал первую книгу трилогии по принципу «Такое-то что-то», а вторую — «Такое-то что-то еще», то и для третьей придется подобрать похожее название. Американский иллюстратор Эрик Роман, создававший обложки для моих книг, предложил вариант «Хитроумный гаечный
Трилогия в целом основывается на принципе параллельных миров. Мы точно знаем, что вселенные, параллельные нашей, существуют, потому что (насколько я вообще могу об этом судить) результаты одного эксперимента, ставшего краеугольным камнем физики XXI века, объясняются только так: никаких альтернативных теорий быть не может. Согласно физику Дэвиду Дойчу, знаменитая демонстрация двойственной, корпускулярно-волновой природы света — эксперимент с двумя щелями, в котором одиночные фотоны интерферируют с чем-то таким, чего мы не можем наблюдать, и в результате ведут себя как волны, — ясно показывает, что Вселенная, которую мы видим и осязаем, окружена бесчисленным множеством других вселенных.
Для меня этого вывода вполне достаточно. Не понимаю, почему, но мне бы и в голову не пришло с этим спорить. Единственная проблема — как попасть из одной вселенной в другую.
В некотором смысле это основополагающая проблема всей научной фантастики: как попасть отсюда, где мы живем, туда, где происходят всякие странные вещи. И сколько на свете романистов — столько и способов решения этой проблемы. Один из моих любимых способов описан в великолепном, загадочном, мощном, странном и неподражаемом романе Дэвида Линдсея «Путешествие к Арктуру», впервые опубликованном в 1920 году. Маскалл, герой романа, рассматривает какие-то странные бутылочки в форме торпеды, содержащие бесцветную жидкость и закупоренные пробками, похожими на сопла. Процитирую:
Теперь он разобрал на большей бутылке слова «Обратные солнечные лучи», и после некоторых сомнений ему показалось, что на другой он может различить нечто вроде «Обратные арктурианские лучи».
Он поднял глаза и вопросительно уставился на друга. ‹…›
— Что это за обратные лучи?
— Свет, возвращающийся к своему источнику, — пробормотал Найтспор.
— И какого рода этот свет?
Найтспор, казалось, не хотел отвечать, но, поскольку Маскалл все сверлил его глазами, он выдавил:
— Если бы свет не тянул так же, как он давит, как бы цветы ухитрялись поворачивать головки вслед за солнцем? [27]
27
Перевод Ю. Барабаша.
Каково, а? Чтобы долететь до Арктура, только и остается, что сесть на космический корабль, заправленный обратными арктурианскими лучами. Обратный свет потащит корабль прямиком к своему источнику, и всего за девятнадцать часов путешественники доберутся до цели (надо полагать, что назад свет движется еще быстрее, чем вперед).
Разумеется, это полный бред, — и, разумеется, какая разница, бред это или не бред? Ведь на самом деле важно не то, как они туда доберутся, а что они будут делать, когда окажутся там: важен не лес, важна тропа. Поэтому, когда мне понадобился способ путешествовать из одной вселенной в другую, я не стал тратить время на какие-то хитроумные выдумки, а просто взял и прорезал дыру. Во второй книге моей трилогии мальчику Уиллу достается чудесный нож — настолько острый, что лезвие его проходит между молекулами воздуха. И вскоре Уилл понимает, как им пользоваться. Цитирую:
Теперь дело пошло быстрее. Почувствовав то, что нужно, он уже знал, что искать, и меньше чем через минуту нашел в воздухе крошечную помеху. Это было похоже на осторожное нащупывание острием скальпеля едва заметного промежутка между двумя стежками. Он потрогал препятствие ножом, отвел нож немного назад, снова потрогал для пущей уверенности, а потом, как велел ему Джакомо Парадизи, наискось разрезал воздух серебристым лезвием.
Старик не зря предупреждал Уилла, чтобы он не удивлялся. Мальчик не выронил нож — прежде чем дать волю своим чувствам, он аккуратно положил его на стол. Лира уже вскочила на ноги; от изумления у нее отнялся язык, потому что перед ними, посреди пыльной комнаты, возникло точно такое же окно, как на лужайке под грабами. Это была дыра в воздухе, сквозь которую они могли видеть другой мир.