Голоса выжженных земель
Шрифт:
Что-то мешало, давило на глаза. Пришлось стащить с лица противогаз, а затем и тугую повязку, обрекающую на слепоту. Иван находился в каком-то темном помещении, состоящем из одних лестниц. Живчик тащил его за собой, накручивая спираль за спиралью из проносящихся мимо ступеней. Дозорный несильно дернул рукой, пытаясь вырваться. Костя, почувствовав сопротивление, мгновенно обернулся и, не ослабляя захвата, оценивающе посмотрел на друга.
— Где мы? — Голос не слушался Мальгина, и вместо вопроса получился один лишь хрип. Но и его было достаточно, чтобы старый товарищ торжествующе вскричал:
— Ну, слава богу, я уж и не надеялся… — И тут же добавил, уже совершенно
Лестница вывела команду на крышу многоэтажного дома. Иван не мог видеть безграничных просторов, открывающихся с недоступной жителю Метро высоты… и это спасло его от шока. Зато «зрячий» Живчик пережил все от начала и до конца… Он видел, как массивная туша вертолета приземлилась возле входа на Ботаническую, видел, как из летательного аппарата выбегали люди в черных одеждах и исчезали в недрах родной станции. Один за другим — три десятка человек… Видел, как пустой транспортник поднялся в небо и лег на обратный курс, чтобы вскоре вернуться с подкреплением.
Можно было долго обманывать себя, но Костя уже знал — гермоворота открыты. Изнутри. Руками предателей. И ничего не подозревающая Бота в эти минуты…
— Ботаническая пала. Нам больше некуда возвращаться.
Часть 2
АЛТАРЬ ДЛЯ ГЕРОЯ
Глава 8
НА РАСПУТЬЕ
Раскаленное восходящее солнце злобным циклопом уставилось на мертвый город. Лучами-щупальцами оно обыскивало каждый дом, заглядывало в пустые окна, проникало в открытые двери. И только тьма и тени дарили полуночным обитателям Екатеринбурга надежду на спасение. Забившись в подвалы, схоронившись в подземных норах и лазах, обитатели ночи терпеливо пережидали долгие часы правления безумного Властелина Света.
Твари дневные, ослепленные величием и могуществом своего господина, никогда не чувствовали себя под Его взглядом вольготно. Жестокая красота светила придавливала к земле, заставляла опускать очи долу, преклоняться и раболепствовать. Тем же неразумным и отчаянным, кто осмеливался поднять голову в глупой гордыне, немедленно следовало справедливое наказание — звезда навсегда лишала зрения и разума. Даже птицы, небесные создания, не перечили воле сурового владыки…
Стоящий на вершине огромного дома человек поймал себя на мысли, что хочет поднять глаза и смотреть вверх, не отрываясь, до рези и слез, чтобы только навлечь на себя гнев космического исполина, чтобы забыть и не думать ни о чем. Но скупые соленые слезы текли и без злой
Сердце сжалось в груди, замерло. «Вот и все, — подумал человек отрешенно. — Вот и все… Так просто — был целый мир, был дом, был отец, а потом в одночасье не стало ничего».
Он подошел к краю крыши и теперь балансировал на ее краю. «Так просто…» Кто знает, был бы сделан следующий шаг, но сзади ждал растерянный и беспомощный друг, чьи глаза надежно укрыты от взгляда испепеляющего светила плотной повязкой.
Непривычно открытый мир под ногами лежал, словно на ладони. Тонкие карандаши высоток, изогнутые змейки приземистых девятиэтажек и карликовые «наросты» административных пристроек обнажились, предстали в мертвенной, безнадежной наготе. Величественный «Дирижабль» с высоты походил на гигантскую теплицу, оставленную тружениками-титанами, либо даже технохрамом кустарей — гномов, что в память о себе возвели этот священный ангар… Мысли человека, застывшего на краю, путались, бессознательно витая в причудливых сферах. Как же хотелось насладиться мгновением, стоя выше самых высоких вершин, раскинуть руки и закричать: «Этот мир — мой!» Только злобно ухмыляющаяся реальность затыкала рот, заставляя давиться лживыми словами. «Мы — бездомные. Отверженные. Изгнанные. Чужаки на собственной земле».
— Пошли, Ванька. Нам пора.
Генрих Станиславович Вольф громко выдохнул и резко опрокинул в рот «мензурку» с несколькими капельками коньяка. Зажмурился от наслаждения и тут же с сожалением посмотрел на опустошенный сосуд. Алкоголь дарил пусть кратковременную, но все же столь желанную индульгенцию от ненавистной мигрени.
«Сначала кончились таблетки, а теперь и последнее средство… Впору ложиться и помирать от безнадеги. Хорошо, что с Ботанической все так удачно сложилось. Сумбурно, конечно, без особой подготовки, наспех, но результат достигнут, это главное. Надо распорядиться, пусть потрясут новую „колонию“ на предмет обезболивающих и хорошей выпивки…»
В дверь негромко постучали и вежливо ждали ответа. Из двоих заместителей старого генерала тактом отличался Валера, а умом и знанием этикета, предписывающим после стука входить, Борис.
— Заходи, Валерий Алексеевич! Чего тебе?
— Здравствуйте, Генрих Станиславович, — вошедший чуть заметно поклонился. Привычка довольно странная и уставом не предусмотренная, но отчего-то неизменно приятная глазу и самолюбию. — Хорошо сегодня выглядите, а то вчера бледностью изрядно всех нас испугали.
Старик болезненно поморщился, вспоминая вчерашний приступ:
— Валера, ты ведь знаешь, не люблю я этих церемоний и мнимого сочувствия. Испугались они… Давай по делу.
Невысокий худощавый человек в военной форме смущенно улыбнулся и тут же вновь посерьезнел:
— Я с докладом. Собрал отчеты с руководителей спецгрупп и подготовил сводную для…
— Без церемоний и лишних слов, — раздраженно повторил генерал. — Подробности тоже особо не интересны. Так что — сразу по результатам.
Валерий Алексеевич без сожалений захлопнул папку с документами и довольно сообщил:
— Операция успешно завершена. Станция Ботаническая контролируется нашим спезназом. Военизированные формирования противника разоружены, арсенал взят под усиленную охрану. Арестованы все руководители, кроме начальника станции Федотова, находящегося сейчас на Чкаловской. Меры по его задержанию приняты.
— Валера, все это я и без тебя знаю. Кроме того, что начстанции упустили. Как раз об этом предыдущие хвастуны упомянуть отчего-то забыли… Почему до сих пор не пойман? Что делает у чкалов?