Голоса прошлого
Шрифт:
На Планете Забвения в непогоду мы прижимались друг к другу, отдавая тепло и уверенность в том, что всё будет хорошо. Я прикрыла глаза и почти сразу же ощутила живое присутствие детей; мы были семьёй, настоящей семьёй в самом изначальном смысле этого древнего слова...
Я – десантник. А это значит – убийца. Без вариантов. Девять кругов на Альфа– Геспине меня учили убивать. Девять кругов ада за неполных три года. Я прошла их все до единого. А потом я служила Федерации. Как могла, как умела, как учили. И – убивала. Людей, как на мятежных Ласточке и Сиреневом Шаре, ольров – везде, где мы с ними сталкивались. Мои руки в крови не то, что по локоть, по самую шею. Я перестала считать 'свои' трупы где– то на четвёртом десятке. Со смертью свыклась еще раньше.
Железная Гарпия, так меня звали. На Ласточке прозвищем наградили. Не ольры доконали, свои. Если двуногих без перьев с Ласточки ещё можно было называть своими…
Расклеилась я на Планете Забвения, совсем расклеилась, да. Не сразу. Только после того, как потеряла безвозвратно то, что не очень– то поначалу ценила. Любовь и заботу единственного во всей Вселенной человека, который разглядел во мне то, что я с таким усердием топтала в себе столько лет.
Не надо было мне возвращаться! Уж как– нибудь дожила бы век…
***
Утро занялось холодным, ветреным, на удивление неуютным. Штормовые облака рвались неровными лохмами, неслись куда– то за горизонт, на закат. Деревья трепало, цветы лежали без сил на клумбах. Вставать не хотелось. Сон коварно подкрадывался и брал на абордаж. Так, Эни, ты космодесант или кто... Встать. Потянуться. Открыть оконную панель.
В комнату потёк свежий воздух, наполненный сырыми запахами непогоды. В голове сразу же прояснилось. Ничто так не бодрит, как насыщенный холодным кислородом воздух...
Я спустилась к набережной. Забросало мусором, ясное дело. Роботы– уборщики уже пыхтели, расправляясь с завалами. Ветер гнал ободранные с деревьев листья, швырял их в волны. Волны тяжко бились в гранит, вспухая белой пеной. Громко орали жёлтые птеродактили, поднятые бурей из своих гнёзд. А где– то высоко– высоко неспешно парили местные 'орлы', с весьма солидным размахом крыльев. Как я их понимала! Грудью на поток, и бешеный ветер подхватит, поддержит, подарит хмельной восторг настоящего полёта.
Я сунула озябшие кисти рук подмышки. Жара ещё вернётся, лето в этой части Океании в самом разгаре. Потом будет тёплая осень... а зиму, я, пожалуй, уже не встречу...
Что толкнуло меня сойти с набережной? Не знаю. Какое– то тревожное странное ощущение, что надо спуститься и пройти за скалу, туда, где я всегда разводила огонь. При том, что пляж то и дело захлёстывали волны.
Я обогнула скалу. И увидела лодку, выброшенную штормом на берег. Рваное полотнище паруса сверкало яркой зеленью, вспыхивая на солнце крупными золотыми искрами...
Ветер сбил дыхание, ноги предательски поехали. Подхватила себя на автомате, по давней привычке, без участия сознания. Не по такому бегала с полной выкладкой, не напугаешь.
Тело лежало чуть в стороне, лицом вниз, раскинув руки. Волны тянули длинные волосы, перемешивали тяжёлые пряди с взбаламученными штормом мусором: песком, водорослями, илом, мелкими камушками...
В следующее мгновение включилась паранорма целителя. Холодком по спине, лёгким тремором в пальцах, обострившимся зрением... Мир отдалился, звуки стихли, исчезли запахи и собственная слабая головная боль.
Девушка, расовая принадлежность – Единый Народ Радуарского Альянса, четырнадцать полных лет по метрике Федерации. Перелом плечевой кости, оскольчатый перелом локтевого сустава, сотрясение мозга, отёк лёгких.
Я прикрыла глаза, чтобы избыточная зрительная информация не отвлекала от дела. Психокинетическое поле паранормы разворачивалось быстро, без искажений. Самодиагностика: норма. Начало вмешательства: последовательная коррекция. Лёгкие...
Постороннее присутствие. За спиной. Нейтрализовать. Не отклоняться от вектора начальной коррекции.
Девочка всхлипнула, из носа и рта потекла белая пена. Дыши, дыши, маленькая. Сейчас вычистим всё. Сердечко молодое, крепкое, выдержит. С переломами жить можно, переломы в последнюю очередь. Сейчас – дыхание, сердце, голова...
Прогноз: благоприятный
Умение провидеть последствия вмешательства – ценный навык, тренируется не один год. Психокинетическая энергия, проникая в будущее за ответом, на будущее же и влияет. Не всегда так, как того хочется, потому что проконтролировать проникновение невозможно. Но это уже издержки процесса. Неустранимые. Результаты паранормального исцеления их перевешивают с лихвой.
Беспокоящее чувство, зудящее на периферии осознания, внезапно хлестнуло по нервам единым пакетом эмоционального выплеска.
Мальчик, расовая принадлежность – мареса– палькифаль, полных пятнадцать лет по метрике Федерации. 'Чёрное безмолвие', мозаичная трисомия по 32– й хромосоме, фибрилляция сердца, вывих лодыжки.
Мальчишка совершил ту же ошибку, что и губернаторский секретарь: подошёл ко мне со спины. Но если Либавину прилетела в голову просто сумка, то пацана хлестнуло психокинетическим полем в активной фазе.
ГЛАВА 4
Волна обрушилась на пляж с яростным грохотом. Пенные брызги обожгли словно кислотой. В коленку впилось острым углом что– то твёрдое. Я поднесла ладони к лицу: пальцы дрожали. Ледяной ветер рвал волосы, сбивал дыхание, рождал перед глазами хоровод чёрных и красных точек. Язык не смог выговорить ругательство, оно застряло в глотке.
Мальчик очнулся, приподнялся на локтях, и смотрел на меня отчаянно синими глазами. Лицо интересное, с очень живой мимикой. Волосы чёрные, с отливом в радужную синеву. Такая специфичная радуга, исключительно синих тонов, от индиго до густого фиолета. Сюда же плюсуем 'чёрное безмолвие', то есть, полное отсутствие голосовых связок. Лишняя хромосома в кариотипе, без всяких сомнений. Если мне не изменяет память, оллирейнская Служба Генетического Контроля смотрит на рождение подобных детей крайне косо. Вплоть до евгенических мер. Впрочем, трисомия мозаичная, тут в принципе ещё могли проявить снисхождение.