Голоса животных и растений
Шрифт:
Смысл гостеприимства заключается не в одной только готовности оказать помощь или услужить постороннему человеку. Это своего рода противодействие разрушению древнего обычая, призванного защитить общину, сделать так, чтобы она не отошла от своего нормального гармоничного пути жизни. Это самозащитное и напряженное состояние со множеством разных запретов прекращается, как только незнакомец или гость уйдет — и тогда деревня возвращается к привычному «накатанному» пути.
Здесь запрещено также показывать неверную дорогу путнику, ибо «тот, кто показывает правильную дорогу, спасает жизнь». Смысл запрета — избежать проклятия за обман гостя, странника, чужестранца,
Со временем я заметил, что большая часть табу действует в определенное время и падает на критические моменты жизни людей и связана с сезонами. Я никогда не видел малагасийца в городе или деревне, который бы сидел в дверях или на пороге в период, когда рис на чеках выпускает колосья. Оказывается, это запрещено, так как может, по поверью, задержать колошение. Цветение и колошение риса здесь рассматриваются как роды. Дверь в дом сравнивают со своего рода калиткой для нового рождения: если кто-то сидит у двери, он мешает рису цвести и распускаться, а детям — родиться.
Все взрослые знают об этом фади — и оно более всего касается детей, которые бездумно могут усесться там, где не нужно. Все бдительно следят друг за другом. В эту пору люди не сидят также друг к другу спиной, поскольку такая поза (означающая разрядку, отдохновение) расценивается в качестве знака уважения к недобрым силам — и может быть воспринята ими как вызов, всколыхнуть их.
С ноября по март на остров волнами с востока накатываются циклоны. Любой из них способен в мгновение уничтожить зреющий урожай. Для малагасийца циклон — нарушение порядка в природе, и он принимает свои меры предосторожности, в том числе по предупреждению ураганов: в прямом и переносном смысле живет с затаенным дыханием. Летом поля, как я обратил внимание, объяты чуть ли не поэтической тишиной: там не кричат, стараются делать все бесшумно. Шум-гам, любой громкий звук, по их представлениям, связан с риском вызвать бурю или выпадение града. Даже пение ребенком коротких отрывистых куплетов (песен на тирольский манер) может «приманить» наступление к осени голода.
В период вызревания риса нельзя свистеть, толочь рис, поскольку издаваемый при этом звук и само движение напоминают гром и молнию. Ни один опытный рисовод не додумается использовать стебель риса как флейту. По двум причинам: во-первых, срезая стебель, уничтожаешь будущие колосья; во-вторых, звук такой флейты напомнит свист падающего града. В период уборки риса стараются не проливать воду в очаг, не слишком часто пить ее, пореже мыть голову, не переходить вброд реку или ручей — чтобы не вызвать сырости, тумана, дождя.
В одежду в этот сезон избегают включать вещи излюбленного на Великом острове красного цвета, отождествляемого с молнией, тогда как зимой в костюме преобладает именно он. Возвращаясь с поля домой, никто никогда не несет лопату так, чтобы на нее прямо падали лучи солнца, заставляя металл сверкать подобно молнии, — чтобы не пробудить ее.
Перед дождем не рыхлят землю, ибо в это место будет потом «стрелять» молния. Ни один нормальный малагасиец не будет лежать спиной на земле, когда идет гроза и уже сверкает молния, ибо это поза мертвого — прямой вызов стихии.
В эту пору не подвозят камни для возведения гробниц, чтобы не производить большой шум. Особый запрет наложен на перевозку камней с последующим сбрасыванием их в пропасть — поскольку камни разбросаны
Там и сям на полях попадаются белые блестящие кварцевые глыбы. Их по виду можно сравнить с большими градинами. Такое сходство символично и опасно, поэтому белые камни недозволено крошить, когда рождается рис.
Другой запрет гласит: «Не оставляйте траву или солому на полу, когда цветет рис, — от этого и на поле возникнет беспорядок». На Высоком плато, в центре острова, в пору цветения риса нельзя сжигать ничего зеленого, так как подобное действие, по поверьям, привело бы к смерти того, кто совершил его; в других же районах ослушника накажет за это град или молния. Чтобы не помешать росту риса, запрещено также собирать и приносить в деревню травы, которыми обычно набивают матрацы и кроют крыши, а также травы, из которых делают одежду.
Во время работ на рисовых полях малагасийцы весьма осторожно относятся ко многим растениям. Так, они остерегаются срывать молодые листья маниока, которые по обыкновению употребляют в пищу в качестве своего рода овощей. В заповедных первобытных лесах восточного побережья запрещено срезать молодые побеги бамбука, который особенно споро растет в сухой сезон. В Маруламбу мне объяснили, что имеются в виду не твердые, пожелтевшие от времени стебли, а молодые, выбивающиеся из земли зеленые ростки, выделяющие в период роста острый специфический запах, который, как говорят малагасийцы, может рассердить и привлечь молнию. Молния ненавидит этот запах, уверяют крестьяне.
Это фади признано всеми — и подтверждается клятвами и проклятиями. Тот, кто в сухой сезон приносит в деревню стебель молодого бамбука, обязан заплатить денежный штраф. И кроме того, его строго предупреждают на будущее. Сумма, полученная от штрафа, делится на равные части для раздачи всем селянам. У этого фади есть много толкований, которые в конечном счете сводятся к следующему: его нарушение помешает росту риса, приведет к гибели полей от разгула гроз и молний. Правило здесь простое — растения нельзя срезать в рисовый сезон, поскольку рису отдается полное предпочтение и первоочередность, потому что именно его зовут здесь «занахари» («божество»), «ренибе» («бабушка»). Всякие тростники, трава и другие растения стоят на более низкой ступени, и поэтому если их срежут раньше риса, то выкажут им незаслуженное уважение, и следовательно, будет поставлена под угрозу судьба урожая риса, возникнет угроза голода.
— У нас считается: если вы запасаетесь другими растениями до сбора риса, то это выглядит как сбор незрелого риса, и тогда его уничтожат дождь и град. Иерархия существует не только среди людей, но и среди растений, потому что у них тоже есть свои функции и значимость, — объяснил мне Арсен Рацифехера.
На Высоком плато встречается вид агавы, которым обсаживают в виде живой изгороди деревни и поля. Листья у нее толстые, мясистые, растут гирляндами и на вершине увенчаны шипами. Их сок ядовит, а потому их перетирают в кашицу и кладут в реки и ручьи, чтобы травить рыбу. Поскольку при «лове рыбы» таким методом губятся мальки, то еще в колониальные времена его запрещал закон. Но патриотичные малагасийцы прежде всего уважали свои фади на подобный лов, ибо, как установили предки, он приманивает на поля гром и молнию, то есть силы разрушения.